Проза

Из цикла «Рассказы о бунтарях»

рассказ моего приятеля

Пистолет ему был совершенно не нужен, но он его зачем-то взял и
купил. Газовый пистолет, почти настоящее боевое оружие.
Предложили — и не смог отказаться от игрушки. Видимо, что-то внутри
пробудилось, потребовало заплатить честные трудовые деньги
за машинку, весь смысл которой состоял в фырканьи гнусным
газом, раздражавшим слизистую носа. Эта пукалка походила на
настоящее оружие, и в душе старика хищно взвыли древние боевые
трубы, до того мирно спавшие. Он и раньше ощущал нечто
подобное, когда ему в руки попадал особенно удобный нож или
подходящий обрезок арматуры, но с пистолетом теперь было не
сравнить.

Впервые в жизни он взял пистолет, сжал его рукоятку, медленно поднял
и, старательно щурясь, прицелился во что-то. Вдруг
окружающий мир резко изменился. Мир стал сказочно прост и доступен,
все его тайны растворились без следа. Все было можно, и все
требовало присутствия человека с пистолетом. Первозданный,
вечный хаос становился неожиданно упорядоченным под дулом
пистолета. Человек понял, что уже никогда не сможет расстаться
с ним. Все решилось мгновенно.

Тесть моего приятеля стал носить пистолет в кармане, хотя и сам,
наверное, не знал, решится ли когда-нибудь применить.

Старик был, что называется, упертый, он моего приятеля не раз
удивлял своей простотой. Если чего-то не хотел, то уж готов был
сдохнуть, а не делать этого. А то кобенился. Или блины ему
были несладкие, или творог несвежий. Жене своей тарелку со щами
на голову любил иногда надеть для порядку. Бывало, полчаса
не выйдет к столу, к гостям, хоть ты что. Пока его шесть раз
не позовут слезно. Ну и вообще...

Про таких говорят: он страха не боится, потому у него и зубы редкие.

Баран, короче.

Иногда навиду у всего двора он подходил к своему древнему, как
динозавр, «Запорожцу», небрежно совал пистолет в задний карман
брюк, картинно отбросив полу пиджака, и говорил что-нибудь
вроде: «Ну... поеду разберусь с ребятами». Такой ковбой. Дети
смотрели на него восторженно. Взрослые крутили пальцем у
виска. А он заводил машину, ехал куда-нибудь часа на два и
возвращался невозмутимым героем, только что пристрелившим парочку
негодяев.

Если в первом акте пьесы на сцене висит ружье, оно когда-нибудь
должно выстрелить, учит классик. Так было и с тестем моего
приятеля. Пистолет, постоянно носимый в кармане, неким особым
образом воздействовал на психику этого человека. Старик начал
искать случая применить его, может, вовсе и не отдавая себе в
этом отчет. И, разумеется, нашел.

Проходя однажды вечером мимо гаражей на отшибе, он заприметил, как
две подозрительные личности от этих гаражей волокут что-то —
по всем статьям, догадался он, краденое. Уже темнело,
вокруг, разумеется, ни души. Старик оказался лицом к лицу с этими
людьми. Что они преступники — это он решил сразу.

Силы явно неравные, и в другой ситуации он бы сто раз подумал,
прежде чем что-то предпринять. Но пистолет в кармане жег ему
тело, просился наружу. Тесть моего приятеля, надо сказать,
никогда не считал себя особо законопослушным человеком, он и сам
при случае не стеснялся увести то, что плохо лежало — туда,
где оно будет лежать лучше. В общем, он был совершенно
нормальным человеком, совсем как мы с вами. Просто так случилось:
в кармане у него лежал пистолет, а на ловца бежал крупный
зверь. Вот и решил он изобразить из себя полуночного борца с
преступностью. Вытащил пистолет из кармана и скомандовал
подозрительным личностям поднять руки вверх.

Это были отец и сын. Отец, майор компетентных органов, реальный
герой невидимого фронта, часто в своей жизни имел дело с
разнообразным оружием и сразу увидел, что пистолет газовый, а
держит его старик, который не понимает, что делает. Сдаваться
смысла нет. Да и перед сыном ему было бы стыдно
продемонстрировать свое бессилие, непедагогично как-то. Так что, обложив
старика матом, майор велел опустить оружие.

Тесть моего приятеля, хотя и плохо понимал, что делает, однако, если
уж что-то начинал, обычно старался довести дело до конца,
пусть даже вопреки здравому смыслу. «Мое слово крепкое!»-
любил, бывало, повторять он. Размахивая пистолетом, старик
начал стыдить гадское ворье, которое тащит все подряд. Он
волновался, брызгал слюной, слишком близко подступал к задержанным
и тут же отскакивал от них, опасаясь ответных действий.
Опасался он не зря. Майор слушал-слушал, утирал с лица чужую
слюну, орал что-то в ответ, а потом вдруг мгновенным движением
выхватил пистолет из руки старика.

Тот изумленно уставился в свою пустую ладонь, не веря, что мог вот
так легко облажаться. Клюнул на старый прием — переговоры
затягиваются, после чего следует быстрая силовая акция. И тут
задержанный предъявил ему удостоверение компетентного
сотрудника и потребовал документы.

Пришлось предъявить свой паспорт — паспорт законопослушного
гражданина России. И этот паспорт представитель органов конфисковал
у него. А перед этим вместе с сынком, который был едва ли не
здоровее своего кругловатого, литого папаши, хорошенько
намял бока тестю моего приятеля, дабы неповадно было ему впредь
разгуливать по ночам с оружием и задерживать не тех, кого
надо.

Вернувшись домой без документов и пистолета, потеряв лицо и часть
заоблачного самомнения, старик долго не знал, что ему теперь
делать. Однако без паспорта в нашей стране никуда, а
мстительный майор никак не желал его возвращать.

Старик несколько раз ходил на поклон к представителю доблестной
спецслужбы, но тот не прощал пенсионера. Ишь ты, завладел
оружием (если у каждого будет пистолет — на кой черт тогда нужны
спецслужбы!!!), задерживать вздумал... И кого — майора,
который сам должен арестовывать людей.

Поиздеваться над стариком, видно, было ему в кайф. Наверное,
компетентный сотрудник в скором времени все же отдал бы паспорт,
однако терпение у старика лопнуло раньше.

Его чувства понятны. Пойманный на глупости, лишенный документа, он
как бы перестал существовать в качестве полноценного
гражданина своей страны. А ведь всю жизнь вкалывал по-черному,
платил налоги, из которых немалая часть шла на содержание тех
самых органов!..

Да и что они делали там, у гаражей,— может, в самом деле сперли
чего? Обидно, очень обидно. «Мент поганый! — Ругался старик.—
У-у, волчара!».

В один из вечеров мой приятель, придя к своему тестю, застал его
порядочно пьяным, расхаживающим по квартире с глуповато-хитрой
усмешкой и грозящим кому-то указательным пальцем левой руки.
В правой же руке он демонстративно держал гранату «Ф-1». То
бишь «лимонку».

Гость остолбенел.

— Уж не на мента ли вы собрались, папа? — Но папа не отвечал и на
все уговоры спрятать или лучше совсем выбросить эту дрянь
только загадочно усмехался, крепко сжимая в ладони ребристую
округлость гранаты. Пытаться отнять у него очередную игрушку
было себе дороже, и мой приятель, высказав папе все, что он о
нем думал многие годы, плюнул, повернулся и ушел. Его
терпение тоже было не бесконечным. Достал, просто достал старый
пердун!

Дальнейшие события можно в подробностях восстановить по милицейским
и судебным протоколам. Дело в общих чертах выглядело так.

Вечером тесть в очередной раз явился на квартиру к майору и
потребовал вернуть ему паспорт. Тон его был сух и деловит, а поза
по-прежнему горделива. Майор удивился — с чего бы эта
ветхозаветная шпана прет таким буром, лезет чуть ли не с
ультиматумом — но сдаваться сразу не собирался, для начала послал
старика подальше, обещал оставить его навсегда беспашпортным и
бесштанным, и хотел уже вытолкать деда за дверь, но тот
неожиданно извлек из кармана гранату, которую давно держал там в
полной готовности к действию.

— Если сейчас не отдашь паспорт — получишь вот это,— внятно пообещал
старик. Рука его слегка тряслась от волнения и справедливой
злости. Майор, как человек уже поднаторевший в общении
именно с этим террористом, опять начал заговаривать ему зубы и
мысленно прокачивать возможные варианты действий, но дед
дальше ждать не стал. Он бросил гранату под ноги своего врага и
сложил руки на груди подобно Наполеону, наблюдающему маневры
гвардии. На себе он, видимо, поставил крест, но ничуть об
этом не жалел. Главное тут было — чтобы майор понял, как он
ошибся. И тот навсегда все понял.

Пинком ноги майор забросил гранату в маленькую комнату своей
«двушки», где как раз никого не было (жена и сын сидели на кухне,
пили чай), захлопнул дверь и увлек за собой старика, падая на
пол. Одновременно он крикнул своим, чтобы ложились.
Дисциплинированная майорская семья мгновенно выполнила команду.

Грохнул взрыв. Вылетела дверь комнаты, принявшая на себя град
осколков, остальные двери распахнулись настежь. Вылетели все окна
в квартире. Но люди не пострадали благодаря профессионализму
майора.

Ну, дальше было следствие, суд...

Зачитывались характеристики на майора, на тестя. Майор выглядел в
этих бумагах ангелом, тесть монстром, хотя сорок пять лет
проработал на одном месте, не имея нареканий, а одни лишь
благодарности и почетные грамоты...

Прокурор сказал замечательную речь. «Такие, как этот человек, не
имеют права находиться среди нас...». Адвокат что-то промямлил
в ответ.

Тестю дали шесть лет, под старую-то задницу.

Очень характерно было последнее его слово. Возвысившись над
ограждением, словно герой-революционер, обличающий царский произвол,
он длинно обматерил майора, ударил левой рукой по сгибу
правой и непристойно помахал ею перед собой. «Понял? И так
будет всегда! Мое слово крепкое!». Кажется, он действительно
решил, что дело выгорело. Сказал все, что хотел, устроил
демонстрацию как невинно пострадавший... Возможно, всю жизнь
мечтал сыграть эту роль.

Майор лишь бледно улыбнулся в ответ. Плевать ему было на весь этот
спектакль. Главное — закатать своего врага наподольше.

Вроде бы все даже остались довольны.

Старику за мелкое хулиганство в зале суда накинули еще месяц, но он
не обратил на это никакого внимания.

Теперь вот сидит, ждет. Наверняка выйдет раньше. Таких
дисциплинированных трудяг — поискать...