Дневник неписателя. Это проза.
В принципе жанр моих заметок не предполагает рецензий на журнальные
публикации. Но когда нельзя, но очень хочется, то можно.
Повесть Сергея Гандлевского <НРЗБ>
я прочитал с запозданием. И это есть правильно. Такие вещи просто
необходимо читать с <зпзд> – неторопливо,
со смаком, оттягиваясь если не на каждой строчке (такую прозу,
«по строчечкам», я вообще не люблю), то на каждом сюжетном повороте,
на каждом впервые появившемся персонаже, на каждой психологической
детали.
Впечатление от номера «Знамени», впрочем, с лихвой смогли испортить
друг Гандлевского Тимур
Кибиров и бывший «знаменский» работник Александр
Агеев.
Сперва о втором. Такая фамилия у мужика хорошая, библейская (по-настоящему,
правда, одной буковки не достает, надо бы Аггеев, а то как-то
по-инвалидному получается); имя такое императорское, а пишет черт-те
что! То город свой родной, в нищете и прозябании лежащий, ножкой
резвой попинает, то на кореша моего Олежку
Павлова либеральной жандармерии настучит, а теперь взялся
Путина хвалить. Дело-то нехитрое, а все ж искусства требует. А
искусства-то как раз и не хватает. Художник он как похвалит? Так,
что хвалимый долго еще в затылке чесать будет. А нехудожник –
как похвалит? То-то!
О последних стихах Кибирова. Ведь талантище ж, матерый же поэтище!
Ан... нелегко человеку! Если очень долго ходить на лыжах по зимней
тайге, то потом, когда их снимаешь, некоторое время ходишь все
равно как на лыжах, только без лыж. Свидетельствую: ужасно смешно!
Причем прежде всего тебе самому. Я думаю, что если очень долго
ходить носками внутрь или навыворот, а потом попытаться ходить
нормально, тоже будет смешно.
Я поэт, зовусь Кибиров, Я видал таких кумиров Столько раз в гробу! Я ведь приобвык издревле Нарушать табу. Нынче в этом нету кайфа...
Кайфа нету, а необходимость стихописания и стихопечатанья осталась.
И хочется выправить ножки (как в сонетах, посвященных дочери),
а не получается. Так и идешь на кривых ступнях:
Я трясу брадой седою: Здравствуй, вымя молодое, Жаль, не мне тебя сосать!
Какой уж там «брадою»? Тут напрашивается совсем иной орган,
на букву «м». И получится ха-арошенький такой срамной стишочек,
пальчики обсосешь! Ай-яй-яй! Солидный же человек!
Спасибо Гандлевскому – дал отдохнуть душой. Повесть первоклассная!
Главный недостаток (впрочем, органический) поэзии Гандлевского
– чрезмерная зажатость лирического чувства (порой кажется, что
и чувства-то уже никакого не осталось, а осталась привычка зарифмовывать
комплексы, которые на самом деле давно изжил), в прозе неожиданно
оборачивается достоинством. Изжитое чувство в поэзии – пошлость.
Изжитое чувство в прозе – прекрасно. Что пройдет, то будет мило,
но только если об этом стихов не писать. А прозу писать.
Гандлевский – прозаик. Говорю это не для того, чтобы ущемить его
как поэта, который в лучших своих стихах несомненно уже состоялся.
Говорю это, как орден дарю. От члена как-никак какой-никакой критической-таки
академии. Прозаик это звучит гордо.
Повесть о двух поэтах и одной молодой женщине. Молодой средней
руки поэт влюблен в молодую женщину и большого поэта. В припадке
лирических чувств их знакомит, все делает для того, чтобы они
понравились друг другу, да нет, чтобы они восхитились друг другом,
как он ими восхищается. Дальнейшее, в общем, понятно. Но простой
пересказ сюжета ничего не даст. Это в хорошем смысле чеховская
проза, написанная, как мне представляется, в русле «Моей жизни».
Гандлевский вовремя поворотил на прозу. У него есть несомненный
дар эпически спокойного описания самых тонких, самых нервных переживаний.
Он всегда удачно находит угол зрения. Разоблачение главной героини,
оказавшейся довольно заурядной, грубо и пошло помятой жизнью девчонкой,
происходит, например, через дневник большого поэта, которого вся
история не интересует вовсе. И так далее.
Уже по «Трепанации
черепа», мемуарной повести, от которой многие нос воротили
(сперва залпом прочитав), было понятно, что Гандлевский прозаик
незаурядный. Что он умеет строить прозу, настраивать
интонацию, управлять сюжетными линиями, символически
их закольцовывая. Вторая повесть это подтверждает.
Ну и как положено – ложка дегтя. Повесть в журнальной публикации
названа «романом». Сергей Маркович, ну как вам не совестно, ей
Богу! Нет, я все понимаю. Букер-шмукер и прочие смирноffы. Но
неужели вы не чувствуете, что называть среднего объема повесть
романом столь же неприлично, как подвыпившему капитану в незнакомой
компании аттестоваться майором?
И средь детей ничтожных мира...
Все равно нехорошо, неприятно!
Предыдущие публикации:
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
