Жизнь как есть

 

Евгений Лукин. На палачах крови нет. Типы и нравы Ленинградского НКВД. Сборник документальных очерков и статей. Издание второе, дополненное. Санкт-Петербург, 2022.

© Лукин Е.В., текст. 2022

 

 

Название этого раздела позаимствовано из совершенно секретных документов бывшего НКВД, с которыми представилась возможность ознакомиться составителям Мартиролога. Именно так называлась акция, ставшая пиком репрессий сталинского периода. В нашем распоряжении имелись разрозненные директивные документы, не создающие целостной картины происходившего, но и по ним можно восстановить основные этапы случившейся трагедии.

Первое, что обращает на себя внимание, – тщательная подготовка к будущим массовым репрессиям. В почто-телеграмме N 128878 от 16 июля 1937 г., адресованной всем начальникам окротделов и райотделов НКВД Ленинграда и области, начальнику Управления рабоче-крестьянской милиции, начальникам 3-го, 4-го, 5-го, 6-го и 8-го отделов Управления госбезопасности по Ленинградской области, разъясняется необходимость «взятия на учет и проработки, в зависимости от степени их активности и социальной опасности бывших кулаков, уголовников и других враждебных элементов, ведущих активную антисоветскую подрывную работу». В телеграмме прямо говорилось и об ожидающей их в будущем участи. Перечисленные группы населения делились на две категории: «1) наиболее враждебную, подлежащую аресту и расстрелу через Тройку УНКВД по ЛО; 2) менее активную, но все же враждебную к соввласти, подлежащую высылке из В/района (вашего района. – Авт.) в отдаленные северные области». Подписавший телеграмму заместитель начальника УНКВД ЛО старший майор госбезопасности В. Н. Гарин требовал: «На взятых вами на учет кулаков и антисоветчиков 1-й и 2-й категорий немедленно высылайте меморандумы в IV отдел УГБ, а на уголовников в Обл. Упр. РКМ. В меморандуме необходимо указать полные установочные данные, сущность компрометирующего материала, а также соц. положение и судимость учетника».

 

 

И далее: «1. в оставшееся до начала операции время полностью выявить весь враждебный кулацкий, антисоветский и уголовный ранее репрессировавшийся элемент, осевший в Вашем районе и 2. уточнить и углубить собранный на них компрометирующий материал, в первую очередь на лиц, отнесенных к первой категории.

На каждого учетника по 1-й и 2-й категории завести личное дело, в котором сосредоточить:

1) документы о судимости или высылке;

2) протоколы негласных допросов свидетелей и прочие документы, подтверждающие контрреволюционную деятельность учетного в настоящее время.

3) Справка РИКа или Горсовета о соц. имущественном, семейном положении.

4) Характеристика с места работы, а на лиц, без определенных занятий, с сельсовета или Горсовета.

5) Агентурный и другой компрометирующий материалы».

Не исключено, что низовые подразделения органов НКВД, несмотря на проведенную в их рядах после убийства С. М. Кирова чистку, тянули время и уклонялись от исполнения навязываемых сверху преступных приказов – в документе отмечается «преступно-халатное выполнение указаний Начальника Управления НКВД ЛО – комиссара Гос. Безопасности 1 ранга т. Заковского за N 13/1798 от 4-VII и N 798 от 8/VII-37 г. начальниками Лужского, Колпинского, Вашкинского, Череповецкого, Капшинского, Парголовского и других РО НКВД». Столь сильные выражения, видимо, не оказали должного воздействия на подчиненных. Спустя неделю после этой телеграммы начальникам райотделов, окружных и городских отделов, оперсекторов и погранотрядов НКВД начальник Управления Заковский 22 июля направляет директивное письмо N 129101. Начинается оно с констатации факта: «Некоторые начальники райотделений, несмотря на неоднократные указания и специальные оперативные совещания в чем заключается их роль по борьбе с к.-р. (контрреволюцией. – Авт.) в деревне, все же до сего времени не совсем это усвоили, и нуждаются в специальном напоминании». Окончание документа содержит прямые угрозы в адрес не проявивших рвения: «Несмотря на неоднократные предупреждения и указания, мобилизация всех сил и средств на уточнение учета и сбор компрометирующего материала на подлежащий репрессированию контингент, работа эта, по имеющимся данным в УНКВД ЛО сигналам, поставлена в большинстве РО НКВД явно неудовлетворительно. Проведенная вами до настоящего времени учетно-подготовительная работа к операции, характеризуя Вашу оперативную бездеятельность, свидетельствует о безответственном отношении к выполнению решения директивных органов о нанесении решительного удара по активизировавшемуся к.-р. элементу.

Предупреждаю (выделено курсивом в подлиннике. – Авт.), что если в ближайшие дни коренным образом не будет выправлено существующее положение, к вам будут применены соответствующие выводы». (Возможно, речь идет об обычной нерасторопности, волоките и «накачке». Стоит отметить, что решение о проведении операции Политбюро ЦК ВКП(б) приняло еще 2 июля 1937 г. Согласно этому решению количество подлежащих репрессиям и состав троек по областям надо было представить в ЦК в пятидневный срок, т. е. учетная работа, видимо, носила последующий характер. Так, данные по Москве и Московской области были поданы в ЦК 10 июля [1]  – Ред.)

Несмотря на сопротивление отдельных работников, широкомасштабная операция по репрессированию «бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов» на территории Ленинградского Управления НКВД началась в срок – 5 августа 1937 г. Сфера деятельности Управления простиралась в то время на Ленинград и область, в состав которой входили также территории нынешних Псковской, Новгородской, Мурманской и части Вологодской областей.

Сценарий операции был детально изложен в приказе N 00447 от 30 июля 1937 г. наркома внутренних дел СССР генерального комиссара государственной безопасности Н. И. Ежова. Начальнику УНКВД ЛО комиссару госбезопасности 1 ранга Л. М. Заковскому приказ поступил 31 июля. Приказ начинался ссылками на якобы установленные ранее материалами следствия по делам антисоветских формирований факты активизации подрывной деятельности враждебных и уголовных элементов на территории страны. На основании этого вывода указывалось:

«Перед органами государственной безопасности стоит задача – самым беспощадным образом разгромить всю эту банду антисоветских элементов, защитить трудящийся советский народ от их контрреволюционных происков и, наконец, раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой против основ советского государства... – с 5 августа 1937 г. во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников. В Узбекской, Туркменской, Таджикской и Киргизской ССР операцию начать с 10 августа с. г., а в Дальневосточном и Красноярском краях и Восточно-Сибирской области с 15 августа с. г.».

Общее руководство проведением операции на территории всей страны было возложено на начальника ГУГБ НКВД СССР комкора М. П. Фриновского. (Общее руководство проведением операции на территории Ленинградской области было возложено на первого заместителя начальника УНКВД ЛО майора госбезопасности Н.Е. Шапиро-Дайховского).

 

Руководители Большого террора

в Советской стране и Ленинградской области

 

 

 

 

Далее излагались подробные указания и разъяснения о порядке и сроках операции. В тексте они были сгруппированы по разделам:

1) контингенты, подлежащие репрессии;

2) о мерах наказания репрессируемым и количество подлежащих репрессии;

3) порядок проведения операции;

4) порядок ведения следствия;

5) организация и работа троек;

6) порядок приведения приговоров в исполнение;

7) организация руководства операцией и отчетность.

Главными критериями для зачисления в разряд врагов народа стали: участие в буржуазных партиях, белом движении, судимость, принадлежность к кулачеству в прошлом и данные, указывающие на причастность к антигосударственной и преступной деятельности в настоящем. Таким образом, в разряд подлежащих наказанию попали "продолжающие вести активную антисоветскую подрывную работу, связанные с преступной средой, нелояльные к Советской власти:

1) бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания;

2) бывшие кулаки, бежавшие из лагерей или трудпоселков, а также кулаки, скрывшиеся от раскулачивания;

3) бывшие кулаки и социально опасные элементы, состоявшие в повстанческих, фашистских, террористических и бандитских формированиях, отбывшие наказание или скрывавшиеся от него;

4) скрывающиеся от власти или бежавшие из мест заключения члены антисоветских партий, бывшие белые, жандармы, чиновники, каратели, бандиты и их пособники, переправщики (лица, оказывающие содействие в незаконном переходе государственной границы. – Авт.), реэмигранты;

5) изобличенные следственными и достоверными оперативными материалами наиболее враждебные и активные участники ликвидируемых сейчас контрреволюционных формирований, в том числе находящиеся под следствием до рассмотрения их дел судебными органами;

6) наиболее активные антисоветские элементы из бывших кулаков, карателей, бандитов, белых, сектантских активистов, церковников и прочих, содержащихся в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях;

7) бандиты, грабители, воры-рецидивисты, контрабандисты-профессионалы, аферисты-рецидивисты, скотоконокрады, в том числе и находящиеся еще под следствием;

8) уголовные эелементы в лагерях и трудпоселках.

С точки зрения степени предполагаемой опасности для государства лица, подлежащие репрессиям, как уже говорилось выше, были разделены на две категории. К первой были отнесены все наиболее враждебные (по усмотрению НКВД). Они, говорилось в приказе, «подлежат немедленному аресту и, по рассмотрении их дел на тройках, – РАССТРЕЛУ». Остальные, «менее активные, но все же враждебные элементы», должны были подвергнуться аресту и заключению в лагеря или тюрьмы на срок от 8 до 10 лет. В копии приказа, направленной в Ленинградское Управление НКВД наркомом внутренних дел Ежовым, указывалось: «2). Согласно представленных Вами учетных данных утверждаю Вам следующее количество подлежащих репрессии:

1. по первой категории четыре тыс. (4 000)

2. по второй категории десять тыс. (10 000)».

Количество лиц, подпадающих под первую и вторую категорию, как говорилось в приказе, являлось ориентировочным. Допускалось их общее уменьшение, разрешался перевод из одной категории в другую, но категорически запрещалось самочинное превышение указанных нормативов. «В случаях, когда обстановка будет требовать увеличения утвержденных цифр», наркомы республиканских НКВД, начальники краевых и областных управлений могли их увеличить только с личного разрешения Ежова, представив ему мотивированное ходатайство.

Особо была оговорена судьба членов семей репрессированных. Было указано, что «семьи приговоренных по первой и второй категории как правило не репрессируются». В то же время предписывалось взять их на учет и установить за ними систематическое наблюдение. Однако в этом «правиле» имелось три весьма существенных исключения:

а) члены семей, способные, по мнению органов НКВД, на возможные антисоветские действия, по особому решению тройки направлялись в лагеря или трудпоселки;

б) семьи расстрелянных выселялись из приграничной полосы, если они проживали в ней ранее;

в) семьи репрессированных по первой категории подлежали выселению в другие области по их выбору (за исключением пограничных районов) из Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси, Баку, Ростова-на-Дону, Таганрога и районов Сочи, Гагры и Сухуми.

На проведение операции отводился четырехмесячный срок. Была установлена жесткая последовательность: в первую очередь – отнесенные к первой категории. Разрешение на начало арестов лиц, внесенных во вторую категорию, мог дать только лично нарком НКВД СССР после завершения первого этапа операции. Он же взял на себя лично обязанность распределения порядка направления в лагеря и определения места содержания приговоренных тройкой к лишению свободы взамен высшей меры наказания.

Республиканским НКВД и местным органам предлагалось разделить закрепленные за ними территории на оперативные сектора. В каждом из них создавалась оперативная группа во главе с ответственными работниками НКВД республик, краевых и областных управлений, а в отдельных случаях – начальниками райотделений. Основу группы составляли работники госбезопасности. Им придавались войсковые или милицейские подразделения, транспорт и средства связи. Вся ответственность за организацию и проведение операции на выделенной территории возлагалась на начальника группы. Он руководил выявлением, учетом лиц, подлежащих репрессии, ведением следствия, утверждал обвинительные заключения по делам, отвечал за приведение приговоров троек в исполнение.

О каждом подозреваемом собирались подробные биографические данные и компрометирующие материалы. На основании собранных сведений составлялись списки на арест за подписью начальника опергруппы и в двух экземплярах направлялись на утверждение наркому или начальнику Управления. Только они могли дать санкцию на арест.

После утверждения списка начальник опергруппы производил аресты, право на которые удостоверялось выписанным ордером. Арест сопровождался обыском, а основными объектами обыска были определены оружие, боеприпасы, военное снаряжение, взрывчатые, отравляющие и ядовитые вещества, контрреволюционная литература, драгоценные металлы в монетах, слитках и изделиях, иностранная валюта, множительные приборы и переписка.

Приказ требовал проведения следствия в ускоренном и упрощенном порядке. Особое внимание обращалось на необходимость выявления всех преступных связей арестованного. По окончании следствия дело направлялось на рассмотрение тройки. Перечень материалов, необходимых для приобщения к делу, был краток: «Ордер на арест, протокол обыска, материалы, изъятые при обыске, личные документы, анкета арестованного, агентурно-учетный материал, протокол допроса и краткое обвинительное заключение».

Работа троек осуществлялась в местах расположения республиканских НКВД и управлений, либо оперативных секторов. На заседании разрешалось также присутствовать республиканским, краевым или областным прокурорам (если они не были включены в состав троек). Приговоры оформлялись в протоколах заседаний, а затем направлялись начальникам опергрупп для приведения в исполнение. К следственным делам приобщались выписки из протоколов в отношении каждого осужденного. В копии приказа, поступившего в Ленинград был утвержден следующий персональный состав Тройки по Ленинградской области: начальник УНКВД ЛО Л. М. Заковский, прокурор области Б. П. Позерн, второй секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) П. И. Смородин.

Расстрелы осуществлялись только по указаниям председателей троек, т. е. наркомов республиканских НКВД, начальников управлений или областных отделов. Основанием для этого являлась заверенная выписка из протокола заседания тройки с изложением приговора в отношении каждого осужденного и предписание за подписью председателя тройки. Перечисленные документы вручались лицу, приводящему приговор в исполнение. В 1937–1938 гг. в Ленинграде ответственным за это был комендант УНКВД ЛО, старший лейтенант госбезопасности А. Р. Поликарпов. Сейчас трудно восстановить детали этих акций, назвать фамилии их непосредственных участников. Приказ требовал, чтобы расстрелы проводились «с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение». Уверенно можно сказать, что казни тогда производились в помещениях ленинградских тюрем, где содержались арестованные. Документы об исполнении приговора затем приобщались в отдельном конверте к следственному делу каждого осужденного. Сведений о месте захоронения расстрелянных в делах нет.

Приказ N 00447 предусматривал постоянный контроль за ходом операции. Все протоколы троек по исполнении приговоров должны были немедленно направляться начальнику 8-го отдела ГУГБ НКВД СССР с учетными карточками, а на расстрелянных -- со следственными делами в их отношении. О результатах предпринятых действий каждые пять дней составлялись сводки, доводившиеся до руководства наркомата кратко по телеграфу и подробно почтой к 1, 5, 10, 15, 20 и 25-му числу каждого месяца. Экстренные сообщения о чрезвычайных происшествиях, эксцессах, появлении грабительских и бандитских групп, побегах за границу и т. п. сообщались по телеграфу немедленно.

Через несколько дней в дополнение к этому приказу последовал циркуляр N 61 (от 7 августа) наркома внутренних дел СССР за подписью Фриновского. Циркуляр был посвящен усилению борьбы с грабителями и уголовниками-рецидивистами. В соответствии с ним на рассмотрение Особой Тройки передавались все уголовные дела на:

а) совершивших вооруженные грабежи и грабежи с насилиями;

б) рецидивистов, привлекаемых за скотоконокрадство, рывки (способ грабежа, когда преступник вырывает вещи из рук потерпевшего или срывает с него одежду, украшения, а затем ударяется в бегство. – Авт.), раздевание пьяных, скупку и продажу краденого; содержателей притонов;

в) уголовников и рецидивистов, бежавших из мест заключения;

г) уголовников-рецидивистов, не порвавших с уголовным миром, не имеющих постоянного места жительства и не занимающихся общественно-полезным трудом, хотя бы и не совершивших непосредственно перед арестом конкретного преступления.

Обращалось внимание также на ужесточение мер наказания в решениях, продолжавших действовать параллельно с Особой Тройкой судебных троек. Им предписывалось полностью исключить из применения административные меры, такие как подписка о невыезде из города, выселение из города и т. д. Милиции рекомендовалось для выявления преступников постоянное проведение облав в районах с наиболее неблагополучной обстановкой и обеспечение тщательной проверки задержанных, «чтобы ни один уголовник-рецидивист не был освобожден из-за невнимательности». Циркуляр требовал: «Все дела, подлежащие рассмотрению Особой Тройки, проводить в самые сжатые сроки, – этим значительно повысится эффективность удара».

 

 

МЕСТА ЗАХОРОНЕНИЯ ЖЕРТВ СТАЛИНСКИХ РЕПРЕССИЙ

 

С 1989 г. Ленинградское Управление КГБ СССР начало работу по реабилитации жертв политических репрессий. Наряду с решением вопросов о реабилитации проводилась работа по выявлению мест захоронения.

В архиве Управления найдены документы о приведении в исполнение решений Петроградской чрезвычайной комиссии и Петроградского губернского ревтрибунала, из которых следует, что в 1918–1921 гг. в Петрограде было расстреляно 2025 человек, из них более 60% за общеуголовные преступления: грабежи, убийства, кражи, документов о местах расстрелов и захоронений 1918–1921 гг. не обнаружено.

Кроме того, по имеющимся в архиве Управления данным, в 1921 г. за участие в Кронштадтском мятеже по решению чрезвычайных революционных троек Особого отдела охраны финляндской границы и Петроградского губернского ревтрибунала были расстреляны 1337 человек. Сведений о месте расстрела и захоронений в архиве не имеется. (По неполным данным, к лету 1921 г. за участие в Кронштадтском мятеже были приговорены к расстрелу 2103 человека [2]. Некоторые места захоронения расстрелянных найдены. В том же году по делу «Петроградской боевой организации» («Заговор Таганцева») были приговорены к расстрелу 98 человек. – Ред.)

С 1922 г. в связи с изменением положения в стране решения о применении высшей меры наказания за совершенные преступления стали приниматься судебными и внесудебными органами значительно реже. Так, в 1922 г. по решению Петроградской ЧК за бандитизм были расстреляны 5 человек. По имеющимся в Управлении данным, за период с 1922 г. по июль 1937 г. в Петрограде-Ленинграде были расстреляны 2248 человек.

В архиве УМБ РФ по С.-Петербургу и области найдены отдельные документы, свидетельствующие о том, что, начиная с 1923 г., тела расстрелянных передавались для захоронения в морг Обуховской больницы им. профессора А. А. Нечаева памяти жертв 9 января 1905 г. (в настоящее время – клиническое отделение Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова). При передаче тел расстрелянных составлялось предписание следующего содержания: «В морг больницы им. Нечаева. При сем препровождается один труп расстрелянного для немедленного погребения. Ответственный дежурный ПП ОГПУ в ЛВО. Подпись». На каждом из таких предписаний имеется расписка о приеме тела: «Труп приняла дежурная по приемному покою. Фельдшер. Подпись. Время. Дата». Попытки установить кладбище, на котором проводились захоронения, не увенчались успехом: все архивы, запрошенные по этому поводу, ответили, что интересующих нас материалов у них не имеется.

 

 

 

В указанный период (1922–1937 гг.) за год расстреливалось 100 – 150 – 200 человек, и описанная выше система «справлялась» с захоронениями. Однако, начиная с августа 1937 г., масштабы репрессий потребовали отдельного места для тайного захоронения тел расстрелянных. Выбор пал на заросший кустарником пустырь в тщательно охраняемой и близкой к тогдашней советско-финляндской границе местности. Единственными документами предыстории Левашовского кладбища являются обнаруженные в архиве план местности и сопроводительное письмо к нему спецгруппы Управления лесами особого назначения Ленсовета от 25 февраля 1938 г. В нем сообщается о выделении «согласно ходатайства Комендатуры УНКВД ЛО... квартала 28 и части 27 Парголовской дачи Парголовского лесхоза, испрашиваемого Комендатурой для спецназначения». Видимо, размах казней (утвержденная НКВД квота в 4000 человек по первой категории была выполнена досрочно, уже в сентябре 1937 г.), а также опасность огласки потребовали юридического закрепления права пользования этим участком земли.

Тела расстрелянных доставлялись сюда на машинах и захоранивались в братских могилах. Дороги, пробитые машинами, сохранились до сих пор. К сожалению, из-за отсутствия архивных данных невозможно установить точное место каждого захоронения. Сейчас огороженный участок кладбища занимает площадь около 11,5 га. Захоронения занимают место в центре участка общей площадью 6,5 га. Всего, судя по актам о приведении приговоров в исполнение, здесь погребены 46771 человек, из них 40485 человек расстреляны по политическим мотивам. (Судя по многочисленным воспоминаниям, частично опубликованным в "Вечернем Петербурге", расстрелы под Петроградом-Ленинградом в первые годы Советской власти производились в районе станций Ковалево и Бернгардовка, а позднее вплоть до 1941 г., также в месте, именуемом Койранкангас, под Токсовом. Кроме того, во второй половине тридцатых годов расстрелянных время от времени хоронили и на городских кладбищах: Богословском и Памяти жертв 9 января (Преображенском). Однако ни одно из этих мест пока не исследовано. Недавно в архиве УМБ РФ по С.-Петербургу и области обнаружена составленная в 1965 г. схема расположения массовых захоронений на Левашовском кладбище. Если верить этой схеме, с августа 1937 по 1952 гг. здесь погребены 19 450 человек. См. ил. 21. – Ред.)

 

ОБРАЗОВАНИЕ ФОНДА ПРЕКРАЩЕННЫХ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ

 

В соответствии с приказом Председателя КГБ при СМ СССР в 1954 г. в архивах органов КГБ был образован фонд уголовных дел на лиц, снятых с оперативно-справочного учета в информационных центрах МВД-УВД (в дальнейшем – фонд прекращенных уголовных дел). В архиве УКГБ по Ленинграду и области фонд прекращенных уголовных дел начал формироваться 15 июня 1954 г. В указанный фонд помещаются дела при наличии следующих, подтверждающих окончание дела, документов:

а) постановления прокурора или следователя о прекращении  дела;

б) приговора суда или военного трибунала об оправдании привлекавшихся к уголовной ответственности лиц;

в) определения суда или военного трибунала о прекращении дела по реабилитирующим основаниям.

К реабилитирующим основаниям относятся:

по Уголовно-процессуальному кодексу (УПК) РСФСР 1923 г. -- ст. 204 "а" (отсутствие состава преступления) и ст. 204 "б" (недостаточность улик);

по УПК РСФСР 1961 г. -- ст. 5 п. 1 (отсутствие события преступления) и ст. 5 п. 2 (отсутствие в деянии состава преступления).

В фонд прекращенных уголовных дел также поступают дела, прекращенные органами прокуратуры в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30 -- 40-х и начала 50-х годов», Указом Президента СССР от 13 августа 1990 г. «О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 20 – 50-х годов» [3] и Законом РФ от 18 октября 1991 г. "О реабилитации жертв политических репрессий" (о нем подробнее см. ниже).

За период с 1954 по 1992 гг. в фонд поступило 65 237 уголовных дел. В связи с тем, что пересмотр дел производится по заявлениям репрессированных и их родственников, дела поступают в архив не по годам их производства, а по хронологии поступления из органов суда и прокуратуры пересмотренных уголовных дел.

Действующими в органах безопасности инструкциями о порядке хранения документальных материалов установлено, что уголовные дела хранятся по месту производства предварительного расследования. В связи с изменением административно-территориального деления в конце 30-х и начале 40-х гг. более 40 районов были выделены из состава Ленинградской области и вошли в состав Вологодской, Мурманской, Псковской и Новгородской областей. В соответствии с приказом Председателя КГБ при СМ СССР в 60-х годах из архива УКГБ по Ленинграду и области были переданы для хранения по территориальности в архивы других органов КГБ 16 247 дел.

 

ПЕРЕСМОТР АРХИВНЫХ УГОЛОВНЫХ ДЕЛ

 

С 1954 по 1989 гг. пересмотр архивных уголовных производился только по заявлениям граждан органами прокуратуры, которые рассматривали дела и принимали решения об обоснованности осуждения проходящих по ним лиц. Органы прокуратуры выносили заключение и сообщали о нем заявителям. Протесты прокуратуры об отмене приговоров судов, военных трибуналов и решений внесудебных органов рассматривались судами и военными трибуналами, которые отменяли вынесенное по делу решение и выдавали заявителям справки о реабилитации.

Органы КГБ занимались розыском архивных уголовных дел, направлением их в суды, военные трибуналы и прокуратуры; регистрацией смерти расстрелянных через отделы ЗАГС; рассматривали заявления о выплате компенсации за конфискованное имущество.

Следует отметить, что с 1955 по 1963 гг. органы госбезопасности и суды (в частности, Военная коллегия Верховного Суда СССР) направляли в отделы ЗАГС извещения о регистрации смерти расстрелянных, как умерших в местах заключения, с указанием вымышленной даты смерти. С 1963 по 1988 гг. смерти расстрелянных регистрировались в отделах ЗАГС с указанием точной даты смерти, но без указания причины. При обращении родственников с заявлениями о выдаче свидетельств о смерти расстрелянных, смерть которых была зарегистрирована в 1955 -- 1963 гг. как наступившая в местах заключения от болезни (с указанием вымышленной даты смерти), им выдавалось свидетельство, аналогичное ранее выданному. Сведений о точной дате расстрела и причине смерти не сообщались. С 1989 г. родственники расстрелянных стали получать свидетельства с указанием точной даты и причины смерти.

После издания Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30 – 40-х и начала 50-х годов» порядок пересмотра архивных уголовных дел изменился. Пересмотр уголовных дел на лиц, осужденных с 1930 по 1953 гг. по решениям внесудебных органов, был возложен на органы прокуратуры и КГБ. Выдача справок о реабилитации осуществлялась прокуратурой. Порядок рассмотрения архивных уголовных дел на лиц, осужденных судами и трибуналами и по решениям внесудебных органов в период с 1917 по 1930 гг., остался прежним. Законом РФ от 18 октября 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий» пересмотр уголовных дел на лиц, осужденных по решениям судебных и внесудебных органов в период с 1917 по 1991 гг. по политическим мотивам, и выдача справок о реабилитации возложены на прокуратуру.

В соответствии с возложенными на них действующим законодательством обязанностями органы Министерства безопасности Российской Федерации занимаются рассмотрением заявлений граждан о выплате компенсации за конфискованное имущество, знакомят с материалами прекращенных уголовных дел реабилитированных или их родственников, направляют в отделы ЗАГС документы для регистрации смерти расстрелянных, выдают справки о реабилитации лицам, уголовные дела на которых были прекращены органами госбезопасности в период следствия по реабилитирующим основаниям, а также выполняют другие отдельные поручения прокуратуры.

 

ПОРЯДОК РЕАБИЛИТАЦИИ

 

18 октября 1991 г. Верховным Советом России был принят Закон «О реабилитации жертв политических репрессий» [1], которым в настоящее время руководствуются правоохранительные органы, в том числе и безопасности. В соответствии с Законом (ст. 3 пп. "а", "б", "в", "г", "д", "е") пересмотру подлежат возбужденные по политическим мотивам уголовные дела в отношении лиц, осужденных за государственные и иные преступления; подвергнутых уголовным репрессиям по решениям органов ВЧК, ГПУ-ОГПУ, УНКВД-НКВД, МГБ, МВД, прокуратуры и иных органов, осуществлявших судебные функции; подвергнутых в административном порядке ссылке, высылке и иным ограничениям прав и свобод; необоснованно помещенных по решениям судов и внесудебных органов в психиатрические учреждения на принудительное лечение; необоснованно привлеченных к уголовной ответственности, дела на которых прекращены по нереабилитирующим основаниям; признанных социально опасными по политическим мотивам и подвергнутых лишению свободы, ссылке, высылке по решениям судов и внесудебных органов без предъявления обвинения в совершении конкретного преступления.

Уголовные дела пересматриваются работниками прокуратуры, осуществляющими надзор за исполнением законов о государственной безопасности. В первоочередном порядке проверяются дела, по которым имеются заявления о реабилитации. Заявления о реабилитации могут быть поданы самими репрессированными, а равно любыми лицами или общественными организациями. Заявления подаются в прокуратуру (в случае административного наказания – в органы МВД) по месту нахождения органа или лица, принявшего решение о применении репрессий, либо по месту жительства заявителя. В заявлении указываются данные заявителя, его домашний адрес, телефон и сведения о репрессированном (фамилия, имя, отчество, год рождения, место рождения, место жительства до ареста, когда, кем и по какой статье Уголовного кодекса осужден). В С.-Петербурге заявления направляются (подаются в приемную): в Городскую прокуратуру (190000, ул. Якубовича, д. 4), в Областную прокуратуру (194175, Лесной пр., д. 20, корп. 12), Прокуратуру Ленинградского военного округа (191065, Невский пр., д. 4) или, по сложившейся практике, в УМБ РФ по С.-Петербургу и области (191194, Литейный пр., д. 4). После утверждения заключения о реабилитации соответствующими прокурорами или их заместителями справка о реабилитации направляется заявителю.

Реабилитированные лица, а с их согласия или в случае их смерти – родственники, могут ознакомиться с архивным следственным делом, сделать выписки (в части, касающейся осужденного), получить копии документов. Реабилитированные лица и их наследники имеют право на получение сохранившихся в делах рукописей, фотографий и других личных документов, имеют право востребовать денежную компенсацию за конфискованное имущество.

По ходатайству заявителей архив Управления безопасности сообщает им время, причины смерти и место погребения, если таковое известно.

Регистрация смерти реабилитированного в органах ЗАГС производится независимо от ходатайства заявителей. Архив Управления самостоятельно направляет извещения о причинах смерти. Ранее выданные извещения с вымышленными причинами смерти признаются недействительными и аннулируются.

Указанный порядок пересмотра дел распространяется на граждан, осужденных по ст. ст. 70 (в редакции, действовавшей до Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 сентября 1990 г.), 190^1, 142 и 227 УК РСФСР; а также на лиц, осужденных за другие государственные преступления, при отсутствии в делах доказательств, подтверждающих их виновность в совершении преступлений.

Декабрь 1993 г.