Литературная критика

(обзор умственной литературной деятельности)

***

2 августа состоялась церемония награждения победителей литературного
конкурса «Тенёта 2002». Я в конкурсе участвовал, на церемонию
меня приглашали, приехать я собирался, но так и не сумел. Тогда
я решил в качестве компенсации сочинить статью о «Тенётах». Но
получилось это у меня тоже как-то не очень. Т. е., статью я сочинил.
И про «Тенёта» там есть. Однако воистину язык до Киева доведёт.
В том смысле, что получился у меня какой-то обзор умственной литературной
деятельности, а не материал на конкретную тему. И совсем не странно,
что кому-то текст может показаться несколько противоречивым. В
конце концов, я хоть и В. Перельман, но я же здешний, русский,
московско-подмосковный В. Перельман. Сам себе амбивалентный вполне.

***

На всемирном литературном сетевом конкурсе «Тенёта» я выступил
на этот раз плохо.

Не отвратительно, но хуже, чем в прошлый раз.

Я не занял ни одного первого, ни одного второго и даже ни одного
третьего места.

А занял одно четвёртое, одно седьмое, одно восьмое, одно девятое
и два 13-тых. Кроме того, три моих работы вообще не попали в короткие
списки.

В прошлый же раз мне удалось занять 3-е место по юмору. А в короткие
списки не попало всего одно произведение.

Всемирный сетевой литературный конкурс «Тенёта», который можно
найти в Сети по адресу www.teneta.ru
— это старейший (с 1994 года) и крупнейший (1500 работ) сетевой
конкурс русской литературы. Через него прошло много замечательных
людей. В частности, отцом-основателем конкурса является небезызвестный
Демьян Кудрявцев — начальник издательского дома «Коммерсантъ»,
совладелец «ТВ-6», миллионер, партнёр Б. А. Березовского, а также
основатель провайдерской группы «Ситилайн», журнала «Интернет»
и литератор. (По крайней мере, нынешний отец-основатель конкурса
«Тенёта», не менее хорошо известный интернет-специалист Леонид
Делицын, называет отцом-основателем конкурса именно Д. Кудрявцева).
Также к конкурсу имеют или имели отношение небезызвестный питерский
писатель Александр Житинский, небезызвестный литературный деятель
Д. Кузьмин, небезызвестный наркотический писатель Баян Ширянов
и многие другие небезызвестные.

Начинался конкурс «Тенёта» в те времена, которых я не помню и
просто не могу помнить, поскольку он сетевой, а я появился в Сети
достаточно поздно. Т.е., едва я появился в Сети, так сразу и занял
в «Тенётах 2000» третье место по юмору. Это случилось, как нетрудно
понять, в 2000 году. Ранее меня в Сети не было, и про конкурс
я ничего не знал, а конкурс был относительно компактным. Поскольку
в Сети были исключительно самые передовые люди.

Однако Сеть в России быстро росла, и в последнее время конкурс
«Тенёта 2000, 2002 (в 2001 не проводился)» впечатляет своим размахом.
В нём несколько десятков категорий.

Традиционные: «Повесть, роман», «Сборники рассказов», «Рассказ»,
«Литературный очерк, эссе», «Сборники стихотворений и поэмы»,
«Стихотворение», «Переводы стихотворений», жанровые: «Юмор», «Эротическая
проза», «Фантастика» и проч., и специальные сетевые — «Сетевой
литературный проект», «Виртуальная личность» и т.д. Правда, в
сетевых категориях участвует мало участников. Зато в некоторых,
самых популярных категориях количество работ превышает число 250.

Следует отметить, что конкурс многоступенчат и абы кто не может
выставить на него работу. Для этого существует специальная коллегия
номинаторов — содержателей и редакторов сетевых литературных проектов,
таких как «Сетевая словесность», «Стихи.ру», «Вечерний гондольер»,
«Анекдот.ру», «Рема.ру», «Страница Александра Левина», «Самиздат»
и других — как хорошо известных в Сети, так и не очень хорошо.

Например, мою работу, занявшую 3-е место по юмору, номинировал
Дмитрий Вернер — основатель и руководитель «Анекдот.ру». Руководитель
же «Рема.ру» Вадим Гущин ни разу за два сезона ни одной моей работы
не номинировал. Руководитель «Страницы Александра Левина» — Александр
Левин — одну работу номинировал, а одну нет, что говорит об ответственности
номинаторов в выполнении своей задачи и их разных вкусах.

Кроме того, у конкурса «Тенёта» есть два жюри, каждое из которых
судит и присуждает места. (Этого некоторые участники оказались
не в состоянии понять даже в самом конце конкурса, хотя всё записано
в правилах). Сетевое жюри составлено из победителей, призёров
и занявших хорошие места участников прошлых лет, а также из известных
сетевых деятелей. Профессиональное жюри составлено из известных
же сетевых деятелей и из профессиональных литераторов (включая
победителей прошлых лет).

Например, в этом году в состав сетевого жюри входил я, как призёр
прошлого сезона. Чтобы члены сетевого жюри себе не подсуживали,
они могут судить только те категории, в которых сами не участвуют.
А раз я во многих категориях участвовал, так я взялся судить только
категорию «юмор», в которой не участвовал (как конкурсант), а
наоборот, был призёром в прошлый сезон. Также в состав сетевого
жюри входил поэт Герман Лукомников, тоже как призёр прошлого сезона.
Но, поскольку Герман Лукомников в этом сезоне не участвовал (как
конкурсант) вообще, он судил всяческие категории, так что я ему
даже не завидовал, ведь пришлось читать много-много работ, не
все из которых, на мой вкус, отменного качества.

В состав же профессионального жюри, например, в поэтических категориях
вошли:

Александр Левин — поэт, многократный призёр «Тенёт» прошлых сезонов,
Александр Бараш — поэт, Евгений Горный — известный сетевой деятель,
поэт и призёр «Тенёт», Владимир Строчков — поэт и победитель прежних
«Тенёт», Михаил Сухотин — поэт, призёр «Тенёт» прошлых лет, Татьяна
Тайганова — руководитель Вологодского отделения Союза российских
писателей. Прошу прощения, если напутал с призёрами-победителями
— это я мог сделать из-за долгой истории конкурса.

Грань между всеми ипостасями участия в конкурсе «Тенёта» весьма
призрачна.

Так, Александр Левин является и многократным призёром конкурса,
и номинатором, и членом профессионального жюри, а Татьяна Тайганова
является и конкурсантом, и номинатором, и членом профессионального
жюри. А Герман Лукомников, чей профессионализм вряд ли вызывает
сомнения у большинства членов профессионального жюри, является
только членом сетевого жюри.

Чтобы не было путаницы, вернее, злоупотреблений, в «Тенётах» номинаторам
не разрешается номинировать себя, а членам жюри — участвовать
в тех категориях, которые они судят. С другой стороны, одновременный
судья и номинатор может номинировать в ту категорию, которую он
судит. Организаторы, наверное, с удовольствием разделили бы номинаторов
и судей, но следует отдавать отчёт в том, что наличествует кадровый
голод, который обусловлен известной российской проблемой.

Разумеется, у конкурса оч. мало денег. (По той же причине и по
причине разнообразия категорий, невелики и призовые). Денег же
у конкурса очень мало потому, что традиционная для российского
менталитета амбивалентность проявляется в данном случае в том,
что, с одной стороны, литература как процесс никому не нужна,
а с другой стороны — в литературном процессе все хотят участвовать.

Т.е. давать денег на развитие литературы хочет минимальное количество
граждан и организаций, однако это совершенно не сказывается на
количестве желающих высказаться в литературных формах. Хотя, казалось
бы, всем известны рациональные и разумные аргументы, почему этого
делать не стоит.

***

Всё же я их напомню, аргументы.

Самый первый аргумент — финансовый.

Литература — тяжёлое, плохо оплачиваемое занятие. Например, если
вы пишете детективы для издательства, то вас ждёт работа под чужим
именем (для верности принадлежащим издательству) со скоростью
1 (один) роман в месяц. С вознаграждением 300 у.е. за один (1)
роман. Причём вам нельзя написать роман в 50 страничек. Захотят
от вас листов 10 авторских, т.е. примерно 200 с лишним страниц.
Стало быть, надо от вас не менее 10 страниц в день по цене чуть
более 30-ти руб. (1-го у. е.) за страницу (при 5-дневной рабочей
неделе).

В то время, как журналистам платят 5-10 у. е. за страницу. А за
рекламные страницы текста — я даже говорить здесь не буду.

Другая жанровая проза, а также заказные книжки на популярные и
захватывающие темы, типа — кулинария, диета, самолечение, обустройство
приусадебного участка — обойдутся вам примерно так же, или несколько
(ненамного) дороже.

Если вы желаете сочинять не по заданию, а то, что бог на душу
положит, у вас сразу возникнут проблемы с пристройкой рукописи
(при условии, что вы не знаменитый автор и не всю жизнь провели
в так называемой литературной среде), а заплатят вам, скорее всего,
так же.

Если же вы стихотворец, то вообще не надейтесь на оплату трудов.
Т.е. если вы иронический стихотворец, шансы есть. Существуют три
иронических стихотворца, чьи стиховые творения пользуются финансовым
спросом: Игорь Иртеньев, Игорь Губерман и Владимир Вишневский.

Однако не обольщайтесь. Мы ведь даже представить себе не можем,
сколько людей способны сочинять иронические стихи (или стихи воспринимаемые
как таковые). Имена С. Сатина, Д. Филатова, Т. Собакина, И. Емельянова,
С. Плотова, Д. Аникина и В. Романова, Д. Воронкова, Д. Храповицкого,
А. Анпилова и многих-многих других едва ли хоть о чём-то говорят
хоть сколько-нибудь широким массам финансистов и читателей. Да
что там говорить. Знаменитый теперь Олег Григорьев жизнь влачил
самую несчастную. А ещё более знаменитый Дмитрий Александрович
Пригов (могущий сочинять смешно) отнюдь не стремится сделать иронию
источником заработка.

Другой поэтический путь к деньгам — сочинение текстов для шлягеров.
Наиболее преуспел в этой области Вадим Степанцов. Однако у них
там есть пара-тройка своих проблем. Подступы к богатым исполнителям
оккупировала мафия — Танич, Шаганов, Осиашвили и их друзья. Часть
текстов исполнители пишут сами (или часть исполнителей пишут тексты
сами). Не у всех литераторов получается так плохо, как нужно эстрадникам,
да и не все могут себя заставить так плохо. Соответственно, если
вы никому не известны и не выходец из эстрадно-продюсерской среды,
то рассчитывать на богатство тоже не приходится.

Это что касается оплаты литературных трудов.

Второй аргумент — количественный.

Во времена Ивана Грозного в мировых столицах, типа Москва, Париж,
Рим, население было 200, от силы 500 тыс. человек. Уровень грамотности
был низким. Соответственно людей, вовлечённых в городскую культуру,
способных прочесть, а тем более оценить, а тем более создать качественное
литературное произведение, было очень мало. Ещё в 19 веке в России
литературные занятия были делом крайне элитарным. Этим занимались
почти исключительно богатые и для богатых. Книжки-то стоили ой-ой-ой.

Теперь же мы видим в нашей стране почти стопроцентную грамотность.
Теперь мы имеем 10 миллионов народу в одной Москве, а, например,
про город (точнее уже городок) Сергиев посад со 150-тысячным населением
никто бы и не знал, если б он не был известным религиозно-историческим
местом. Так, рядовой районный центр, каких сотни.

И вот у нас 100 млн. способных прочесть русский текст (только
в этой стране). Предположим, что процент одарённых и талантливых
от общего числа людей примерно не меняется с веками — что вполне
резонно. С чего бы ему меняться? Если считать, что один процент
способен писать (писать литературу, имеется в виду), то это 1
000 000 человек. Если считать, что 0,1 % способны писать хорошо,
то это 100 000 человек. Если считать, что 0,01 % способны писать
очень хорошо, то это 10 000 человек. Сергей Чупринин — главный
редактор журнала «Знамя» — собрал в своём словаре российских писателей
30 000 человек. И это, как представляется, далеко не полный список
писателей (с публикациями, званиями и членством, талантом, признанием
и всем таким) — потому что не все знали, что Сергей Чупринин составляет
словарь. Я, например, не знал, хотя я с публикациями.

И вот, представьте. У нас уже есть 10 тысяч человек, которые очень
хорошо пишут литературу. Допустим, что они в год сочиняют только
по одному очень хорошему стихотворению длиной в восемь строчек.
Соответственно, любителю современной поэзии надо прочитать 80
тысяч строк очень хороших стихов. Это что-то порядка 1500 страниц.
Вроде бы ничего.

Если же эти 10 тысяч очень хорошо пишущих авторов сочиняют в год
по одному очень хорошему рассказу в 5 страниц, то читателю надо
читать каждый год 50 тысяч страниц рассказов. В книгах толщиной
в 200 страниц это получится 250 книг или по 20 с лишним книг в
месяц. Т.е. читателю придётся читать примерно по одной 200-страничной
книге в день (при 5-дневном режиме чтения).

А если 10 000 очень хороших авторов напишут по повести или по
роману?

В реальности же автор за год может написать гораздо больше, чем
одно стихотворение, рассказ или даже роман.

Это очень простые, даже, можно сказать, примитивные рассуждения,
доступные каждому. Они не призваны установить истину, а хотят
обозначить тенденцию. Тенденция говорит о том, что, даже если
человек входит в число 10 000 очень хороших авторов, средние шансы,
что его талантливые произведения прочтет хоть какое-то приличное
количество читателей, крайне низки. (К сожалению, я полностью
забыл курс теории вероятности, пройденный когда-то в рамках курса
высшей математики, поэтому подсчитать, какой маленькой величины
достигают эти крайне низкие средние шансы, сейчас не могу).

***

Тем не менее, два этих основных довода — о плохой зарплате и очень
высокой конкуренции — совершенно бездействуют в головах желающих
заниматься русской художественной словесностью. За всю свою жизнь
мне удалось повстречать единственного человека, наделённого литературными
способностями, который принципиально заявлял (точнее заявляла
— ведь это была девушка), что не хочет множить своими писаниями
весь этот непомерно большой хаос текстов — как-то так. И то я
не уверен. Возможно, это была временная позиция.

Очевидно, можно предположить, что кроме рациональных аргументов
есть какие-то иррациональные, отвечающие за текущую ситуацию.
Не хотелось бы сейчас строить догадки, какие такие это могут быть
иррациональные аргументы и от чего они возникают.

Такие догадки делать оч. трудно, ведь считать, что сочинительство
— попытка занять хорошую позицию в социальной иерархии (это вроде
как важно для людей) — не представляется возможным. Есть гораздо
более быстрые и приятные способы. Политика, например. Однако известные
политики Лукьянов (Осенев) и Игрунов пишут стихи. Или бизнес.
Однако упомянутый выше успешный бизнесмен Д. Кудрявцев пишет стихи.
Т. е. не работает тезис о хорошей социальной позиции.

Лучше сделать второй вывод — ситуация такова, и мы, очевидно,
не в силах её изменить (например, приводя рациональные аргументы
не в её пользу).

Таким образом, нам (т.е., допустим, мне или любому другому пишущему
литературу человеку) приходится находиться внутри ситуации. Т.е.
считаться с низкими финансами и высокой конкуренцией. И в этой
ситуации как-то пытаться себя определить. Выходов мне лично видится
два.

Один можно обозначить как «нулевой вариант». Он сводится к тому,
что автор избирает стратегию самодостаточности. Т.е. попросту
сочиняет, то, что ему нравится, и сам же это читает, не производя
действий, чтобы ознакомить общественность со своими попытками.
Это отличнейший выход, помогающий решить сразу массу проблем,
однако доступен он, к сожалению, очень и очень немногим. Я, например,
иногда (и выборочно) прибегаю к такой стратегии, однако научился
так делать лишь после того, как убедился в собственной состоятельности.
До тех пор, пока я сомневался — хороший я автор или плохой, это
мне не удавалось. А для того, чтобы полностью к ней обратиться,
я всё ещё недостаточно готов.

Второй выход, разом решающий проблемы финансов и конкуренции —
это достижение известности и популярности. Действительно, известному
автору платят гораздо больше, чем рядовому, а конкуренты в деле
борьбы за читателя ему не страшны, потому что его самого везде
приглашают публиковаться.

Но как же достичь известности, если авторов слишком много?

Очевидно, здесь на помощь может прийти то, что условно обозначается,
как «технологии».

Очевидно, существуют некоторые методы достижения известности,
которые можно каким-то образом описать и как-то ими воспользоваться.

***

Далее я попытался на примере конкурса «Тенёта» проанализировать,
какие могут быть технологии достижения литературного успеха, ведь
этот конкурс, благодаря хорошо налаженным каналам коммуникации
— у него существует обширная и интересная зона обсуждений — является,
по сути, моделью реального человеческого сообщества, только в
виртуальной форме. Значит, в рамках «Тенёт» возможно применять
эти пресловутые технологии.

Длинный, запутанный и утомительный анализ приводить не буду —
его каждый сможет повторить, хорошенько полазив по сайту конкурса
и, повторив, согласиться или не согласиться с моими выводами.

Выводы же представлю.

Они не шибко оригинальные, но что выросло, то выросло.

Выводы первые.

Для того, чтобы добиться успеха в литературе, необходимо быть
максимально активным. И максимально изобретательным в своей активности.
Надо выступать, где только возможно, участвовать во всех дискуссиях
и мероприятиях, спорить со всеми, в том числе, и особенно — с
признанными авторитетами, оспаривать периодически самые азбучные
истины и незыблемые постулаты, эпатировать, провоцировать, озадачивать
и мистифицировать, придумывать инициативы, приставать ко всем
с идеями, даже самыми нелепыми, и высказывать своё мнение совершенно
по любому поводу.

При условии, что человек талантлив, это ему поможет. Но это отдельный
тяжёлый труд. Не всякий к такому способен, хотя у некоторых это
получается совершенно естественно.

Выводы вторые.

Личные отношения в литературе никто не отменял и никогда не отменит.
Поэтому, для достижения успеха крайне желательно быть участником
«литературной среды», «литературной жизни», «литературной группы»
причём важна актуальность «групп», «жизней» и «сред», их влиятельность.
Важно иметь хорошие отношения и общие, близкие творческие позиции
(о творческих позициях будет ниже) с «лицами, принимающими решения»
и с «лицами, влияющими на принятие решений», и с просто влиятельными
и уважаемыми литературными лицами. Также желательно опираться
не на одну конкретную группу, а на две (несколько), по возможности,
не находящиеся в конфронтации. А ещё можно самостоятельно создавать
литературные группы (в особенности союзы) — нередко вместе люди
действуют эффективнее, чем по отдельности.

Есть разница между словами «я литератор» и «я представитель союза
литераторов».

***

Осталось, в принципе, в этой части немного. Определить, что же
такое литературная группа, (объединение, союз, направление и проч.).

Можно предполагать, что это некое сообщество творческих личностей,
объединённых эстетической, философской, мировоззренческой, экзистенциальной,
географической, биографической или какой-то ещё близостью.

Но я что-то сомневаюсь. Т.е. я вижу, что люди как-то объединены
в литературные группы (союзы и направления), но я не нахожу приемлемых
критериев. Т.е. таких критериев, которые бы действовали всегда
— универсальных.

Более того, я вижу, что порою люди притворяются или обманываются
для создания иллюзии литературной группы, направления и т.п. Ещё
я вижу, что иногда группа — это яркая индивидуальность, вокруг
которой собираются подражатели, или это несколько ярких индивидуальностей,
которые вместе выпивают (закусывают, путешествуют) (но при чём
здесь литература?), или это разные литераторы, собравшиеся вокруг
сильного литературного менеджера (культуртрегера)/ издателя/ человека
со связями.

Также я вижу, что авторы совершенно спокойно умеют входить в самые
разные (вплоть до взаимоисключающих) объединения, могут, считаясь
близкими в творчестве, враждовать (Вс. Некрасов — Пригов) или,
считаясь участниками направления, совершенно не походить друг
на друга (Пригов — Кибиров). Вот — концептуалисты (московские).

Или вот, а кто такие метаметафористы? К примеру? По-моему, совершенно
разные авторы. И почему Курицын Вячеслав всех их (и тех и других)
пишет пост-модернистами?

Кстати, я ещё и не могу различить, например, апологета пост-модернизма
В. Курицына и его (пост-модернизма) «литературного врага», апологета
пост-интеллектуализма Л. Пирогова. Если бы я сам лично не видел
отдельно живого Курицына и отдельно живого Пирогова, я бы решил,
что это одно и то же лицо, выступающее под разными именами. И
так мне было бы легче понять, почему «пост-модернист» Курицын
в своих «уиклях» всё время сбивается (сбивался) с панталыку и
пишет (писал) форменный пост-интеллектуализм (как его описывает
Пирогов), а «пост-интеллектуалист» Пирогов ведёт себя в своём
«Живом журнале» (и прочих местах) как совершенно махровый пост-модернист
(как это представляет Курицын). Если вообще существует разница
между этими словами в сути. Т.е. вообще существует ли эта разница
и не включает ли большее меньшего? Или наоборот? И так далее.

***

Я недавно спрашивал у Нины Куликовой-Балодис, которая является
очень квалифицированным специалистом по русской и европейско-американской
поэзии. Я спрашивал, что вот если человек, скажем, «символист»
— это всё? Значит, он всегда символист и «романтиком», «неоромантиком»,
«конкретистом», «неоконцептуалистом» быть не может, даже если
ему очень захочется? И Нина Куликова-Балодис успокоила меня, что,
конечно, может. Только я забыл, зачем, как она мне объяснила,
человек очень стремится быть именно «символистом» (к примеру),
а потом очень стремится им не быть.

Я так думаю, что для самоопределения. Человеку важно знать, кто
он, хотя это знание для него и невозможно. Также это важно критикам
и литературным деятелям. А раз это важно критикам и литературным
деятелям (для простоты и удобства), то это важно для достижения
успеха в литературе. Ведь критики и литературные деятели (типа
Д. Кузьмина или Л. Пирогова) — это как раз люди, принимающие решения
и влияющие на принятие решений люди они.

***

Вот, кстати, возьмём для примера этих двух неоднозначно, прямо
скажем, воспринимаемых литературным сообществом критиков и деятелей
— Л. Пирогова и Д. Кузьмина.

Казалось бы, нет в мире людей более противоположных во всём.

Пирогов хитрый и обаятельный (похож на сову), а Кузьмин простоватый
(в суждениях, а не в лексике) и отталкивающего вида (похож на
мужскую фарфоровую куклу). Пирогов употребляет всякие наркотики
и яды (алкоголь, табак, пищу из Макдоналдса), а Кузьмин, по слухам,
не курит и даже не пьёт.

Кузьмин ратует за сугубый профессионализм в литературе, рефлексию,
учёность, клановость (цеховость), а Пирогов тяготеет к текстам
спонтанным, случайным, низовым, народным, вообще иногда грозится
разрушить профессиональную литературу.

Казалось бы, что может объединять две эти противоположности, кроме
«Живого журнала» и похвального рвения в направлении литературных
процессов?

Однако же, как мне, по крайней мере, кажется, ищут два этих несхожих
человека одного и того же. Из их слов можно заключить, что потребна
им в литературных текстах живая искренность и настоящие переживания.

Это ничего, что один считает, что литература должна быть продуктом
неизбывного трагизма существования и отражать человеческие страдания,
а другой хочет положительного заряда и позитивного мэссиджа.

Главное, что волнует обоих в текстах (по их словам) — это натуральность
чувств. И нет никакой отстройки между лоббируемыми ими направлениями
творчества, стало быть.

Что здесь можно сказать? Не оспаривая, в общем-то, желаний Л.
Пирогова и Д. Кузьмина, хотелось бы напомнить ответ, который ответила
своей молодой наивной дочке одна опытная француженка на вопрос
про чувства.

«Чувства придумали русские, чтобы денег не платить».

Соответственно, если кто желает заниматься литературным творчеством
и не иметь с этого денег — милости просим за господами организаторами
литературных процессов.

Я же, например, думаю, что литература должна быть интересной,
занимательной, популярной и хорошо оплачиваемой (если требуется
перевести эти определения на научно-терминологический язык, чтобы
критикам было яснее, то я переведу, но потом).

И я вам вот что скажу. Читайте русские народные сказки.

Это как раз тот вид литературы, который создаётся при помощи творческой
рефлексии (как хочет Д. Кузьмин), но самыми что ни на есть фольклорными
представителями русского народа (как хочет Л. Пирогов). И, хотя
в них (в сказках, а не в Кузьмине и в Пирогове) совершенно нет
натуральных эмоций, они нравятся всем, все их всегда покупают,
и никто про них ничего плохого за это не говорит.

Ещё читайте семитские народные сказки («Тысячу и одну ночь», например)
и сказки всех остальных народов.

Также я думаю, что тех индивидуальных литературных авторов, кто
следует этому внеконтекстному (т.е. не привязанному к определённым:
времени, месту, ситуации) творческому опыту человечества, в большом
количестве случаев ждёт коммерческий и/или социальный успех.

Самый большой успех подкараулил всем известную Дж. Роулинг с её
«Гарри Поттером». Практически не меньший Дж. Толкиена, Л. Кэролла,
Т. Янсон, А. Линдгрен и многих других авторов.

И здесь следует сказать о пользе направителей литпроцессов в сторону
отражения натуральных человеческих эмоций. Вернее, о пользе следования
их советам.

Безусловно, какая-то значительная часть литераторов должна следовать
этим советам. Ведь если бы никто не слушал таковых направителей
и все наши гипотетические 10 тысяч хороших писателей сочиняли
бы хорошие сказки, было бы очень тяжело выделится их общей хорошей
массы.

А так создаётся весьма выигрышный литературный фон.

С другой стороны, и обращаясь к реальности, чтобы сочинить сказку,
надо иметь, ко всему прочему, хорошую фантазию. А её, боюсь, в
достатке всё же не у всех деятелей литературного поля. Так что
выигрышный фон, он, очевидно, будет даже без специальных усилий.

Вообще (в защиту критиков и литературных деятелей), возможно,
в текущей ситуации никто не виноват. Существует такая традиция,
что русские критики не любят сказок. Если не ошибаюсь, заложил
её сам В. Белинский, который не любил этого у самого А. Пушкина.

Что же касается непосредственно самих сказок, то они бывают разные.
Бывают детские и бывают взрослые (хотя нет никаких детей и нет
никаких взрослых), длинные, короткие, в стихах и в прозе, революционные,
политические (и экономические), педагогические (и с моралите),
философские, лирические, смешные, грустные, страшные, злые, добрые
и ещё всякие.

Не пытаясь здесь давать какие-то определения и выявлять характерные
и типические свойства этого глобального и, судя по всему, обязательного
элемента человеческой культуры, заметим лишь, что главное достоинство
сказок — отсутствие той самой живой жизни, которую можно увидеть
в окне, на улице и, на худой конец (безмерно искажённо и тенденциозно),
в телевизоре. В крайнем случае, в них есть на эту живую жизнь
хитроумные намёки.

За это их (сказки), наверное, все и любят.

Также см. Д. Хармс, Н. Гоголь, П. Бажов, А. Гайдар, М. Салтыков-Щедрин,
А. и Б. Стругацкие, А. Толстой, Л. Толстой, Г. Х. Андерсен, Д. Горчев, Ю. Олеша, Ф.
Баум, Д. Волков, Н. Носов, Дж. Родари и др., и др., и др.