Литературная критика

\Чак Паланик. Невидимки. – М.: АСТ, Транзиткнига, 2004\

Герой – это не человек. Его достоинство сродни божественному.
Литературный герой – не исключение. Даже если автор стремится
быть реалистом. Просто, выделяя какие-то – даже «типические» –
черты, он превращает их в подобие божественных атрибутов. Боги
– убоги. У них нет сложного человеческого характера, нет привычек,
нет множества тех мелких черт, что делают человека полноценным.
Несчастные сверхсущества довольствуются примитивным набором эпитетов
и атрибутов. Так и герои. В литературе глупой, примитивной, они
сходны именно с полубожественными героями и богами древности –
они сверхпроницательны, мегасильны, суперудачливы, гиперсексуальны.
В книжках реалистичных, качественных, как правило, больше деталей,
но, если разобраться, ни одна из этих деталей не так сложна и
извилиста, как в жизни. Атрибуты божества реалистической литературы
всего лишь более многочисленны и не столь сокрушительны. Как ни
странно, иной статист человечнее героя: его две-три мелкие упомянутые
черты недостаточно его уродуют, а всё остальное читательские мозги
заполняют собственным представлением об именно человеке. Заполнить
героя сложнее: не всыпать горсть бисера в паз, заткнутый чугунной
доской. Чем больше автор старается «прописать» героя – тем больше
уродливых грубых шрамов он наносит на читательское представление
о человеке, тем бесчеловечнее (божественнее) становится рисуемое
им существо.

При всём описанном литература – важнейший культурообразующий элемент.
Именно поэтому люди книжной культуры (читать-писать) людям культуры
естественной (чистить зубы, тепло одеваться, полоть грядки) кажутся
одновременно и чем-то величественным, божественно недоступным,
и убогим, жалким, не приспособленным к настоящей жизни. Точнее
– казались. Герои не слишком влияли на людей естественной культуры
раньше, потому что книг те не читали, а ходить в кино не всегда
была возможность. Разве в детстве, но детство и само по себе состояние
божественное.

Теперь же случился сдвиг. Люди книжной культуры научили людей
культуры естественной читать, но, так и не заставив тех раскрыть
книгу, вывели оттуда героя наружу – в массовое кино, глянцевые
журналы, рекламу. Окончательно переселившись на вымышленный Олимп
потеряв общий язык с теми, кто живёт возле реального огорода,
«книжники» решили преобразить «народ» быстро. И если их собственная
героизация (обожествление) длилась тысячелетия и шла относительно
тонко, на «естественных» в сжатые сроки был брошен невероятный
корпус блестящих огромных букв, формирующих божественные атрибуты
в самом глупом и грубом их проявлении – супер, гипер, шары и прямые
линии, Эдем. «Читающие» давно уже освоили реализм, их боги более
или менее антропоморфны, и пусть их «тонкие» чувства рвутся при
самом поверхностном анализе, но это хотя бы похоже, хоть и не
годится для жизни («ах, начиталась девушка романов!..»). Героика
рекламы и глянца – героика чистейшей божественности (деталям тут
просто нет места): Кришна (все бабы – твои!), Афродита (ты самая
красивая!) и т.п. Но у каждого древнего божества есть заалтарный
лик, постоянно напоминающий жрецам о том, что с точки зрения человека
бог – это урод, чудовище, за его прекрасной внешностью скрываются
первобытный ужас, половая амбивалентность и клыки тотемического
животного. И всё это – жёсткий культурообразующий дискурс для
масс. В результате почти у каждого «простого» человека растут
воображаемые клыки и два-три набора разных половых органов, и
с каждым следующим поколением мы подходим ближе к мигу, когда
этот человек пойдёт к хирургу – вживлять себе настоящую челюсть
собаки.

Пока всё в уме, в подсознании, в боковом зрении.

Талантливые литераторы, оправдывая предназначение литературы как
способа познания действительности, стараются отразить сегодняшнюю
запредельную реальность. В силу того, что у автора нет возможности
изобразить современность реально, он делает это реалистично, то
есть – и нынешних богоподбных неуклюжих штриховых людей упрощает.
В результате получаем качественную реалистическую литературу с
чудовищными древними божествами в качестве действующих лиц. Таков
парадокс нынешней литературной ситуации. «Невидимки» Паланика
– именно такая литература. Его герои двуполы, их тела трансформируются,
они одновременно ужасны и невыносимо прекрасны, они порождают
друг друга посредством образа на журнальной обложке, убивают себя
и остаются живы, питаются почти только нектаром (наркотиками и
гормонами) и ощущают себя выше, много выше копошащихся вокруг
человеков. Красивая девушка без нижней челюсти, с сухим языком,
свободно висящим под зарубцевавшимся по краям горлом, прекрасная
принцесса с членом в штанах и слезливый женоподобный полицейский,
обретённый в багажнике с серебряными кубками и поглощающий одновременно
женские и мужские гормоны – таковы герои нашего времени. Они любят
друг друга, как могут любить только боги, и они совершенны уродливым
божественным совершенством. И именно им будут подражать растущие
дети нынешнего книжного поколения – богам-ублюдкам поколения без-книжного,
рекламного, усечённого, бесчелюстного... Мы станем родителями
дивных существ, но узрев, до чего они дивные, мы, думаю, не раз
содрогнёмся.