Литературная критика

Рисунок А. Капнинского

«— Вот,— начал, наконец, Павел Николаевич,— вот они наши
наследники!

— Наследники,— повторил с унылым вздохом Николай Петрович <...>
— Пилюля горька — а проглотить ее нужно. Вот теперь настала наша
очередь, и наши наследники могут сказать нам: вы, мол, не нашего
поколения, глотайте пилюлю.

— Ты уже чересчур благодушен и скромен,— возразил Павел Петрович,—
я, напротив, уверен, что мы с тобой гораздо правее этих господчиков,
хотя выражаемся, может быть, несколько устарелым языком, vieilli,
и не имеем той дерзкой самонадеяности... И такая надутая эта нынешняя
молодежь! Спросишь иного: какого вина вы хотите, красного или
белого? «Я имею привычку предпочитать красное!» — отвечает он
басом и с таким важным лицом, как будто вся вселенная глядит на
него в это мгновение...

— Вам больше чаю не угодно? — промолвила Фенечка, просунув голову
в дверь: она не решалась войти в гостинную, пока в ней раздавались
голоса споривших.

— Нет, ты можешь велеть самовар принять,— отвечал Николай Петрович...»

Покидая Феничку после неловкого поцелуя в сиреневой беседке, Базаров
задумался об истоках женского вероломства...

Наталья Иванова. Скрытый сюжет. Русская литература на переходе через век. СПб.: Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», 2003.

Только не подумайте, что я «имею привычку» иметь наглость намекать
на половую принадлежность какой бы то ни было критики. Вернее
так. Если и существует «женская» критика, то в том смысле, что
она несколько темпераментнее и, порой, беспощаднее «мужской».
Всё прочее — ерунда.

Наталья Иванова критик первого ряда, кто ж с этим спорит? Только
те, кто, в первый ряд не входя, искренне (хотя и не без внутреннего
сомнения, с ночными просыпаниями и кошмарами) полагает, что единственная
причина «первости» Ивановой в том, что она пишет о ком
надо, а они о ком не надо. Во-первых,
даже если это так (а это действительно так), то никто вам не мешает
писать о ком надо как надо, а не так, как Иванова.
Вот А. И. Солженицын написал о Бродском, Нагибине, Самойлове и
др. так, как, по его мнению, надо, а не так,
как надо, допустим, той же Ивановой, которая средний и плохонький,
в общем-то, а главное ужасно пижонский стишок Бродского о Жукове
разбирает как «Бородино». И что? Солженицын вошел в первый ряд
критиков. Хотя и чуть позже Ивановой, но вошел.

Во-вторых, писать о ком надо и как надо
— это тоже искусство и непростое. Думаете, легко держать нос по
ветру? Да ничуть не легче, чем плыть против течения! Плыть против
течения, лететь против ветра, по правде сказать, гораздо легче,
а главное — куда безопасней. Именно по этой причине и корабли
пристают «против» и самолеты сажают тоже «против». Потому что
тут есть сопротивление среды и, соответственно, время и возможность
для маневра. А вот «по» — это ужасно сложно! Тут не зевай, держи
ухо востро, а хвост рулем! Чуть зазевался, тебя — хрясь о подводный
камень! Бац об антенну с мигалкой! Потому что сопротивление среды
менее коварно, нежели ее потворство.

Грубо говоря, вот завтра, допустим, Бродского забудут. Ну не Бродского,
а, допустим, Маканина забудут. Какой «Андерграунд», чаво? «Герой
нашего времени» это мы знаем, в школе проходили, а «Андерграунд»?
Да это ж гениальная статья Дмитрия Евгеньевича Галковского, прах
коего покоится на Новодевичьем кладбище! А Маканин-то тут при
чем? Чаво? Немзер с Ивановой о нем писали? Делать им было, что
ли, нечего.

Подлая штука — среда. Сволочная.

Я Иванову уважаю. Она бьется в среде уже несколько десятков лет!
Всегда пишет о ком надо, когда надо и как
надо. Только поймите меня правильно, я не ЦК КПСС имею
в виду. Я имею в виду среду.

Скороговоркой произнесу дежурные цеховые комплименты. За всем
успевает следить — раз, реагирует быстро, но достаточно основательно
(не заметулькой какой-нибудь, а солидной журнальной статьей) —
два, умна — три, часто остроумна — четыре, не устает — пять, и
т. д. и т. п. В общем редкий, первосортный критический работник.

Но я не об этом. Я Иванову уважаю потому, что вот уже много лет
по ее статьям понимаю: какая там, наверху, погода. Но опять же
я не о «Птюче» каком-нибудь, прости Господи, говорю, а о делах
солидных, я бы даже сказал, масонских. Только
поймите меня правильно. Я на самом деле ничего не знаю. Я даже
не знаю, в какой степени посвящения там находится
Наталья Борисовна. И кто у них главный? А может, Пригов? Ох, подозрительно
часто упоминают этого Мастера, подозрительно часто! А может, какой-нибудь
Кукулин. Так ведь тоже бывает. Говорят. Я-то не знаю.

Без иронии. Книгу Ивановой (подаренную мне лично с трогательной
надписью, продолжающей подзаголовок: «Переходим все!». Фигушки!
Я пока остаюсь) прочитал от корки до корки и сделал несколько
важных выписок. Книга странная, местами пронзительная, местами
муторная, но все равно — живая, интересная. А главное — полезная.
Есть статьи, по которым можно уже изучать историю 90-х: например,
статьи «После» и «Между».

Ключевой вопрос этой книги: «У кого успешные писательские стратегии?».

Посвящение трогательное: «Посвящаю эту книгу неутомимым славистам
Европы и США — тем, кому всегда интересно, что происходит в современной
русской словесности и что об этом думают литературные критики».
Я было крякнул от изумления, а потом подумал: надо быть до конца
реалистом! А кому еще интересна современная русская литература,
не говоря уж о критике?

Браво, Наталья Борисовна!

Плывем в демократию дальше!