Комментарий |

Вавилон

повесть

Начало

Окончание

34. «Соседи готовили шашлык так целеустремленно и трепетно, словно
это же самое не случалось у них каждый вечер, а происходило
впервые. Но к тому времени, когда мясо поспело, Васенька уже
был бесчувствен и возлежал на кресле-качалке в любимой своей
позе: ноги выше головы, руки разбросаны в стороны по всей
веранде. Мы с Валентиной остались вдвоем. Девочка по-прежнему
каталась неизвестно где.

И меня немного удивляло спокойствие Валентины. То она переживает за
моральный облик дочери, привлекает к этому делу в качестве
эксперта случайного заезжего доктора - то почему-то не
стремится загнать девочку в постель в положенное время.

- Илоны долго нет,- сказал я, сидя на чурбачке возле костра:
свергнутый император, по-прежнему кутался в какую-то драную тогу и
следил за пляской огня на углях.

- Вы ешьте, ешьте,- сказала Валентина, подкладывая мясо мне на
тарелку.- Пока горячее. Илона тут на танцы ездит в местную школу.
Дискотека до одиннадцати. Да потом провожаются, хня-хня.

- Вы не боитесь? Все-таки скоро ночь…

- Нет, здесь хорошие мальчики, спокойные. Мы их видели, знаем.

Против воли я представил себе, что происходит после дискотеки в
ближайших к деревенскому клубу кустах. Мальчики хорошие,
спокойные. Их сразу несколько…

Мотнул головой и стал сосредоточенно пережевывать кусок мяса с
кетчупом. Твое-то какое дело. О другом думать надо: завтра
пораньше бы убраться отсюда, пока все спят - чтоб никто не
заметил. Это соседство затягивало меня все глубже и все активнее
мне не нравилось. К тому же…

Я снова вспомнил о звере, живущем в бездонном озере. Да, ведь теперь
я должен довести этот факт до сведения общественности…
позвать сюда ученых: уфологов, парапсихологов… телевидение.
Никто, конечно, не поверит, станут смотреть на меня как на еще
одного идиота, гоняющегося за зелеными человечками… Радужная
перспектива, всю жизнь о том только и мечтал. Виденное мною
собственными глазами – никого не убедит. Нужны факты,
доказательства: фотографии, а лучше образцы чешуи, или чем там Он
может быть покрыт…

Ну что, остается только сгонять на озеро. На вечернюю, так сказать,
рыбалку. Пинцетик взять, пробирочку… фонарь у меня имеется,
не зря же запасался. Авось удастся наскрести по берегам да
на плоту какой-нибудь вонючей слизи. И быстренько ее в
лабораторию…

- Давайте, Боря, выпьем на брудершафт!

Тут только я заметил, что уже стемнело, а Валентина все еще не одета
– как была днем в этом своем почти отсутствующем
купальнике, так и сейчас. Наклонилась плеснуть водки мне в стакан:
груди качнулись заманчиво, выпукло в мерцающем свете костра;
каждая – словно язык приличного колокола, в который звонить и
звонить. Интересно, Васенька что же, каждый вечер?.. Экое
тело пропадает зазря! Соскучилось по ласке, наверное.

Мы переплелись локтями, выпили, поцеловались влажно. Мне виден был
только ее правый глаз, блестевший жарко и пьяновато. Поцелуй
перешел стадию дружеской невинности, начался откровенный
засос. И зрачок Валентины подернулся легкой сизой дымкой:
катаракта страсти в начальной стадии.

- Ты,- сказал я ей.

- Ты,- сказала мне она. Оглянулась на веранду, откуда доносился
мощный Васин храп.- Хочешь еще?

Не составило абсолютно никакого труда догадаться, о чем она говорит.
Я по-хозяйски запустил руку ей в лифчик».

***

35. «Опустошенный, но в то же время полный сил и планов, я двигался
к озеру, небрежно посвечивая на дорогу. Хорошая штука эти
новые диодные технологии: фонарь батарейки почти не жрет, а
светит ярко… Впрочем, лунища в небе круглая скалится еще ярче,
ухмыляется злорадно. Иди, мол, иди, дружок…

Да плевал я на эти бледные ухмылки!

Я чувствовал себя прекрасно: только что женщина доставила мне
удовольствие, и теперь вот, как положено настоящему мужику, я шел
на охоту… нет, на рыбалку… в общем, приключений искать. А
может, мне суждено вступить в смертельную схватку с мировым
злом - и выйти из нее, конечно же, победителем?

Водка гнала меня, бесстрашного, вперед.

Ну вот и захлюпало под ногами! Размытый круг света прыгал впереди с
кочки на кочку, словно ловкая обезьяна. Тьма по сторонам
сгущалась. Кусты, зелень… темень… но тропа знакомая. Вон тот
прогал, где я сегодня днем осторожно лез к плавучему мостку.
Тут не больше метров тридцати осталось.

Луна светила все ярче.

До сих пор странно мне – что я ожидал там, на озере увидеть? и что
хотел сделать-то, собственно?..

Наконец нога ощутила зыбкий деревянный настил. Я утвердился на нем,
как мог - в стороны по мертвой глади озера разбежалась
мелкая волна. Камыш закланялся обрадованно, словно хитрый китаец,
умышляющий недоброе.

Луч фонаря облапал тьму. Пусто.

Я подошел к краю плота и посмотрел вниз, направил туда луч фонаря.
Тоже, конечно, не видать ни хрена. Зверь был? Был. Нет его?
Нет.

Но он явится?

И как только я об этом подумал…

Справа от меня, там, где только что ничего не было… словно не на
берегу маленького озерца я находился, а плыл, как жалкая щепка,
в открытом бурном море… открылась кулиса, и Он появился
вдруг во всей своей красе. Бесшумно и в полный рост.

Лунища засияла безумно, прямо прожектор какой-то ударил оттуда,
сверху, словно чтоб я всё лучше видел, а фонарик у меня в руке
на время сделался ненужным.

Ждал Он меня, ждал».

***

36. «Вот багряная башка Его нависает надо мною этакой бородатой
кувалдой… нет, огромным сапожным молотком с двумя загнутыми
рогами… ужасающе острые костяные выросты по бокам мощных
челюстей – дерни он слегка шеей, и мог бы располовинить меня, даже
не заметив… Глаза Его сияют зеленым неоном – если бы не их
величина, не вертикальный щелеобразный зрачок – совершенно
человечьи глаза, осмысленные. Под белыми шелковыми бровками
глаза древнего старика. Мудрые, холодные, безжалостные…

Раздвоенный ядовитый язык, время от времени выстреливающий меж
клыков. В нескольких сантиметрах от моего лица… словно ощупывает
так, не прикасаясь… обнюхивает, пробует… Я тоже принюхался.
От него исходил тонкий аромат ландыша, мой любимый запах…

А сами клыки! Сталактиты и сталагмиты в пещере, подсвеченной
откуда-то изнутри, из зева, темным вулканическим пламенем.

Его верблюжий островерхий горб, на котором восседает нагая Дева - с
закрытыми глазами, в экстазе… Шкура Его покрыта мелкой
багряной чешуей, а раскраска - непонятные рисунки, иероглифы ли…
И из-под каждой чешуйки сочится даже на вид клейкая жидкость
- семенная! - так что Дева перемазана вся с головы до ног…

Тело у Него змеиное, а по бокам мощные, словно у кузнечика, лапы. Э,
да он, пожалуй, и по земле бегать умеет лучше страуса…

Нет, от Него спасения не будет!

В ответ Он медленно кивнул. Прочитать мои жалкие мыслишки – разве
это для Него сложно… И, ставя тут точку, завершая объяснения,
Он расчленил озеро, разрезал пополам, ударив по нему
хвостом, так что в воде образовалась дыра, длинная траншея, смачно
затем схлопнувшаяся. Яростные волны ринулись от этого места
в стороны, и мой хлипкий плотик отбросило на берег.

Он посунулся башкой ко мне ближе… я думал – хочет сожрать! а что же
ему еще и надо было? но по Его могучей шее, как по
эскалатору, в мои испуганные объятия осторожно соскользнула Дева. Вся
еще безмозглая и словно стеклянная, от наркоза не отошла,
хрупкая, пальцем ткни – упадет, разобьется.

Доверил… доверил.

Он подал голос: рокотнул нежно за ее спиной, потом чуть громче и
басовитей. Мягко толкнул Деву в упругую попу.

Ясно. Время нам уходить. Он какое-то свое дело сделал. Теперь… что?
Теперь я должен что-то?..

Он напоследок глянул мне в глаза – и одним мгновенным неуловимым
движением развернулся и ушел в воду. На сей раз ни волн, ни
плеска самомалейшего не было, громадина исчезла в бездне
беззвучно, только слегка шлепнула в сторону стрела на конце
длинного хвоста. Но это было еще одно, последнее напоминание: тебе
ничего не приснилось!

Иди и действуй! Иначе…

По темной воде прошла мощная дрожь, придушенный утробный рев
раздался, и два неоновых фонаря возникли на середине озера,
вспыхнули фосфорно еще раз – и устремились вглубь, медленно там
угасая.

Доверил мне, почти не сомневаясь.

За что же так?..

Но ведь и я уверен был: не сожрет. Вот там, внутри себя, подспудно –
ни капельки сейчас этого не боялся. Словно бы пришел в
гости к доброму старому знакомцу…

Взял Илону за плечи, слегка потряс:

- Ну, ну, девочка моя, очнись…- сам-то еще толком не очнувшись.

Она медленно разлепила глаза. Лицо, рыжие волосы вымазаны спермой
зверя, из носу течет… Хотела упасть, я удержал.

Где ее одежда? Не пришла ведь она сюда совсем без ничего?

- Слышишь, Илона?

Тут только вспомнил про фонарь - уже несколько минут, позабытый и
бесполезный, он лежал у меня в кармане. Щелкнул кнопкой,
пошарил лучом по кустам. А, вот аккуратненький целлофановый
пакетик на ветке – штаны, майка, полотенце… Умница, молодец.

Только знает ли она, умница, что случается здесь, на озере каждый
раз, как она приходит купаться ночью? Вряд ли, судя по ее
теперешнему состоянию…

Вот, значит, от кого она беременна.

Хорошо – не от этих сопливых дискотечных недоносков!

Обтер ее полотенцем с головы до ног, отчистил, сколько можно было.
Она не помогала, но, спасибо, и не сопротивлялась. Кое-как на
ногах держалась уже. Надел на нее длинную, чуть не по
колено, майку.

Если бы эту картину видел ее папаша…

Надо было уходить. Я взял Илону за руку, повлек через хляби к твердой земле».

***

37. «Остается рассказать лишь самую малость.

Отмыл я ее на ручье, оттер. И она вернулась в дом к своим родителям
- уже в здравом уме, но при несколько замутненной памяти - а
я в свой.

Кажется, она так и не поняла, что же мы делали вдвоем там, посреди
реликтовых болот. Видимо, о существовании зверя она и не
подозревала. А может, истолковала всю эту историю превратно:
решила, пожалуй, что я ее загипнотизировал да снасильничал без
разрешения. Во всяком случае, она снова начала одаривать
меня вздорными, высокомерными, глупейшими взглядами… Спасибо -
молчала.

Проще всего в такой ситуации: прямо сейчас, хоть пешком, уходить.
Как можно дальше. И пускай сами тут разбираются.

Но дело-то в чем… ее ведь мне Он доверил… Он сам. И я теперь
понимаю, точно знаю, чего он хотел.

Нужно Ему было, чтоб я за ней приглядел, не давал в обиду, стал
кем-то вроде старшего друга, наставника. Кем-то вроде
телохранителя… да, вот именно телохранителя. Потому что в теле-то этом
пребывал сейчас Его отпрыск.

Может, жениться на ней для полноты картины? Буду прямо как старый
Иосиф… всё навыворот.

А подойдет ей время рожать - кто появится на свет в результате этого
чудовищного брака?

К такому исходу я был подготовлен всей предыдущей жизнью.
Допрыгался, козлик, доигрался, жлоб законченный…

Я должен стать лжепророком, предтечей этого зверя из бездны. Не того
зверя, который в бездне, а того, кто должен явиться в
результате полупорочного… нет! сверхпорочного зачатия на озере.
Тот ящер сожрать только тело может - этот же, я чувствую,
будет души пожирать без остатка. Но папа его уже твердо знал, к
кому обратиться и кого выбрать на роль помощника, друга
сердешного».

***

38. «Вот если тебе руку подают или протягивают что-то, ты
обязательно стремишься это взять. Первое инстинктивное движение
человека. А ведь еще не знаешь, что там тебе подают на самом деле
– хлеб ли, мерзость ли… и чья это рука. Но уже хватаешь с
любопытством, поскорее начинаешь разворачивать обертку.

Я сам поражен был, до чего просто и естественно согласился принять
предложенное. Я как сбившийся компас, уверенно показывающий
не то направление. Попадаешь в место, где под ногами много
железа – например, когда-то здесь упал древний метеорит – и
без зазрения совести начинаешь действовать вкривь и вкось, а
уверен при этом, что так и надо, так хорошо.

Наверное, внешне человек более всего открыт для соглашения со злом,
а не с добром. Примером здесь послужит тот момент, когда
Гламисский тан Кавдорским таном стал. И вот нам кажется, будто
оно, зло, все время побеждает. Но это лишь первое
инстинктивное движение человека. Ему полностью нельзя верить. Ибо
человек слаб, и в том-то и его спасение.

Поищи себе кого другого!

Меня очень привлекает явившаяся возможность… не то чтобы бросить
открытый вызов многократно превосходящей силе… но встать перед
ней открыто и честно, и посмотреть этой силе в древние ее
глаза под белыми шелковыми бровками - без страха, даже весело.
Даже посмотреть на нее, эту превосходящую силу, как на свою
законную добычу. И чтобы она, тварь, это ясно ощутила!

Далее все шло так.

Дачные дела были позабыты. Я мгновенно стал близким другом семьи,
помог Валентине пережить тот ответственный момент, когда
Васенька узнал о беременности своей дочери. Что там было,
рассказывать не стану, да это и понятно. Вопли: «Убью! Убью!!»
Ругань, беготня по участку с топором – сначала за Валентиной,
потом за Илоной. Зачем-то Васенька и на меня накинулся, вырвал
записную книжку и пытался затолкать ее мне в рот. Пришлось
дать ему легонечко под дых.

Потом начались слезы, длинные пьяные сопли повисли на щетинистом
подбородке Василия. Горестно размахивая ими, он сидел на
крыльце и клялся, что никогда, никогда.. что теперь у него нет
дочери… что пусть убирается туда, где…. Я топтался сбоку,
чувствуя себя детсадовским воспитателем, у которого группа
малышей на прогулке передралась и ноет.

Но в конце концов примирение семьи состоялось.

Я уговорил родителей Илоны как можно быстрее отвезти ее на
обследование. Валентина возражала: мол, срок совсем небольшой, что
там может показать УЗИ? Непонятно будет даже – мальчик,
девочка?.. Васенька тоже возражал. Милые, наивные, трогательные
люди. Боже, как я их люблю.

Было трудно, но я справился».

***

39. «Мария не удержалась от приглушенного возгласа, пока никто не слышал:

- Господи, что это за урод? А сердце у него где?! Как он вообще
дышит… и почему живет?

В этот момент, глядя на Машу, я понял, что она близка к обмороку.
Такое с ней было в первый раз за все время нашего знакомства.
А она ведь на что только не насмотрелась.

На экране ритмично сокращалась зубастая амеба с прищуренными злыми глазками.

Плод был уже очень большой, несмотря на крошечный срок пребывания в
чреве. Если бы дело шло так и дальше, Илона ни за что не
смогла бы родить - наливающийся темной силой бессердечный
младенец разорвал бы ее изнутри. Консилиум твердо решил делать
срочный аборт.

Валентина с Васей в коридоре упали друг другу в объятия. Они рыдали
- кажется, оба уже всерьез настроились на скорых внуков…

Проводивший операцию коллега почувствовал, как кто-то укусил его т а
м за руку. Потом место укуса воспалилось и долго болело.

Кстати, дача-то оказалась вовсе не его. Я так и знал. Слава Тебе, Господи!»

***

40. «Прошло полгода, на дворе январь, стоят крещенские морозы.

Мы с Марией поженились, она ждет ребенка.

Я по-прежнему знаю: Он – там. И страшно представить, что, когда я
начну шуметь своим буром, пробивая лунку, эта тварь может
взметнуться из-подо льда, каким бы крепким он ни был.

Отец Глеб – бывший военно-морской офицер. Единственный человек,
которому я смог все рассказать. Единственный поверивший мне - и
без колебаний предложивший свою помощь в этом страшном деле.

Он знал, где взять взрывчатку (сохранились старые связи), и он знал
технологию производства глубинных бомб.

Мы изготовили несколько штук – чрезвычайно примитивных и мощных - а
завтра едем на озеро.

Сейчас позвоню Жоре, вот его телефоны в самом начале книжки. Вряд ли
он откажется поехать с нами. Третий, думаю, не будет здесь
лишним.

Славная у нас команда: поп, врач да отставной военный инвалид. То-то
дадим мы прикурить окаянному вселенскому злу!

А что делать? Есть только этот путь, все другие пути уже рассыпались
и слились пылью по ветру. Прошу не считать мои записи
бредом сумасшедшего, это строгий документ. Кладу книжку тут, на
краю стола, на самом видном месте. Если что…

Помолитесь за нас, поставьте в храме свечки в память рабов Божьих
Бориса, Глеба и Георгия. Слава Тебе, Господи, за все! Аминь».

41. «Думал, больше ничего не смогу здесь написать. Перечитал
предыдущее… ну что… не стесняться ж мне теперь себя, не предавать
же. Ведь был уверен - не вернусь.

…Шли на лыжах. Тащили на себе тяжелые рюкзаки с боеприпасами и бур.
Умаялись страшно. И потом еще часа полтора отыскивали, где
точно находится озеро. Не такое уж оно большое, а там ведь
сейчас все под снегом. Поди догадайся. Промахнуться нам было
никак нельзя.

Наконец нашли вмерзший плот.

Лунок нужно было просверлить две штуки, одна возле другой. Пробили
их довольно быстро. Хотелось тут же присесть и отдохнуть
перед главным делом - но, понятно, нельзя. Все делали молча,
старались не шуметь, не стукнуть, не брякнуть лишний раз.

Теперь представьте такую картину… то, чего мы еще не знали, суетясь
возле лунок. Как в кино. Гигантская хищная туша бесшумно
движется подо льдом, тянется мордой к двум только что
появившимся отверстиям… Мы спокойно ходим наверху, понятия не имея…
что зверь засек нас уже давно по одному только скрипу снега.
И теперь ему надо увидеть, кто это там шумит.

Вдруг мы все трое одновременно замечаем в каждой лунке по огромному
желтому глазу со змеиным зрачком.

Я окаменел. Да и отец Глеб тоже стоял, не шевелясь. Лишь упоенно
смотрел в этот живой трепещущий зрачок. И что-то тихо шептал
ему.

Не растерялся только Жора. Как будто всю жизнь ждал этого момента. У
него не было никакого оружия, кроме лыжной палки. Вот
именно ее-то он и всадил в змеиный глаз по самую рукоять. На
колени упал, воздел две руки к небу, а после, искривив рот,
охнул и ударил. Словно кол вонзил в грудь вампира. Да после еще
додавливал и проворачивал палку там, под водой. В податливой
мякоти глаза. Внутри-то он, зверь, был, оказывается,
мягкий, нежный…

Из проруби вверх выхлестнулся тугой фонтан черной крови. Окатило нас
с головы до ног. Мы стояли обалдевшие, перепачканные. Прямо
буровики, добывшие первую нефть. Лед завибрировал от
звериного рева, и тогда мы отскочили в сторону. Палка медленно
скрылась подо льдом.

Не знаю, как ребята, а я перепугался до ужаса, до икоты. Они-то хоть
не представляли, с кем имеют дело. А у меня сомнений насчет
нашей дальнейшей судьбы не было. Я ждал, что сейчас зверь
явится во всей красе. Мощный, словно атомный ледокол, злой,
как голодная гиена. И теперь навсегда одноглазый. Если
только, конечно, у него нет способностей к регенерации органов.

Но Георгий точно знал, что крупного подраненного зверя надо быстро
добивать. Пока тот в шоке и не опомнился, иначе будет плохо.
Жора побежал обратно к проруби и заорал мне через плечо:

- Хлопушки давай, хлопушки!

Я схватил рюкзак, кинулся следом. Второй рюкзак подхватил Глеб. И мы
стали быстро вытаскивать заранее подготовленные бомбы,
взводить их и швырять в обе лунки. Старались туда, вниз, не
заглядывать. Этакий бильярд, в котором нельзя дать ни одного
промаха. Не дай Бог…

И вот последний шар лег в лузу. Бросив вещи, мы со всей скоростью
понеслись обратно к берегу. Глеб первый, я посередине, а Жора
хромал сзади, но как-то так очень бодренько. Не отставал. В
нашем распоряжении было полминуты.

Озеро разом взлетело на воздух. Мы попадали на землю. Вокруг с неба
начали валиться глыбы толстого льда. В который уже раз за
этот день мы оказались насквозь мокрыми: сверху вода, снизу
вода, и еще озеро выплеснуло из себя во все стороны небольшое
цунами. Да плюс змеиная кровь… Так что нам теперь, на
морозе–то, было весело.

Наплевать. Только бы все получилось…

- Вот такое крещение,- задумчиво сказал Глеб, когда мы отошли от
озера уже достаточно далеко.

- Боевое!- поднял палец Георгий.

- Пора причащаться,- сказал я. И достал из кармана запасенную
бутылочку коньяку.

Мы шли по широкому чистому полю, пили коньяк, и я вдруг подумал:
какой простор! Как много места для деятельности! Могу теперь
творить, что хочу! С чего бы только мне начать?

Не навестить ли Илону? Как она там себя чувствует, бедняжка…

Да и Валентина мне наверняка обрадуется.

- Ты что?- спросил вдруг Глеб.

- А?

- Что у тебя с лицом-то?

- Не знаю. Кровь?

- Грех у тебя на лице. Думай о чем-нибудь другом.

Мне стало стыдно до красноты.

- Прости.

- Ты большое дело сделал - значит, тебя нынче вдвое больше искушать
будут. Терпи.

-… Понял.

Стрелка компаса снова твердо указывала на север.

А другого пути у меня нет, остался только этот. Другие пути были, да
все рассохлись – и желтой пылью по ветру…».

13 января - 21 мая 2006

Адрес "Живого журнала"

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка