Жизнь как есть

Евгений Лукин. На палачах крови нет. Типы и нравы Ленинградского НКВД. Сборник документальных очерков и статей. Издание второе, дополненное. Санкт-Петербург, 2022.

© Лукин Е.В., текст. 2022

Газета «Ленинградская правда» от 11 ноября 1989 года

5 августа с. г. в нашей газете была напечатана статья Е. Лукина «Палачи», в которой рассказывалось о сталинских преступниках 1938 года – одного из самых кровавых в истории Ленинграда. Публикация с использованием архивных документов НКВД, представленных пресс-группой Ленинградского управления КГБ, вызвала неоднозначные отклики читателей: одни благодарили редакцию за возможность ознакомиться с первоисточниками, другие упрекали автора в односторонности их подбора. Но основная почта все же была от тех, кто пытается понять, что же в действительности происходило в те страшные годы. Высказать свою точку зрения по поводу читательских писем мы предложили Е. Лукину, автору этой статьи.

Скажу банальную истину: изучение прошлого не имеет смысла, если не извлекать из него уроки. Нам крайне необходимо подлинное знание истории нашего Отечества именно сейчас, когда мы пытаемся строить правовое государство. Меня в первую очередь интересует вопрос: каким образом действовал механизм массовых репрессий в годы сталинщины? Уже потом: кто был конкретным исполнителем воли «вождя всех времен и народов»? Потому что, не будь Заковского или Литвина, их место занял бы кто-то другой. Возможно, этот другой приговорил бы меньшее (или большее) количество невинных людей к расстрелу, но общая тенденция вряд ли бы изменилась.

Возникшая в середине 50-х годов концепция «о выходе органов государственной безопасности из-под контроля партии и правительства в период культа личности» не выдерживает критики, не подтверждается документами. Но вновь и вновь в средствах массовой информации появляются высказывания по этому поводу. Эту концепцию, например, повторяет историк партии П. А. Родионов в своей статье, опубликованной в N 8 журнала «Знамя» за нынешний год (см. стр. 205). Убежден: если действительно строить правовое государство, то представлять работу государственного механизма прошлых лет необходимо в неискаженном свете. Ведь нельзя допустить того, что было. Документы, приведенные в статье «Палачи», свидетельствуют о том, что массовые репрессии на местах проводились по прямым указаниям НКВД СССР, получавшего соответствующие установки от Сталина и его окружения. Конечно, допускалась и «инициатива» снизу, со стороны непосредственных организаторов террора, но она была в русле этих директив и непременно санкционировалась верхами.

Об этом, в частности, говорят такие фразы их показаний упоминавшихся в предыдущей статье бывших сотрудников НКВД, как «Литвин предпринял большую операцию по известному приказу об изъятии антисоветского и националистического элемента», «Литвин, имея... указание А. А. Жданова... очистить флот от антисоветских и вражеских элементов, – послал в Кронштадт опергруппу во главе с Альтманом и Самохваловым», «Хатеневер говорил, что этот вопрос (о выселении «пришлого элемента» из гг. Новгорода и Старой Руссы – Е. Л.) разрешается в ЦК ВКП(б)» и другие.

Не все в опубликованных документах следует принимать на веру. Так, конечно, никакой «заговорщицкой организации», будто бы возглавляемой Н. И. Ежовым, в 1937-1938 гг. не существовало: были люди, лично преданные «сталинскому наркому» и готовые до конца проводить репрессивную политику тогдашнего руководства страны. Версия о «заговорщицкой организации» возникла позже, когда потребовалось объяснить народу – кто является виновником жутких карательных мер против него.

Некоторые читатели, заметив это, делают вывод: опубликованным материалам верить нельзя. А ветеран войны и труда Н.А. Пескин даже заявляет, что я написал «пасквиль на людей, не причастных к Левашовской пустоши», что «Литвин не палач, а, наоборот, скорее более гуманный и справедливый человек».

Повторяю: с ходу верить во что-либо вообще не следует, но критически изучать и осмыслять имеющиеся документы – нужно. Ведь в публикациях помещены материалы не только «бериевского следствия», но и расследования «хрущевского времени».

Теперь о «гуманности и справедливости» бывшего начальника Ленинградского УНКВД М. И. Литвина. Свое вступление в должность в начале 1938 г. он «отметил» тем, что подписал смертный приговор двумстам участникам зиновьевской оппозиции. А, например, 20 марта того же года «тройка» во главе с Литвиным, рассмотрев «дела» на 1263 обвиняемых, оставила в живых лишь 27 человек, приговорив их к длительным срокам заключения в лагерь. Остальные подлежали расстрелу. Как-то не вяжутся эти цифры с «гуманностью и справедливостью».

Читатели Я. С. Липкович, М. С. Каган, Г. М. Литерат и другие упрекают меня в «тенденциозном подборе фамилий» палачей. Но почти никто из моих оппонентов не заметил (или не хотел заметить?), что это – руководящие работники Ленинградского УНКВД. Какую фамилию на должность начальника управления «можно» подобрать, если она одна? О ком из четырех заместителей Литвина «следует» рассказать – о Шапиро-Дайховском, Состэ, Гарине или Хатеневере? Кого из начальников отделов «разрешается» упомянуть – Фидельмана, Перельмутра, Альтмана, Геймана, Никоновича, Самохвалова, Захарова, Лернера, Гордона, Егорова, Вяткина, Новика, Гозина, Мигберта, Ермолина, Рошаля, Брозголя, Шемеля? А ведь это практически весь список высшего состава УГБ УНКВД ЛО на 1938 год.

Разумеется, не все из перечисленных руководителей причастны к организации «большого террора» в городе и области. Нельзя, мне кажется, утверждать о виновности Фидельмана, который командовал охраной Смольного, или Захарова, возглавлявшего шифровальное подразделение. Поэтому в публикации были указаны начальники отделов, осуществлявших в те годы карательные функции: контрразведывательного (Перельмутр, Альтман), секретно-политического (Гейман), особого (Самохвалов), промышленного (Лернер), которые непосредственно претворяли в жизнь не только директивы Центра и местного руководства, но и собственные чудовищные замыслы: придумывали вражеские организации типа «Русской фашистской партии», изобретали многочисленные «шпионские резидентуры» и т. д. Надо отметить, что в этих делах они проявили и недюжинное рвение, и величайшую безнравственность.

Меры физического воздействия на арестованных широко поощрялись Литвиным, а чекистов, отказавшихся применять санкционированные пытки, для начала прорабатывали на партийных собраниях. Те, кто выступал против избиений, сами вскоре становились жертвами репрессий. Потому вина Литвина и его ближайших подручных особая: организаторы беспримерного побоища в Ленинграде в 1938 году должны называться в первую очередь.

Не буду говорить о тех, кто давал общие установки на «изъятие антисоветского и националистического элемента», но замечу: высокопоставленные палачи – руководящие работники НКВД, реализуя эти установки на практике, прекрасно знали, что арестовывают, пытают и отправляют на смерть невинных людей. «Негодяи и карьеристы», – так охарактеризовал их актер Георгий Жженов в своих воспоминаниях «От "Глухаря" до "Жар-птицы"» (Москва, "Современник", 1989). Действительно, Литвин и его подручные, делая карьеру, шли, что называется, по трупам: в 1937 году они уже получили «за борьбу с контрреволюцией» и высокие правительственные награды, и солидное повышение по службе.

Между тем в сегодняшней публицистике при освещении событий 1938 года в Ленинграде начальник УНКВД ЛО М.И. Литвин таинственным образом «исчезает»: на этом посту продолжает находиться... арестованный Л.М. Заковский. Такая «неточность» содержится, например, в послесловии к упомянутой книге Г. С. Жженова: оно написано генерал-лейтенантом юстиции в отставке, кандидатом юридических наук Б. Викторовым, знакомившимся, кстати, с материалами уголовного дела на Жженова. Будущий знаменитый артист был арестован в Ленинграде в ночь на 5 июля, постановление на его задержание подписал 3.07.38 г. заместитель Литвина – А.М. Хатеневер. Однако Б. Викторов пишет: Заковский «лично и подписал ордер на арест Г. С. Жженова» (стр. 152). И далее: «вместо Заковского Ленинградское управление НКВД возглавил комиссар государственной безопасности Гоглидзе» (стр. 156). Каким образом Заковский, находившийся в московской тюрьме, смог подписать злополучное постановление? И куда делся Литвин, руководивший репрессивным аппаратом в нашем городе почти весь 1938 год, в промежутке между Заковским и Гоглидзе? Налицо или вольная интерпретация истории, или ошибка, недопустимая для юриста такого высокого ранга.

А теперь прибавьте к этому уже упоминавшуюся версию историка Роя Медведева о том, что назначенный (в октябре 1936 г.) на работу в НКВД партийный работник Литвин... «через неделю застрелился»!

Инженер-конструктор А. М. Лехтцинд в своем письме заявляет, что я «потеснил правду», когда «ограничил» период репрессий одним годом. Что ж, А. И. Солженицын «ограничил» десятилетнюю лагерную эпопею Ивана Денисовича одним днем. Потеснил ли он при этом правду?

Статистика захороненных на Левашовской пустоши свидетельствует о том, что 1938 год был одним из самых кровавых. Судите сами. В 1937-м там было погребено 18719 человек, в следующем году – 20769, а с 1939 по 1954 гг. – 7283, включая гитлеровских карателей, предателей и уголовников, расстрелянных в Великую Отечественную.

Нет спору, и до Литвина, и после него в Ленинграде и области осуществлялись массовые репрессии, но такого размаха расстрелов не достигалось уже никогда. Это подтверждают и упомянутые мною документы «тройки» от 20.03.38 г., а ведь таких протоколов Литвин подписал не один десяток. Я могу понять тех читателей, которые считают, что «истинными» виновниками Левашовской трагедии являются непосредственные исполнители приговоров. Только давайте все-таки «смотреть в корень».

В нашей стране до сих пор существует смертная казнь. Представьте, что следствие сфальсифицировало дело, а суд приговорил невинного человека к высшей мере наказания. Спустя некоторое время выяснилось: расстрелянный – не преступник. Кто виноват в случившемся – следствие, суд или исполнитель приговора? Ответ, мне кажется, ясен. Да, высокопоставленные палачи не конвоировали осужденных ими на казнь, не стреляли в затылок, не забрасывали трупы землей. Но именно они одним росчерком пера сознательно умертвили десятки тысяч ни в чем не повинных людей.

Моя попытка рассказать о сталинских преступниках 1938 года вызвала у ряда читателей недовольство, близкое к раздражению. При этом они даже не удосужились серьезно обосновать свои возражения. Так, литератор М.В. Копелиович считает мою статью «юдофобской», в частности, потому, что я назвал подлинную фамилию Заковского – Штубис Г.Э. Отвечаю: Заковский по национальности латыш.

Читая отклики на публикацию, я старался понять: все ли готовы в нашем обществе к восприятию страшной правды о прошлом – правды, не приукрашенной мифами и «буферными» концепциями? Увы, нетерпимость и закостенелая предвзятость, которые проявились в письмах некоторых читателей, убеждают в обратном. Стремление этих людей любыми средствами наложить табу на раскрытие истины, которая их почему-то не устраивает – типичный рецидив сталинизма.

И все же большинство писем было от тех, кто почувствовал главное, ради чего писалась статья. Одно из них, присланное жительницей г. Ломоносова Н. М. Рудаковой, мне бы хотелось процитировать:

«На одном дыхании прочла статью Е. Лукина “Палачи”. Душа плачет. Сострадает. Палачам безвинных советских людей – вечный позор и презрение. Горько и больно, что палачи причастны к роду человеческому. Как могло случиться, что такая нечисть погубила десятки тысяч советских людей?

Господи, как мы слепо верили, с беззаветной страстью своему народному правительству, партии. Верили тогда, когда наших родных расстреливали как врагов народа. Мы верили в их виновность, поскольку их осудили правительство, партия. Верили и тогда, когда лично страдали от сталинских репрессий. Верили в построение светлого будущего, страдали от того, что якобы являлись тормозом на пути к коммунизму. Мы фанатически любили свое правительство и партию, мы стеснялись клейма на родных: "враги народа". Тяготились своим прошлым, как будто сами были преступниками. Непомерной тяжести крест несли на сердце. И таких, как я, были несочтенные миллионы. Что мы пережили, ведомо только нам».

Горька исповедь этого человека, пережившего сталинизм. Тем целительней будет его прозрение, освобождение от иллюзорных представлений о прошлом и настоящем нашего многострадального Отечества.