Литературная критика

/Руперт Шелдрейк «Семь экспериментов, которые изменят мир», М.: «София», 2004/

Я не исключаю такой возможности, что чтение одной только
художественной литературы способно сковать и культурно дезориентировать
читательскую личность. Да и невозможно нормальному человеку
жить единственно загадками разных «фламандских досок»,
акунинскими пастиш-стилизациями, японским тюнингом кафкианских
идей и уж тем паче перипетиями «мести Бешенного» или изящным
идиотизмом посттолкиеновской волны. Нет, полезно время от
времени читать литературу научную, научно-популярную или хотя
бы просто строго равняющуюся на какие-нибудь мифические
открытия легендарных ученых. Полезно, но при этом стоит уделять
внимание и авторам этой «другой» литературы.

Как-то зайдя на сайт издательства «София» и чуть
позже пересмотрев батарею их свежей продукции в книжной лавке,
я отчетливейше увидел, что такое выживание, естественный
отбор и прочий соц-дарвинизм в мире издательств. Некогда
«София» умиляла всех склонных к эзотерике перебежчиков из лагерей
научной фантастики и экзистенциально-абсурдистской прозы
выходом все новых и новых очередных томов Карлоса Кастанеды.
Позже — выходом книг учеников Кастанеды. Позже — выходом книг
всех сочувствующих ученикам Кастанеды. А также книг шаманов,
сновидцев и исследователей сознания. По-моему, с валовым
ростом эзотерического потока процент умиления должен как-то
падать, и это естественно. Поэтому (и по множеству иных
причин, наверняка, тоже) «София» усиленно, как-то по-западному,
по-корпоративно-менеджерски стала обхаживать более обширную
аудиторию. И получился пестрый, почти базарный, духовный
Гербалайф. Дизайн обложек прямо соответствует сути большинства
авторов. Здесь и Каббала по-русски, и трактаты о том, как
зарабатывать больше, чем тебе нужно, и тексты о том, как быть
счастливой в личной и безличной жизни, и произведения по
бизнес-магии, и инструкции о том, как подобрать ключи к чьему-то
сердцу. Такова се ля ви. Но сказать, что «София» полностью
переключилась и теперь функционирует в диапазоне «Вся жизнь
впереди, надейся и жди» — тоже нельзя. Есть еще порох в
пороховницах и свет в светлицах. В данном случае я имею в виду
книгу английского биолога Руперта Шелдрейка «Семь
экспериментов, которые изменят мир», любезно изданную издательством,
проводившим в тираж всего Кастанеду.

Как же пройти мимо книги Шелдрейка — автора некогда громкой теории
морфогенетических полей? И я не прошел. Не прошел еще и
потому, что по-русски Шелдрейка не так уж и много, а эта книга —
одна из его более-менее свежих работ (вышла впервые в 1995,
переиздана в 2002). По сути дела «Семь экспериментов» —
смесь из неортодоксального подхода к философии науки,
продуманной экспериментально-прикладной базы к выдвинутым гипотезам и,
наконец, просто свежего взгляда на вещи простые — столь
простые, что академическая наука ограничилась бы по их поводу
лишь мычанием, будь она чуть простодушнее и честнее. Шелдрейк
пропагандирует общественную, прозрачную, пронизанную живым
энтузиазмом науку, науку без вековых наслоений окаменелостей
академизма. Книга имеет второе название — «Самоучитель
передовой науки». Автор предлагает всем желающим принять участие
в постановке описанных экспериментов и связываться с ним и
друг с другом посредством интернета. То есть, минуя
ортодоксально-герметичные институции академнауки. Кроме того,
любопытно, что Шелдрейк просто концептуально-систематически
акцентирует внимание на том, что все предлагаемые им эксперименты
не требуют крупных вложений, а зачастую и вообще сопоставимы
с минимальными бытовыми тратами рядового читателя. Это
достаточно трезво и по-партизански: катя бочку на заплывшую
иерархическим жиром академнауку, Шелдрейк не расчитывает на
инвестиционную поддержку со стороны государства или крупных
корпораций международного класса, — напротив, он предлагает все
делать независимо и самостоятельно, объясняя, что даже при
минимуме затрат возможно добиться результатов, которые
«изменят мир».

«Программа исследований, предлагаемая в этой книге,
предназначена для проверки основных постулатов современной
традиционной науки. По ходу исследований оценивается достоверность
семи типичных научных воззрений. Они считаются настолько
незыблемыми и не требующими доказательств, настолько редко
подвергаются сомнениям, что их уже называют не гипотезами, а
здравым смыслом в области науки. Все предположения, в той или
иной степени им противоречащие, просто-напросто объявляются
ненаучными.
Вот эти постулаты:
1. Домашние
животные не могут обладать какими-либо сверхъестественными
способностями.
2. Способность птиц находить дорогу домой
и их навигационные способности во время миграции вполне
объяснимы с точки зрения известных органов чувств и физических
сил.
3. Колонии общественных насекомых не являются
особыми суперорганизмами с коллективной душой или неизвестным
полем. Таких явлений просто не существует в
природе.
4. Люди не могут ощущать пристальный взгляд, направленный в
спину, если только это не вызвано реакцией на
трудноуловимые сигналы, воспринимаемые органами чувств.
5.
Фантомно ощущаемые ампутированные конечности находятся не там, где
они ощущаются. Они существуют лишь в головном
мозгу.
6. Численные значения фундаментальных констант не
изменяются.
7. Достаточно опытные и ответственные ученые
никогда не допустят, чтобы их убеждения повлияли на конечные
результаты опытов».

Вот таковы семь постулатов, которые Шелдрейк обнаружил в
традиционной науке, презирающей самое выражение «экстрасенсорный»; по
всем семи постулатам Шелдрейк испытывает большие сомнения.
Бывает, что собаки или кошки предчувствуют возвращение хозяев
даже вне устоявшегося суточного графика их приходов домой.
Каким образом голуби могут находить свою голубятню за много
миль, а птенцы кукушки из чужих гнезд впервые в жизни точно
улетают в места давней видовой миграции без родителей — наука
ответить затрудняется. Термиты, прямые родственники
тараканов, необъяснимо точно возводят свои строения, будучи даже
изолированы друг от друга листами жести, а когда погибает их
матка-царица, тотчас бросают работу и уподобляются бесхозным
зомби. Почти каждый человек хотя бы раз ощущал «затылком»
или «спиной» чей-либо взгляд. У большинства людей, потерявших
руку или ногу имеются удивительно сходные и научно пока не
объясненные ощущения «фантомных болей» и «фантомных
конечностей». Константы физики, к примеру, гравитационная постоянная
или скорость света, или постоянная Планка, оказывается, не
строго постоянны по данным всех проводившихся экспериментов,
все их значения ощутимо колеблются и флуктуируют, в
некоторые периоды особенно сильно. В этом пункте Шелдрейк — просто
иконоборец и разрушитель табу. И, напоследок, факт, что мало
кто в современной науке (за исключением некоторых
специалистов в психологии и медицине) уделяет внимание известному
«эффекту наблюдателя», когда результат эксперимента частично или
полностью зависит от ожиданий экспериментатора или всей его
научной группы.

Вроде бы все это знакомо. И издавался в 90-е годы по-русски Кен
Уилбер, и много кто еще, включая милого Станислава Грофа и
авторитетного Карла Поппера. И были книги, целиком посвященные
междисциплинарным исследованиям. И вокруг всего этого до сих
пор — желтоватое море «био-энерго-инфо- и т. д. и т. п.
-развития» от всяческих авторов с неправдоподобными или смешными
фамилиями. Однако, Руперт Шелдрейк, автор в принципе
вертящейся на кончиках перьев идеи о морфических и
морфогенетических полях, все же хорош. Он мог бы показаться откровенно
нью-эйджевым автором и махровым позитивистом, если бы не всякие
«но». Например, такие, как железная логика, тотальная
трезвость рассуждений, сочетание спокойствия в анализе с живым и
любопытным сознанием, сочетание непредвзятости со
стратегической последовательностью, сочетание неутомимости с
проницательностью. Шелдрейк ориентирован в «междисциплинарную» область,
но без претензий на надуманный «синтез». Он говорит строго
и по делу, в его размышлениях не видно озлобленности, и он
никогда не забывает напомнить себе и читателям о праве на
ошибку.

Все, имеющее эпитет «паранормальное», абсолютно не принимается
наукой, зато издревле (и вновь) популярно в широких народных
массах. И, когда б эти широкие массы без фанатизма, но с
пониманием ситуации встали бы под знамена Шелдрейка и его
единомышленников — тогда, глядишь, и парадигмы сменились бы.
Представить такое — и сразу становится жаль бедную академическую
науку, такую высоколобую, такую элитарную, с ее нобелевками и
симпозиумами, ассистентами и младшими сотрудниками, кампусами
и расщеплением Нечта на Ничто.

«Во втором эксперименте несколько человек показали хорошие
результаты и почти во всех случаях давали правильный ответ.
Двое из них были родом из Восточной Европы. Возможно, жизнь
при тоталитарном режиме научила их всякий раз реагировать на
пристальное внимание».

«Возможно, хорошими испытуемыми стали бы больные паранойей,
но, по всей вероятности, проявления паранойи у них вызвал бы
и сам эксперимент».