Литературная критика

/Уильям Берроуз. «Города красной ночи», Адаптек/T-ough press, Ультра. Культура, М.: 2003/

Русскоязычное наследие повлиявшего на многих видных деятелей продолжает
пополняться. В красивом и правильном оформлении издана первая
книга берроузовской поздней трилогии — «Города красной ночи» (1981
г.). Серия «Overdrive» свежего издательства «Ультра. Культура»,
четко позиционирующего свои лево-радикальные и анархистские пристрастия,
предлагает западную литературу, ужасную для отцов и занимательную
для детей (старшего возраста). В серии вышла книга героической
женщины Лидии Ланч «Парадоксия», вот-вот выйдут «Дневник Тернера»
Эндрю Макдональда и нашумевший «Американский психопат» шумного
Брета Истона Эллиса, а также планируется до конца года издать
оставшиеся книги трилогии Берроуза — «Пространство мертвых дорог»
и «Западные земли». Уважаемый Илья Кормильцев (в данном случае
ответственный редактор), кажется, после несомненного успеха «Бойцовского
клуба» Паланика решил не отступать и не сдаваться. Компромисс
не для нас. В самом деле, пора уже обогатить словесности палитру.

Что касается «Городов красной ночи», то это лишний повод убедиться
в том, насколько последователен и несгибаем был Берроуз в своем
образе творческой активности. Читая этот достаточно объемный текст,
со всей очевидностью понимаешь, что с годами проза Берроуза стала
превращаться в герметичную и чрезвычайно четко акцентированную
мозаику интрапсихической реальности автора, в замкнутую систему.
И в то же время, несмотря на перманентную, упорную издевательски-сюрреальную
сатиру корифея битников, ему невозможно отказать в трезвости и
адекватности восприятия наличествующей социально-политической
действительности. Впрочем, берясь писать о Берроузе, термин «действительность»
так и тянет заключить в темницу кавычек.

«Города красной ночи» по стилю — махровая берроузовщина: сумасшедший
микс из научной фантастики, магического реализма, гротескного
порно-ужастика, детективного триллера и исторического романа.
Несколько параллельных сюжетов движутся к точке повествования
(в романе это — центральная из трех «книг»), в которой им предстоит
слиться и переплавиться в одно пульсирующее бредом и прозрениями
чудовищное полотно, образовать параноидальный омут хаотических
образов. Поначалу все относительно доступно: вот пиратская опиумная
эпопея на восточном побережье Америки в 18 веке, вот частный детектив
Клем Снайд получает задание найти пропавшего юношу, вот либертарные
коммуны в духе капитана Миссьона укрепляются в районе Панамского
перешейка, готовясь к войне с испанцами, англичанами и французами
(вообще со всеми государственными машинами), вот появление странного
вируса Б-23, косящего под скарлатину и вызывающего масштабную
эпидемию, называемую Красная Лихорадка. Но Берроуз не был бы Берроузом
и не посвятил бы свою книгу, помимо прочих, Хумбабе — Богу Отвращения,
Темному Ангелу, Спящему Змею, Пазузу — Богу Лихорадок и Чумы,
Лилит, Икс Таб — Богине Повешенных, Осирису и Звездному Змею,
если бы вознамерился идти на поводу у линейной последовательности
повествования, пошловатых сюжетных интриг и той простоты, что
хуже воровства. Весьма скоро окажется, что у персонажей, порою
становящихся героями романа, нет четких рангов положительности
или отрицательности. Все может обернуться всем, каждый способен
превратиться в каждого, взаимозаменяемость угрожает стать тотальной.
Масса сильных сцен базируется на шоке узнавания, на гиперреальных
синхронистичностях, на многослойных эффектах дежа-вю. И если вы
способны продираться сквозь эти вирусные джунгли без излишней
предвзятости, то в определенный момент возникнет особенная читательская
ситуация, когда на неопределенный срок само чтение будет базироваться
исключительно на доверии к фигуре автора. После этого — прорыв
осмысленности, прояснение оптики, обнажение замысла. Затем — новый
виток плотнейшего галлюциноза. Естественно, ситуация, когда персонаж
приходит в себя в клинике и осознает, что все предыдущее приключение
было лишь болезненным больничным бредом — для литературной традиции
тривиальна. Однако, в случае с Берроузом и «Г.К.Н.» все не так
просто и не так плоско. Реальны только внутренние отношения (даже
— соотношения масс и фактур), только осмысленные идеи, но не восприятия
и уж ни в коем случае не буквализованные «действительности». Местами
кажется, что в романе реален один только распадающийся от собственной
радиоактивности язык. Одна из глав «книги второй» называется «Язык
— это мы». И, как всегда, бесстрастный рефрен Хасана-и-Саббаха,
Старца С Горы: «Ничто не истина. Все дозволено».

У. Берроуз

Да, в романе происходит все тот же Голый Ланч, по страницам сквозь
черные дыры во времени-пространстве идут уже знакомые читавшим
Берроуза Кики, Али, Пако, Хозелито, Энрике, Одри Карсон, однажды
мелькает сам доктор Бенвей; нескончаемая череда пляшущих голых
мальчиков, совокупляющихся юношей, пиратов и матросов; бесчисленные
повешения, линчевания, удушения. «Одри ощутил движение пола под
ногами и обнаружил, что стоит в центре громадной паутины. В ту
же секунду он понял ее назначение и познал причину всех мучений,
страха, секса и смерти. Все это нужно для того, чтобы держать
людей в рабстве физического тела, пока чудовищный матадор размахивает
в небесах своей красной тряпкой, держа наготове меч смерти.» И
как всегда — множество оживающих картин, природные пространства,
городские улицы, поданные в фактурной достоверности, в интонациях
освещения, в звуковых гаммах, в запахе, во вкусе, в неповторимом
ощущении запертости в ностальгической тюрьме времени.

Теория возникновения белой расы, шесть Городов Красной Ночи: Тамагис,
Ба-адан, Йасс-Ваддах, Вагдас, Науфана и Гхадис. Города враждующих
идеологий, конкуренции и коммерции, тирании и рабства, господства
науки, господства иллюзии. Символические чакры древней цивилизации
— на паломничество от Тамагиса до Гхадиса «может потребоваться
не одна жизнь». А в завершении трипа — война. Как Берроуз пишет
в предисловии по поводу упадка земной цивилизации: «Ваше право
жить там, где вы хотите, в обществе, выбранном вами, и по законам,
с которыми вы согласны, погибло в 18 веке вместе с капитаном Миссьоном.
Воскресить его смогут только чудо или катастрофа».

Чудес в «Городах» хватает с лихвой: обмен личностями, конвейер
реинкарнаций, трансмиграции сознания, убийства при помощи включения
чакры смерти, управляемые половые мутации, магическая дедукция
и так далее. Катастрофа также занимает центральное место: сначала
это зловещая черная дыра (в одной из интерпретаций она оказывается
анусом инопланетной сущности), вызывающая радиоактивное Красное
Сияние в ночном небе, затем — освободительная партизанская война
в шести городах.

В финале книги видны явные антивоенные и антинасильственные мотивы
автора. Необычность его языка для широкой аудитории предельно
плотно вуалирует подобные мотивы, но в случае Берроуза говорить
о широкой аудитории неуместно. Она достаточно многочисленна, но
никак не широка. Слишком широкую, как говорится, хочется сузить.

В романе, в характерной для Берроуза манере, ведется пальба по
многим мишеням и священным коровам одновременно. Язвительные пассажи
и обличительное вдохновение по поводу социальных процессов, жесткая
политическая критика, памфлетный нокаут морализаторской культуры,
неподражаемый юмор в адрес опиатных наркоманов, довольно своеобразные
издевательства над порнографическим изводом и над коснеющей литературной
«фабрикой грез». Названия глав — отдельное произведение искусства.
Берроуз ни на секунду не сомневался в том, что мир заражен и болен,
о том и писал, и что бы там ни говорили менеджеры по продажам
гарри поттера и прочих тамагочи, а он считал своей миссией (и
как дипломированный врач тоже) бороться с глобально нездоровой
лихорадкой.