Онтологические прогулки

Часто так бывает, что к просветлению или озарению приводит маленькая
какая-нибудь фигулечка: сдвинешь с места сережку ольховую,
и все оказывается в мире не так; а как — даже и помыслить
ужасно! Такой ольховой сережкой в ноябрьское воскресение
явилась услышанная по телевизору песня «Йогурты-хуёгурты». Она
резким щелчком сбросила с реальности некую пелену, перед
глазами открылось что-то, но что-то пока не вполне ясное и
определенное. Но через полчаса по телевизору началась передача,
где за 50 долларов желающие лизали подмышки какого-то
толстяка. 50 долларов немаленькие деньги — если бы я организовывал
передачу, то заставил бы за такую сумму лизать толстяку и
задницу, но не будем уходить в сторону. Передача довершила
начинающееся просветление — я с ужасом понял, что 99% окружающих
меня людей не вполне умственно полноценны, то есть,
конечно, назвать их дебилами было бы несправедливо, но дураки —
вот, пожалуй, самое подходящее для них название (причем не в
возвышенно-православном смысле юродивости или нищеты духом, а,
выражаясь по рабоче-крестьянски, просто не хватает у них
масла в башке). Нет, остаются еще и единицы нормальных людей,
но их всего-то 1%! И вот тут-то стальной холодок воткнулся в
мое слабое упитанное тельце — каково же мне жить в таком
окружении! И тут же вслед за просветлением случилось со мной и
озарение: что-то вдруг проникло через блокированную память
— когда-то я ходил в черных галифе, перепоясанных советским
армейским ремнем со звездой на пряжке, и в сером пуловере (у
него на рукаве надпись «Bundeswehr»), когда-то у меня было
по Стечкину в правой и левой руке, я методично их уничтожал
(не помню точно, олигархов или сатанистов), я мог называться
ударной силой Империи и я имел force jump, force push,
force heal, force sense, force protect, force drain, force grip,
force speed и, наконец, force lightning.

В начале века Хосе Ортега-и-Гассет констатировал восстание масс,
сетовал на то, что из всех щелей лезет на поверхность
исторически невыразительное быдло, неспособное осознать уровень
проблем, с которыми столкнулось человечество. Массовый человек не
может мыслить, и поэтому в голове у него мешанина из
прописных истин и словесного мусора. Мысль подменяется риторикой,
и история отдается на откуп заурядности. Прошло всего лет
сорок, и Тоффлер в своей работе «Третья Волна» констатировал
абсолютно противоположное явление: не омассовление, но
демассификацию (социальная среда перестает быть чем-то
уныло-фундаментальным, расстается с монизмом и становится плюральной,
ячеистой, многоплоскостной, полиэкранной и приобретает
восхитительную нелинейность). На первый взгляд, демассификация
полярна омассовлению и, значит, в процессе демассификации
народонаселение вроде бы должно умнеть, но это только на первый
взгляд. Дурни, рассаженные по ячейкам, остаются дурнями и,
сколько бы они не надували щеки, ума от этого, конечно, не
прибавляется. Восстание масс было столь беспощадным и
всесокрушающим, что теперь Третьей Волне приходится вставать раком.
Тут и вспомнишь с неприязнью Фридриха Ницше: «паутина разума»
ему, видите ли, помешала; Сократ ему, видите ли, не мил.
Разум мыслится в качестве поверхности, а в глубине творится
нечто темное, волшебное, природно-доязыковое. Смотрит оттуда
страшный мострь своими белыми глазами и разевает рот, полный
острых, прозрачных как стекло зубов. А дураки не ведают
ничего, ходят по улицам, пьют пиво прямо из бутылок и глупо
улыбаются. Нет, прав был Р. Дж. Колингвуд — цивилизация не
должна глупеть и не должна умиляться собственной глупости. Что же
касается меня, то я, видимо, и до того, как мне блокировали
память, был умнее окружающих, смутно вспоминаю, что мне
удалось притырить алмазов на два миллиарда долларов. Вот
вспомнить бы еще, где они лежат!

Дураки пытаются маскироваться: учат языки, запоминают разные слова
из Словаря Иностранных Слов, но им не удается
замаскироваться, ибо их глупость вопиет к небу. И страшно становится от
того, что когда был маленьким, умных людей было гораздо больше,
в юности их число катастрофически снизилось — и вот сейчас
их 1%. А что будет завтра? Помню, как в советских школах
схватились за тест Айзенка, модную иностранную игрушку;
схватились и резко отдернули руки, ибо он показал поголовную
дебилизацию школьников. Раньше я считал, что беды страны от
чьего-то злого умысла, но сейчас я вижу, что беды эти просто от
недостатка ума (хотя и без злого умысла тоже не обошлось).
Политические партии (за редким исключением) бубнят одно и то
же, и их удручающая одинаковость — следствие недостатка ума.
Одно время принято было презирать Америку за
нечувствительность к метафизической проблематике и излишнюю чувствительность
к банковским счетам, налогам и проч., за что ее называли
даже «зоной угасшей трансцендентности». Столь же
нечувствительна к метафизической проблематике нынешняя Россия; разве
могут глупые люди чувствовать метафизическую проблематику? На
чувствование банковских счетов и налогов ума тоже не хватает.
Пресловутая криминализация России — она не из-за особой же
греховной порочности русского народа проистекает; просто ума
хватает только на то, чтобы ограбить и убить, а вот с тем,
чтобы придумать что-нибудь, изобрести — с этим уже
значительно хуже дело обстоит. Все меньше и меньше людей могут понять
интеллектуальную иронию; грубый сарказм, юмор «про жопу» и
ватерклозетные хохмы — вот что гарантированно имеет успех. В
это трудно поверить, но во времена моего детства было
достаточное количество граждан, знающих, понимающих и слушающих
классическую музыку... Это хорошо, что в последнее время
многие люди обратились к Церкви, однако «верующий разум и
разумная вера» на дурную голову не возникнут... Тут раздраженный
читатель может выкрикнуть, что, мол, если сам автор считает
себя умнее других, то это как раз и есть свидетельство
недостатка ума, и что вообще рациональность может быть разной, и до
сих пор никто не объяснил достаточно хорошо, что же такое
«разум». Аргументы эти я, конечно же, отметаю в силу их явной
глупости.

В разведшколе меня учили, что всем рулит Молния. Мол, даже нечего
обращать внимание на царящую вокруг тупую глупость; вот вдарит
Молния, и все переменится — воцарится во человецех некий
неведомый ранее удивительный ум. А я вспоминаю студента из
Строительной Академии, скачавшего из Интернета текст про Локка
и гнусаво (на дьячковский манер, что в некоторой степени и
богохульно) бубнившего этот текст, не понимая, зачем и про
что он читает — время от времени из бубнения слышалось
«локка», «локка», «локка»... Словно мострь из глубины смотрит
бессмысленными белыми глазами и хочет заворожить меня вселенской
Дуротой, склизкая подводная нелюдь... И рука сама тянется к
Стечкину.