Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

В поликлинике стоял в очереди к участковому терапевту, на кабинете
которого теперь гордо красуется вывеска «Семейный врач». В голову
лезут вариации: «Одинокий врач», «Холостой врач», «Врач-одиночка»,
«Врач-героиня»... В четыре заканчивается приём у моего врача,
и кабинет занимает следующий, с другого участка. В два часа люди
начали занимать очередь к тому врачу, который с четырёх.

В десять минут третьего подошёл похожий на А. Д. Сахарова старичок
со значком «Инвалид войны» (две золотые руки держат красное сердце,
надпись «Инвалид войны» по периметру) и спросил: «К Палий я, наверное,
первым буду?». Сидящая у кабинета женщина лет сорока восьми вскинула
гордо небольшую голову в намертво пришпиленной шапке а ля «молодой
да Винчи» и взволнованно произнесла: «Чтобы первым быть, надо
приходить раньше. Приходят так поздно, а хотят ещё первыми быть...
Вторым будете».

Старичок согласился и скромно сел на скамеечку напротив Первой
Женщины В Очереди, сложив сухие тонкие пальцы на своих острых
коленках.

Потом подходили ещё люди, занимали очередь, рассаживались неподалёку
от кабинета. Примерно в половине четвёртого, т. е. за полчаса
до начала приёма, подошёл совершенно классический русский дед
— с белой-белой седой нечёсаной бородищей, с закрывающими полностью
рот белыми большими висящими усами, с криво подкромсанной ножницами
белой-белой седой шевелюрой, с упавшими в глубокие морщины уголками
глаз и согбенной немалыми годами спиной.

Он подковылял, тяжело опираясь на короткую, отшлифованную, видно,
за годы ладонями нелакированную клюку, и неожиданно громким и
густым голосом поинтересовался, есть ли в очереди ветераны, а
если нет, то кто первый. Первая Женщина В Очереди заметно заёрзала
на своей скамеечке и, выпустив на секунду до того картинно удерживаемую
обеими руками на уровне живота сумочку, указала пальцем на ветерана
со значком и, срываясь от волнения на интонацию «Несгибаемая Оскорблённая
Справедливость» и поводя взад-вперёд попеременно плечами, сказала,
что тут, мол, вот, есть ветеран, но он идёт по общей очереди,
как все приличные люди. Ветеран со значком слегка покраснел и
сделал вид, что увлечённо читает номер кабинета.

— А я пойду,— громко и густо сказал дед,— Что мне не пойти, когда
я имею право? Да я и пришёл, вот, специально пораньше.

И тоже сел на кушетку возле кабинета.

— Нет,— сказала Первая Женщина В Очереди как бы в сторону и, типа,
недоумённо кривя губы на каждом вдохе,— Что ж это... Здоровый
мужик, на своих ногах пришёл... И хочет без очереди идти... Говорит,
что пораньше пришёл... перед самым приёмом... Тут некоторые, между
прочим, с двух часов сидят!

Последнее она откровенно прокричала, уже не делая вид, что говорит
«в сторону».

— Ну, что ж я могу сделать, если им больше делать нечего,— негромко
пробасил дед,— У меня дела есть, и я воевал, могу идти без очереди.
У человека есть время в очереди стоять, хоть и имеет право, а
у меня нету. Пойду без очереди — и нечего кричать тут.

— Да что ж это за скотина такая! — аж задыхаясь закричала Первая,—
Что ж ты за скотина! Что ж ты так воевал, что живой пришёл? Приходит
на своих ногах и требует без очереди! Скот! Хам! Как же ты воевал,
что живой?! Хамло! Хамло! Хамло!

Тут у неё кончился заряд, и она взяла небольшую паузу, чтобы отдышаться.
Дед пару секунд смотрел на неё, будто осознавая услышанное, потом
вдруг как-то посерел лицом, ещё больше согнулся и негромко сказал:
«Иди нахуй, дура».

— От дурака слышу! — оживилась Первая, и, явно отвечая на лишь
возможный упрёк в свой адрес, добавила:

— Кто б тебе грубил, если б ты не был такой хам?

— Дура какая! Какая дура! Сиди заткнись! — закричал в ответ дед,—
Имею право и пойду!

Неожиданно откуда-то из-за колонны вырулил, покачиваясь, по жизни
явно нетрезвый субъект самого люмпенского обличья, положил деду
руку на плечо и, оттопырив нижнюю губу и завалив голову чуть вправо,
пробулькал:

— Ты замолчи на женщину, наверно... наверно замолчи, да...

Дед стряхнул его руку с плеча и уже очень громко рявкнул:

— Иди нахуй отсюда, козёл, пока я тебе хребет не сломал!

Субъект немедленно вплыл обратно за колонну.

Из кабинета вышла пожилая медсестра и поинтересовалась, что за шум.

Выслушав крики обеих сторон, она попыталась успокоить обоих. Первой
она говорила:

— Ну, нельзя же так себя вести. Вы же женщина. Женщина не должна
так себя вести.

А потом она поворачивалась к деду и говорила:

— Ну вы же мужчина... Мужчина должен быть на высоте. Мужчине нельзя
так себя вести.

— Но я имею право без очереди? — спросил дед.

— Конечно, имеете,— ответила медсестра.— И пойдёте.

И вернулась в кабинет.

— Имеет он право! — заорала опять Первая.— Хамло! Ну что за человек
такой! Русским языком ему объяснили, что он хам и лезет, а он
всё равно лезет! Ну бывают же такие сволочи! Живой пришёл с войны,
на своих ногах ходит, приходит к самому приёму — и его без очереди
возьмут! Лучше б вас всех на той войне поубивали, скоты ветеранские!
Гады!

Дед, совсем уже мрачный, резко встал и молча ушёл. Первая опять
заёрзала, заводила плечами. К ней вдруг подошёл успешного облика
мужик, сидевший до того под кабинетом заведующей отделением, и
сказал:

— Да что вы волнуетесь? Ну, старый человек, их приличиям не учили...

Что из-за старого дурака волноваться...

Тут у него заиграл в кармане мобильник, он резко выхватил его
и отошёл в сторону трындеть.

Первая, с сожалением проводив его взглядом, повернулась к девушке,
ждущей своей очереди на приём у текущего врача, и, показывая пальцем
на табличку, гласящую, что, мол, инвалиды и ветераны Великой Отечественной
обслуживаются вне очереди, сказала:

— Я бы добавила сюда слово «по возможности». То есть, если нет
очереди, то и их вне очереди, а куда ж, если люди два часа уже
сидят...

Девушка раздражённо тряхнула головой и отвела взгляд.

— Я говорю,— продолжила Первая,— я бы добавила...

— Послушайте, женщина! — крикнула на неё девушка,— Вы своего добились
— прогнали человека, чего вы ещё хотите? Что вы продолжаете всем
на нервы действовать? Сидите молча уже...

— Это вы сидите молча, а то будете сидеть в другом месте,— неожиданным
образом возразила первая.— У меня дома ребёнок парализованный,
а я должна его пропускать? Я что, должна его ждать и не имею права
своему ребёнку времени уделить?

— Так он вам нужен, ваш ребёнок, — что вы предпочитаете полдня
в очереди скандалить...

— Что-о-о? — протяжно заорала Первая.— Да вы знаете, что такое
парализованный ребёнок?

— У меня мать парализованная! — крикнула девушка и вдруг зарыдала,
схватила куртку и выскочила из поликлиники.

Из кабинета вышла моя врач и следующая. Моя врач посмотрела на
меня и сказала:

— Не успеваю я тебя принять, Денис... Что ж ты — так редко приходишь
— и так не вовремя... Сейчас попробую найти помещение, чтобы с
тобой поговорить.

И ушла искать помещение.

Очередная врач обратилась к ветерану со значком:

— Заходите, пожалуйста.

Он и Первая одновременно вздрогнули.

— Ой,— сказал он,— а примите, пожалуйста, вот эту женщину...

— Нет уж! — фыркнула Первая,— Примите этого человека, раз ему
положено.

Из-за колонны вдруг опять нарисовался кривой субъект и, обращаясь
к Первой Женщине В Очереди, промычал:

— Хавальник завари наверное, сука, а?

— А ну пошёл отсюда! — сказала врач, взяла кривого под руку и
насильно повела к выходу. Тут подошла моя врач, нашедшая подходящее
помещение для приёма, и продолжения я не видел.

Такая история.