Онтологические прогулки

Вот что лето делает с человеком: не могу читать ничего серьезного!
Решил прочесть Патрика Дж. Бьюкенена «Смерть Запада», прочитал
страниц 40, а дальше дело не идет — и так понятно, что там автор
дальше пишет. Про то, что Америке кирдык, я уже слышал в фильме
«Брат»; вот и Бьюкенен говорит, что, да, кирдык, и будет это «не
взрыв, но всхлип». А все потому, пишет Патрик Дж., что происходит
депопуляция: коренные американки не хотят рожать детей. А все
потому, что мы, говорит автор, уже не одна нация: есть традиционная
Америка, исповедующая христианские ценности, и есть безбожная,
марксистская, гедонистическая Америка, стремящаяся к сексу, власти,
славе и деньгам. Наверное, мир в самой своей основе очень прост,
по крайней мере мне всегда так казалось, но у Бьюкенена совсем
уж примитивный взгляд на происходящее: и у христиан бывает стремление
к сексу, власти, славе и деньгам, ибо идеальные христиане встречаются
не так уж часто, к тому же, многие американские христиане, мягко
говоря, странные — кто считает, что христианство совместимо с
гомосексуализмом (как будто апостол Павел ничего по этому поводу
не говорил), кто со змеями пляшет...

Решив прочесть лучше что-нибудь сугубо краеведческое, я купил
у Ю. Л. Мандрики книжку под названием «Тычковка, Сараи, Потаскуй...
Из истории тюменских окраин XIX — начала XX века», 2002. Автор
С. Н. Кубочкин.

В ней я нашел много хороших слов в адрес обитателей Тюмени XIX
века. И. Завалишин называл их «красивейшим племенем в целой Западной
Сибири». Краевед Н. Абрамов писал: «При взгляде на жителей Тюмени
в отношении к телесным свойствам и общественному здравию можно
заметить, что они крепкого сложения, белотелы, румяны и вообще
красивы, как говорится, кровь с молоком, особенно красив женский
пол. Тюменцы живого характера, трудолюбивы, смышлены, расторопны
и щеголеваты». Щеголеватость их, очевидно, проявлялась в том,
что, как пишет тот же автор, «все почти здешние купцы и мещане,
даже молодые, не бреют бороды, но носят сюртуки. Женщины, даже
некоторые и в купеческом быту, немолодые, носят дома рубашки с
широкими рукавами и узкими запястьями и сарафаны, подпоясываясь
шелковым поясом. Отличительный наряд старух низших сословий при
выходе из дома — покрывало на голове, или так называемая фата;
она бывает ситцевой, шелковой материи или канаватная с золотом.
Молодые женщины купеческого звания все одеваются в платья круглые,
очень щеголяют богатыми нарядами и подражают столичным модам».

Попадались и настоящие стиляги; Н. А. Лухманова в «Очерках из
Сибири» описывает тюменского стилягу прошлого века: «... его смокинг
был не длиннее приютской куртки, его сапоги-стерлядки напоминали
лыжи. Прямой английский пробор через всю голову, цилиндр с муаровой
лентой — все это сомнительное щегольство импонировало маменькам,
делало его в глазах дочерей завидной партией и первым клубным
кавалером». Сапоги-лыжи, как мне кажется, позволяли их обладателю
грациозно скользить по грязи. А грязь в Тюмени всегда была сверхъестественной.
Вот что писал лет 150 назад окружной начальник тобольскому губернатору:
«Тюмень имеет грунт земли весьма слабый и черноземный, по сему
в вешнее, а паче осеннее время по улицам делаются величайшие грязи,
так что самые жители едва могут проходить, но даже случается и
то, что на запряженных во что бы ни было лошадях с большим трудом
проезжают. Нынешнею весною, когда не было еще дождей, и именно
в 14 апреля, живущий в Тюмени ржевский мещанин Андрей Березников,
проезжая днем на запряженной в телегу лошади мимо Гостиного двора,
утопил оную лошадь в грязи, так что не было возможности освободить
ее от сего, которая в то же время и на том же месте издохла».

Жители Тюмени любили отдыхать с удальством и размахом. Особенной
любовью пользовались кулачные бои сам на сам, стенка на стенку
и так называемая сцеплялка-свалка. Кулачные бои проходили, как
правило, зимой: на льду реки Туры сходились биться Большое городище,
Малое городище, Затюменка, Зарека, Тычковка и Потаскуй. Полиция
стремилась воспрепятствовать удалой забаве, но бойцы находили
новые места и с упоением дрались; потеха не заканчивалась сама
собой, дерущихся разгоняла полиция, приезжали пожарные и поливали
их из брандспойтов холодной водой. Десятки людей с проломленными
головами и сломанными ребрами оказывались в больнице. Как сказал
в 70-е годы один безвестный поэт: «Японская народная забава —
веселое лихое харакири...».

Общий вид Затюменки

Очень популярен был у тюменцев странный праздник под названием
«Ключ». Почему-то его нужно было праздновать на девятую пятницу
после Пасхи. Праздник ведет свое начало чуть ли не с основания
Тюмени и устраивался он в честь некоего целебного ключа, будто
бы открытого на западной стороне города. Газеты XIX века описывают
очаги для изготовления блинов и оладий, которые тут же на грязнущих
тарелках предлагались желающим полакомиться; продажу детских пушек,
стреляющих картошкой и горохом; весельчака Петрушку с его всегдашними
спутниками — детьми с каучуковыми костями и клоунами; «ворожейный
аппарат», «аниральную панораму». Праздник сопровождался повальным
пьянством с безобразиями и драками.

Ну и, конечно, цирк любили тюменцы. Ох, как любили цирк! Апплодировали
одинаково горячо и китайцу Чен-Мен-Чу, и гротеску Говорину, и
турнику Зубрицкому, и геркулесу Бейнаровичу, и самым сильным и
полным детям в мире — Адольфу (12 лет, вес 8 пудов) и Фредерику
(10 лет, вес 6 пудов 26 фунтов).

Есть такое старинное выражение «жулик сарайский», непонятное жителям
других городов. Район Тюмени Сараи возник на месте «кирпичных
сараев» Угрюмовских и Копыловских, в которых селились наемные
рабочие кирпичных заводов, а также бродяги, нищие и беглые. Газеты
тех лет пишут о Сараях, как о месте, где царили вечный разгул,
разврат, буйства, драки и грабежи. Городские власти постоянно
пытались навести в Сараях порядок, но безуспешно. В 1904 году
городская Дума приняла решение расселить обитателей Сараев. Новые
кварталы были заселены, но Сараи удивительным образом продолжали
стоять.

Вид на Заречье

Другая окраина Тюмени, Тычковка (сегодня это район речного порта),
тоже была весьма неспокойным местом. Редкий день, как в Тычковке
не «выпустили кишки», не «пырнули ножом» и не «проломили голову».
«Сибирская торговая газета» в 1904 году писала, что у каждого
порядочного тюменца нож за голяшкой сапога, и у девиц за чулком
или в другом укромном месте нож или гирька. Почему район назывался
Тычковка? Существует несколько версий. Кто-то считает, что название
произошло от слова «тычки», которые можно было получить от местных
хулиганов. Кто-то говорит, что жил, мол, здесь во время оно некий
Тычков, но кем он был и чем знаменит, доподлинно неизвестно. Кто-то
высказался в том смысле, что жители здесь любили играть в свайку,
называемую некоторыми «тычка».

Еще один исторический район Тюмени — Потаскуй. Говорят, что вначале
он был «Потоскуй» от слова «тоска», т.к. стояли тут лачуги, в
которых ютилась голытьба. Бывало, расшалится ребенок, а родители
ему: «Смотри, брат, будешь баловаться — отправим тебя на Потоскуй!».
Ребенок и перестает сразу баловаться — не хочется ему на Потоскуй!
Со временем Потоскуй стал Потаскуем, т.к. в районе сосредоточилось
большинство публичных домов. И публичные дома эти, надо думать,
славились далеко за пределами Тюмени. Друг моих юношеских лет
по кличке Ковбой (уже умерший давно) ехал как-то в поезде и что-то
не поделил с ворами, тоже ехавшими в поезде; они уж было решили
выбросить его из вагона на полном ходу, но тут пришел их пахан
и спросил, мол, откуда ты, парень; и услышав, что из Тюмени, просветлел
лицом и сказал добродушно: «Знаю, блядский город!». И Ковбой был
помилован, раз он из такого прекрасного города.

Тюмень с годами росла. Сейчас Сараи, Тычковка и Потаскуй и образуют
центр города.

Я знаю, что до революции в Тюмени было 26 храмов (некоторые —
уникальные!). О них С. Н. Кубочкин не пишет. Есть, правда, главка
о часовне в честь Александра Второго, которая простояла аж до
1957 года и потом была снесена неугомонными городскими властями.

После ноющего Бьюкенена и идущей под откос Америки книга о Тычковке,
Сараях и Потаскуе — это бальзам для моей израненной души. Город,
где лошади тонут в грязи, а граждане всегда носят с собой финские
ножики и гирьки, и самое большая радость для них проломить своему
ближнему голову во время сцеплялки-свалки — непобедим. Не будет
Америки, и Китая не будет, Европа зарастет лебедой и крапивой,
опустеют русские земли, а Тюмень все будет стоять и хорошеть,
питая своих сынов энергией безумной жизненности. Такая энергия
лучится из глаз поэта пролетарской революции, тюменца Василия
Князева (В.И. Ленин обожал его стихотворение «Никогда, никогда,
никогда коммунары не будут рабами!») на портрете 1919 года. Потом
Князев уехал в Ленинград, проходит чуть больше 10 лет, и мы видим
на фото совсем другое лицо — одутловатое, безжизненно-покорное
и безмерно усталое. Работникам НКВД только и оставалось, что приехать,
забрать и пристрелить, как больного пса, поэта пролетарской революции...