Литературная критика

У Паланика все написано, как по шаблону: с одной и той же динамикой,
композицией, с одним и тем же непреходящим почерком, с неизменным
узнаваемым отношением к описываемому. Мелькает одно и то же лекало,
одни и те же скелеты сцен, с накрученными поверх тканями деталей.
Однако, читать по-прежнему интересно. Рваный, афористичный, движущийся
толчками стиль пока не навевает скуку, пока еще не выдохся. Значит,
это живучий стиль, уже на протяжении пяти романов выглядящий румяным
и здоровым.

Серия «Альтернатива» может сколько угодно писать на задней стороне
обложки, что «писателя УЖЕ называют Уильямом Берроузом нашего
времени». С Берроузом у Паланика общим является только лейбл «альтернатива».
Другие манеры, лекала, шаблоны, авторитеты. Альтернативы у Паланика
всегда жизнеутверждающие, мобильные, бодрые, но — помещены сугубо
в ситуацию полнейшей безвыходности. В последнем романе «Удушье»
все, читавшие предыдущие книги Паланика, найдут все то же самое.
И, вероятно, получат ровно такое же удовольствие, если получали
его и раньше. Ясная сухая афористичность, жарко зноящийся сюжет
и множество справочно-энциклопедических сведений (на сей раз из
медицины и близлежащих областей).

В «Удушье» есть: терапевтические собрания нимфоманов (сексзависимых),
постаревшая копия Марлы (из «Бойцовского клуба») в роли контркультурно-леворадикальной
мамочки, несколько прекрасных неудачников, несколько красивых
метафорически-бесцельных затей, унылая работа в музейно-костюмной
имитации Америки 1734 года (тоже метафорическая и сардоническая),
превосходно чокнутые старухи в больнице для престарелых отходов
общества, замечательные инструкции по типам авиалайнеров и их
туалетных кабин с целью информирования о пригодности оных для
беспорядочных половых связей во время полета, прибыльное экзотическое
хобби-афера, давшее название книге.

В «Удушье» вас ожидают: по-настоящему смешные моменты, особенно
в зоопарке с изнуренными онанизмом зверьками и обезьянами, наевшимися
ЛСД, очень смешное и такое же глубокое проникновение в сущность
порнографии как антропологического и психологического явления,
совершенно бесшабашная тема о втором пришествии Христа и масса
простых и проницательных карикатур на современное, бессмысленное
цивилизованное общество.

К финалу обнаружится и вовсе какой-то «Кей-Пэкс» <ссылк.сноск href="#ff" num="1">.

При кажущейся простоте своего стиля и общей одержимости «подрывными»
идеями, в «Удушье» (как и во всех предыдущих романах) Паланик
затрагивает очень чувствительные и интимные вопросы, очень непростые
и далеко приглашающие вопросы, словом, вопросы вечные. Для чего
стоит жить дальше: для себя, для других или для чего-то еще? Особенно,
когда понимаешь, что нет никакой разницы — среди отверженных и
некомфортных ты, либо среди обеспеченных и комфортабельных. Насколько
человеку, осознавшему, во что превращается этот мир, может быть
безразлична его собственная жизнь? Действительно ли так важно,
вдыхая и выдыхая общую безысходность, быть для других плохим либо
хорошим? И несколько других важных вопросов. Имеющих видовое значение,
наверняка.

В общем, все как всегда: на ценностном пустыре всякий раз приходится
заново создавать подобие персонального космоса из хаоса разбросанных
обломков. И лучше это делать с друзьями, ну, которых не выбирают.

«Серебряный месяц отражается в серебряной жестяной тарелочке
с пивом. Мы с Денни забрались к кому-то на задний двор. Сидим
на крыльце, и Денни щелкает пальцами, разгоняя слизняков и улиток...
Денни отпивает половину пива и говорит:

— Вот так пьют пиво в Европе.

— Из ловушек для слизняков?

—Нет, друг, — говорит Денни и протягивает мне тарелочку. — Выдохшееся
и теплое».

«Ева считает, что я ее старший брат, который пялил ее
лет этак сто назад. Мамина соседка по комнате, миссис Новак с
ее жуткой отвисшей грудью необъятных размеров и большими, отвисшими
же ушами, считает, что я — ее давний партнер по бизнесу, прожженный
мерзавец, который украл у нее то ли волокноотделитель, то ли хорошую
перьевую ручку.

Для этих женщин я — это кто-то другой.

Каждый раз, когда я прохожу мимо старушки в розовом свитере, в
инвалидном кресле, она смотрит на меня одним затуманенным глазом
и говорит:

— Я тебе видела. В ночь пожара. Ты был с ними».

«Кузнец колотит огромным молотом по куску металла, два
быстрых удара и три коротких, два быстрых и три коротких — узнаю
этот ритм. Басовая партия к одной старой песне «Radiohead». Кажется,
он совсем головой повернулся на своем экстази».

<ссылк.сноск href="#fr" num="1"> «Кей-Пэкс» («K-Pax») — мой самый
любимый космический фильм.