Литературная критика

Х.Л.Борхес, А.Б.Касарес “Модель убийства”, Спб.: “Кристалл”, 2002.

Кажется, все уже согласились, что “Роман с кокаином” написал либо
некий Агеев, либо Набоков, либо одно из двух. Есть еще
варианты Набокова как Агеева и даже наоборот. Есть еще Сирин,
который не Шишков, есть Шишков, который не Сирин. Существует и
многое другое. Так что литературная мистификация хороша своей
итоговой разгадкой, совсем как классический детектив.

Говоря о книге “Модель убийства” (Спб. “Кристалл”, 2002), хочется
отметить выгодное сочетание в ней хорошего стиля и небольшого
объема. Этот “филологический” детектив принадлежит перу
Б.Суарес Линча - еще одной персоны из лагеря мистификаций. Но,
если в случае, допустим, Р.Гари и Ажара обман был долгое
время скрыт, то, кажется, что Суарес Линч и слогом своим, и
повествованием, и может быть где-то в кулуарах “около” текста
сразу стремился разоблачить “куклу чревовещателя”. За “куклой”
стоят, как сейчас любят их обозначать, “легендарные
аргентинцы” Х.Л.Борхес
и А.Б.Касарес. То есть, легенды весят больше
мистики: на обложке книги издательства “Кристалл” горделиво
желтеют Борхес да Касарес, и никаким Суаресом Линчем даже и
не пахнет (он скромно ожидает читателя уже внутри книги,
странице на четвертой, напрочь лишенный мистификационного
флера и таинственной загадочности).

Борхес с Касаресом известные шутники. Предисловие для книги Линча
они создавали тоже на пару, скрытые за личиной ранее
порожденного ими же О.Бустоса Домека - писателя, породившего
детективного героя-мыслителя Исидро Пароди, который в свою очередь в
книге Линча сидит в тюремной камере и распутывает (единым
махом) запутанное убийство. Именно начиная с предисловия дона
Домека читать детектив “Модель убийства” становится очень
смешно.

Стиль, избранный Борхесом и Касаресом в данном случае, благодаря
своей неутомимой витиеватости, словесно-пародийному изобилию и
беспримерной латинской напыщенности можно было бы назвать
рококо-детективом. Есть во всем этом безумном скоплении
разглагольствующих подозреваемых что-то от Сервантеса - ну не мог
Борхес без этого никак. Ну а кроме того в “Модели”
пародируется практически несметное количество аргентинских
литераторов, между которыми в начале-середине ХХ века определенно
существовали сложные и от нас удаленные взаимоотношения. Об этом
можно судить, естественно, по любезно предоставленным
сноскам. И вообще - ситуация аргентинской литературы периода
Борхеса-Касареса любопытна тем, что в этой почти замкнутой
системе можно было год за годом выдумывать новых мистификационных
персонажей, которые бы на страницах своих книг, вооруженные
изящным словцом и грудой словарей, иронизировали бы да
подтрунивали над коллегами по цеху. В общем-то, все, кто
достаточно глубоко впустил Борхеса в свою душу должны осознавать,
насколько он тяготеет к герметичности, и как высоко он
оценивал всех иных авторов, в которых этой герметичности было
больше, чем у других. И у Борхеса, и у Касареса в прозе имеется
множество живописных деталей, по которым как-то можно судить
об окружавшей их реальности, но сама их проза никогда не
была реалистичной, всегда оставаясь параллельным искусственным
миром. Отсюда и все “модели”. Эту литературу можно было бы
назвать литературой гипотез, но все же не нужно, потому что
вообще-то поздно. Легенды слишком легко ассоциируются с
мрамором и базальтом.

Но Суарес Линч был ширмой веселой, краснобайской, балагуристой. “Еще
мы назначили комиссию, поручившую мне прослушать на
граммофоне танго и составить примерный список чисто отечественных
слов, какие там попадутся. С первого захода мы выловили:
“краля”, “бросила”, “заноза”, “под низ”, “зашухерила”, “нары”,
“малина” и другие находки, с которыми можно ознакомиться,
если кому приспичит, в сейфе нашего отделения “Парковый
квартал” .“ Практически все подозреваемые действующие лица
изъясняются выспренно и извивисто, идет ли речь об аристократе,
казначее или креоле. “Подлинный и гениальный витализм глаголет
вашими устами. Ни на йоту не принижая достоинств
посюсторонних красоток, отмечу, что в сфере духа немало придется
покорпеть дерзновенным особам, которые вступят в неравное
состязание с дамами, обитающими по ту сторону Кордильер.” Ну, почти,
как в фильме “Мама не горюй”: “...А Туристу передай, чтобы
хомячков своих ко мне больше не присылал, я их в детстве
отлюбил”. Вообще, пока читаешь эти стройно организованные
глоссалии, льющиеся из уст гротескных персонажей, пока изучаешь
эти с любовью вышитые гладью характеры, как-то ненароком
забываешь, что имеешь на руках собственно детектив. Опомнившись,
пытаешься кого-нибудь в чем-либо заподозрить, но выясняется,
что поздно - персонажи и сами заняты этим вопросом. В конце
концов, все эти изыски оканчиваются письмом убийцы, в
котором он почти коротко и совсем ясно излагает суть
преступления. Преступление само по себе тоже красиво отлито в форму
герметичной комедии положений. Помимо этого, скрывшийся убийца в
письме намекает на определенное участие в его судьбе самого
дона Пароди - детектива-заключенного. Ну и, само собой,
модель убийства красноречива: все держат друг друга за горло,
пока кто-то один не отправляется на тот свет.

История эта создана в период с 1943 по 1945. Герметичные
аргентинские писатели верны своей южной “закупорке”: среди изящных
ироничных фраз, срывающихся с уст княгинь и профессоров
филологии, нет ни малейшего зазора, в который бы мог прорваться
сквозняк извне - ведь где-то на северном полушарии в это время
вращались жернова кровавых мясорубок и города превращались в
облака пыли.

Интересно, что вторую половину книги занимает Приложение, состоящее
из трех рассказов Адольфо Биой Касареса: “Чудеса не
повторяются”, “Юных манит неизведанное” и красивейшего “Коварный
снег”. Касарес в одиночестве, без Борхеса по своему обыкновению
сдержан, очарован непостижимостью реальности и ее же
красивым коварством.

Итак, “Модель убийства” - книга настолько интеллигентная, что голова
идет кругом. Однако, объем этой книги таков, что вся она
целиком могла бы, наряду с прочими рассказами “легендарных
аргентинцев”, войти в качестве Приложения к какой-то более
массивной вещи “аргентинских легенд”.