Жизнь как есть

Пепел ждет зерна

Записки выпускника Литературного института (продолжение)

Начало

Финальное собеседование происходило так.

– Хотелось бы узнать, зачем, собственно, вы к нам приехали?– спросил
Сергей Николаевич Есин, божьей милостью ректор этого учебного
заведения.

Он невнимательно листал бумаги в моем деле. Рядом с ним сидели
еще двенадцать апостолов из приемной комиссии.

«Вот те на,– подумал я.– Неужели все настолько скверно?»

– Как вы думаете,– продолжал ректор,– кого готовят в нашем институте?
Кем вы намереваетесь стать после его окончания?

Ответ был слишком очевиден, чтобы долго раздумывать.

– Учат, наверное, на прозаиков и поэтов.

И тут они все засмеялись – негромко и незлобиво.

– Ошибаетесь,– сообщил С. Н. – Прозаиком или поэтом надо родиться,
а мы готовим здесь литературных работников. Понимаете разницу?

– А,– сказал я.– Может быть. Вам видней.

Они опять немного посмеялись, и ректор продолжил:

– Так чтобы мне не лезть глубоко в ваше дело, я спрошу у Михаила
Петровича Лобанова, что же вы нам прислали. Михаил Петрович, пожалуйста.

Великий Лобанов, с виду казавшийся всего лишь пенсионером, на
полставки подвизающимся в институте, стал докладывать, часто взглядывая
поверх очков.

– Алексей Анатольевич прислал нам повесть под названием «Кандидат».
В ней он попытался изложить свои жизненные наблюдения, с претензией
на философию, а также щедро сдобрил их фантастикой. Правда, в
повести очень много болтовни, воды, но своими бытовыми наблюдениями
она ценна.

Видимо, это было и все. Слушая М. П., я в такт его словам кивал
головой, хотя он говорил совершенно не о том, о чем я писал. Но
спорить здесь, перед апостолами, мне вовсе не хотелось.

– Так,– сказал ректор,– ясно. Расскажите нам, кто вы такой, где
работаете, чем занимаетесь.

Я рассказал. Мое незамутненное происхождение, кажется, умилило
их. Самородок из провинции явился. Я и раньше слышал, что здесь
не больно-то любят абитуриентов-москвичей и тех иногородних, у
кого уже есть высшее образование. С этой стороны у меня все было
идеально. Рабоче-крестьянское происхождение. Среднее образование.
Московской прописки даже близко нет.

Апостолы смотрели уже не так враждебно, как в самом начале разговора.
Я приободрился.

– Родители тоже на заводе работают? Завод, наверное, еле дышит?–
участливо допытывалась одна дама из комиссии.

Я скорбно кивнул ей. Хотя вообще-то завод наш работал нормально.
Но мне нужно было использовать все шансы.

Ректор решился-таки открыть папку с моим личным делом – и сразу
нашел письмо, которым я сопроводил повесть, посылая ее на конкурс.
Письмо было короткое, четыре или пять строк. С. Н. мгновенно прочитал
его и обратился к комиссии.

– Хочу зачитать вам письмо этого молодого человека, которое он
прислал нам. По-моему, оно очень хорошо его характеризует,– и
озвучил письмо.

По добрым усмешкам комиссии стало очевидно: мое послание им также
нравится. Разумеется, я не стал им сообщать, что эти четыре строчки
я мучил и вертел целую неделю, пока не нашел каждому слову подходящее
место. И вот увидел воочию – труд мой не был напрасен.

Читая письмо, ректор перепутал мое имя. И я осмелился поправить
его. Он извинился, сославшись на то, что таких, как я, здесь сегодня
сидело уже человек пятьдесят. И задал мне необычный вопрос.

– Прочитали ли вы в последнее время какое-нибудь произведение,
через текст которого вам пришлось прорваться к смыслу? Или вы
не прилагаете особых усилий, чтобы понять смысл текста?

Я сделал паузу секунд в пять. Это очень полезно, когда тебе задают
каверзный вопрос.

– Нет, не прилагаю.

– Хорошо. Каких современных авторов вы читаете?

– Довлатова.

– Да, здесь не нужны усилия. Еще?

– Искандера.

– И здесь не нужны.

Как он, однако, строг! Я подумал, чем бы его удивить. И рискнул.

– Битова.

– Здесь усилия нужны,– согласился ректор.– Ну, а еще?

Мне повезло, что он не стал пытать меня насчет Битова, которого
я почти не знал. Кого же ему назвать-то? Секунд десять помолчав,
я осторожно закинул удочку.

– Пелевина читал.

Ректор мгновенно клюнул.

– А что читали?– живо заинтересовался он.

– «Омон РА» читал. Рассказы. «Жизнь насекомых». «Голубую стрелу».
Последний роман еще не читал.

– Это который в «Знамени»? Так… А какие вообще толстые журналы
вам знакомы?

Я хотел честно сознаться, что раньше мне были знакомы все журналы,
не только толстые, но и сравнительно тонкие – вплоть до «Звезды
Востока» и «Литературного Ашхабада», однако, в связи с последней
фазой перестройки... В общем, я назвал лишь «Новый мир», «Знамя»,
«Неву» и «Звезду», присовокупив для жалости, что у нас в городе
их практически невозможно достать, только в библиотеках, а там-де
очереди.

Тут С. Н. начал рассказывать про свой недавний разговор с Пелевиным
– как тот хвастался, что он знаменитый писатель только потому,
что у него нет никакого жизненного опыта, а все, о чем пишет,
он выдумывает из головы. Видно было, что и С. Н. это утверждение
нравится, и остальной комиссии оно по душе. Апостолы во всем были
согласны с ректором, и я ориентировался в основном на него. Насчет
Пелевина я угадал, повезло.

Подобревший С. Н. перелистывал мою повесть.

– На компьютере работаете?– утвердительно спросил он вдруг.– Где-нибудь
у знакомых?

– Да нет, на своем. Купил и работаю спокойно дома.

– И какой у вас компьютер?– продолжал допрашивать ректор.

Я не знал, разбирается ли он в этом деле, и потому сказал просто:

– Хороший.

– И принтер есть?

– Да.

Все это слегка не вязалось с моей жалобной историей про полумертвый
завод, но никто, кажется не обратил на это внимания. Наверное,
в Москве свои стандарты.

– Прочитали ли вы в последнее время какую-либо вещь из русской
классики, до того неизвестную вам?– поинтересовался ректор.

– «Мелкий бес» Сологуба,– сообщил я.

– Как вам кажется, это – современное, злободневное произведение
или оно уже устарело, ушло?

– Злободневное,– коротко ответил я, тактично давая понять, что
хорошо бы уже со мной и заканчивать, все вроде ясно, чего время
попусту терять.

Ректор уловил мою мысль.

– Как фамилия главного героя в «Мелком бесе»?– сурово спросил
он, словно делая контрольный выстрел напоследок.

– Передонов,– радостно сообщил я. Не зря накануне ходил в кинотеатр
и посмотрел новый фильм, снятый по этому роману. Иначе ни за что
бы не вспомнил – книгу-то ведь я читал аж месяца четыре назад.
И как раз в то время, когда прочитывал две-три книги в день.

– В общем, на меня этот абитуриент произвел хорошее впечатление,
вопросов к нему я больше не имею, – заключил С. Н.

Тут слева подал голос молчавший до того сребробородый литератор.

– Скажите, а в Ярославле еще выходит газета «Очарованный странник»?

Я что-то про нее слышал, но не знал, выходит ли. И все же твердо
ответил:

– Да.

– Там сотрудничают наши выпускники, очень интересные ребята,–
сообщил сребробородый.– Вы с ними не знакомы?

– Я не вращался в этих кругах,– веско сказал я, еще раз подчеркнув
свое безупречное происхождение.

Бородач, получив должный отпор, с потерями отошел на прежние позиции.
Атака была отбита. Зато другие апостолы поинтересовались, кого
из ярославских писателей я знаю. Я вспомнил своего однофамильца
Николая Серова… и тут память мне словно отрезало. А может, они
хотели, чтобы я им Некрасова назвал?

Комиссия еще раз усмехнулась моей невинности. С. Н. повторил,
что вопросов у него больше нет. У остальных вопросы тоже кончились.
Меня поблагодарили, я пошел к дверям. Ректор за моей спиной стал
распространяться в том смысле, что из провинции абитуриенты едут
не абы какие, не беспомощные птенцы, а самостоятельные, сознательно
выбравшие свой путь и уже в достаточной мере подготовленные люди...

Прошло еще часа два. Нас зазвали в кабинет и сообщили, кто принят,
а кто баллов не добрал. Я, оказывается, еще и перебрал.

Странно, я не ощутил какого-то особого счастья. Понимание того,
что мне выпал счастливый билет, пришло лишь дня через два. Лежал
на скрипучей койке в общаге, думал о том, что скоро вернусь домой...
И вдруг понял: да я же поступил в Литературный институт!.. Мне
аж жарко стало.

По стене деловито спешил куда-то огромнейший рыжий таракан. На
потолке сидел еще один, покрупнее. «Ох, домой приеду – ногти обстригу!»–
мечтал я...

(Продолжение следует)