Какой я хочу, чтобы была литература. 7
Текст содержит ненормативную лексику
Сочинение ученика 2А класса Иткина Вовы Новосибирск, 16-го дня, 2004
или Бог знает какого еще года
Отрыжка прерывает самые возвышенные человеческие размышления.
Отсюда, если угодно, можно сделать вывод – но, если угодно, можно
никаких выводов и не делать.
Лев Шестов. Апофеоз беспочвенности
Дорогая Галина Ивановна,
Ваш проклятый вопрос со вкусом прошлогодней персервы заставил
меня всю ночь промучаться от бессонницы. Что хотел сказать
автор своим произведением? Это, кажется, вы хотите узнать
от всех своих учеников. Вопрос, конечно, многого стоит. Что хотел
сказать Пушкин в «Евгении Онегине»? Что хотел сказать Чарльз Буковски
своим рассказом «Ебальная машина»? Или вот Петра Мамонова спросили:
«Петр, Вы гений или сумасшедший?». Потом, уже в православном обличии,
Мамонов рассказывал про то, как по батюшкиному благославению,
топил котяток.
Я всю сегодняшнюю ночь читал Дионисия Ареопагита и размышлял,
насколько честно было бы применить принцип апофатического богословия
к современной без-божной (?) литературе. Возможно ли, чтобы это
был не треп? Ткнул кнопку магнитофона, он прохрипел дивные слова:
«Ебаные суки, бляди, пидарасы, ЗОМБИ! ЗО-О-ОМБИ!»_ 1 Я улыбнулся.
Опять стал читать Ареопагита. Потом почесал затылок и открыл Хармса:
«Семья Рундадаров жила в доме у тихой реки Свиречки. Отец
Рундадаров, Платон Ильич, любил знания высоких полетов: Математика,
Тройная философия, География Эдема, книги Винтвивека, учение о
смертных толчках и небесная иерархия Дионисия Ареопагита были
наилюбимейшие науки Платона Ильича. Двери дома Рундадаров были
открыты всем странникам, посетившим святые точки нашей планеты.
Рассказы о летающих холмах, приносимые оборванцами из Никитинской
слободы, встречались в доме Рундадаров с оживлением и напряженным
вниманием». Вконец запутался и заснул.
И вот, я проснулся. Чтобы сообщить Вам очередное свое эзотерическое
откровение. А именно – апофатика есть непременнейшая черта
той литературы, какой я хочу. Апофатика — как инструмент
инсайта (вруба). Я даже придумал название для своего критического
метода: АПОФАТИЧЕСКИЙ ИНФАНТИЛИЗМ.
Прочитайте, Галина Ивановна, вот это. И поразмыслите.
А по прямой [душа движется] – когда, не входя в себя и не будучи движима объединяющей разумностью (то есть, как я сказал, по кругу), она выходит во-вне к тому, что вокруг нее, и затем извне, как бы от множества некиих разнообразных символов, возводится к простому и цельному созерцанию_ 2.
Перевожу это на русский язык следующей мистической фразой:
Я, среднестатистический Вова Иткин, продукт продуктов и симулякр
симулякров, есть полная бестолочь, придурок и козел, не претендующий
на, однако… (и тут я замолкаю, потому что не хочу про-говаривать)
Эта фраза вовсе не говорит о том, что я Каин и Манфред, а все
другие – мелкие сошки и плевки у меня под ногами. Скорее, ее значение
можно передать следующим манифестом:
* Меня не интересует, умер ли автор, является ли он лишь
субъектом дискурса или же намертво связан с произведением. Мне
важно лишь, что жив Я, не в смысле индивидуального, а лишь живого
Я.
* Для меня нет проблемы в соотношении и борьбе «настоящей» репрезентативной
реальности и ее симуляции. Мне не кажется, что в моей личной практике,
базирующейся на настоящей реальности, есть тоталитарная идеологичность.
Потому что настоящая реальность не может быть как полностью репрезентативной,
так и полностью симулированной. Поскольку настоящая реальность
не проговаривается, а проживается в моменты инсайта. Слова – всегда,
и исключений здесь нет и не может быть – есть только неподобные
подобия. Что не отрицает их ценности.
* Я не сакрализую Диалог между двумя индивидуальностями – живыми
или в тексте, поскольку индивидуальность в традиционном понимании
– миф. Мне не нравится сакрализация слов «воображение», «свой
и чужой опыт», мне интересен лишь настоящий, непроговариваемый
остаток. Этот остаток мне интересен не из-за своей таинственности,
а из-за того, каким образом он ощущается мной центральным в моей
жизни. Парадоксальным образом, он чаще доходит через отрицание.
* Мне не всегда интересен позитивизм в качестве создания детальной
схемы того, о чем можно говорить. «О чем невозможно говорить,
о том следует молчать», – говорит Витгенштейн. А я, Вова, говорю
по-другому: «О чем невозможно говорить, о том следует вякать».
* Мне не интересна социальная подоплека литературы, мне нет дела
для всеобщего принципа отчуждения и частной собственности. Все
это течет мимо меня.
* Может показаться, что я возвожу в культ, опять же сакрализую
слово «Ребенок». Это не так, это также одно из неподобных подобий
– другое дело, что оно, в ряде случаев, более эффективно, чем
все остальное. То же относится к слову «психоделика», которое
я намеренно вырываю из культурного контекста. Это слово вовсе
не означает хаос иррационального, но наоборот – многообразие (или
же единичность) «настоящей» реальности.
Вот ведь, Галина Ивановна, какая вещь: и из физиологии очевидно:
язык, как орган, гораздо грязнее задницы. Любой человек, который
осознает это, стремится вырваться с помощью техники чтения-письма,
вякает потихоньку, достоин войти в семью хармсовских
Рундадаров.
Тем же, кто цепляется за бирюльки так называемой индивидуальности,
детально или небрежно классифицированных трюизмов, структурно
или хаотично организованных объедков, марксизма и неомарксизма,
психоанализа и деконструкции, мне хочется заорать во всю глотку:
ПРЕКРАЩАЙТЕ ПИСАТЬ СВОИ ИДИОТСКИЕ КНИЖКИ, УРОДЫ! ВЫ НИКОМУ
НЕ НУЖНЫ. ВАШЕ ДЕЛО – ТАБАК.
Это заявление следует воспринимать исключительно в сострадательном
апофатическом ключе, без всякой примеси ругани и пустозвонства
(принимая во внимание невозможность существования без катафатики).
Ни в коей мере не претендуя на роль дзэн-наставника, рискну предположить,
что самой лучшей для всех этих писателей книгой была бы книга
с чистыми страницами, где лишь на одной (где-нибудь в середине)
была бы написано какое-нибудь очень хорошее, очень утешительное
предложение. Впрочем, для испорченных нас и чистые страницы наполнены
роем злобных минус-слов_ 3.
***
Так что же хотел сказать автор своей книжкой? Что может сказать
автор, живущий в нашу эпоху, своей книжкой? То же, о чем рассказывали
странники, которые приходили в дом Рундадаров. И вякали потихоньку.
Это письмо, Галина Ивановна, я завершу неожиданно. Безымянные
переписчики-авторы русского и не только русского средневековья
читали рукописи и сочиняли свои тексты, где настоящая реальность
сохранялась, но сам текст оказывался другим, с другими огоньками,
другими акцентами. Это часто были удивительные тексты.
Но лучше один раз показать, чем сто раз описать. Это я и хочу
сделать. Представить Вашему вниманию не публиковавшийся нигде
текст из древнерусского рукописного сборника конца 15 – начала
16 века. После того, как монах переписал любопытные, с его точки
зрения, цитаты из Дионисия Ареопагита, он поместил свой текст
(скорее всего, свой – впрочем, это не так уж и важно), также представляющий
собою текст и толкование.
Читайте, Галина Ивановна, и радуйтесь. Постарайтесь продраться
через церковнославянский текст, я его нарочно привожу в оригинале,
чуть-чуть обработав.
СБОРНИК РОССИЙСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ,
СОФИЙСКОГО СОБРАНИЯ, № 1447, КОНЦА 15 – НАЧАЛА 16 ВЕКА.
ЛИСТ 214 об. – 215_ 4
Не суть видели благочестивые пророци естества невидимых вещей,
но подобия и образы некиа на потребование кажема велико дарованием
Божиим. И посреде, яко обличие четырь живот. Се же их взор образ
человечь в них и четыре лица коемуждо. 4 же лица: лице человече
и лице лвово одесную четырем, лице же телцу олево четырем и лице
орле – четырем.
Лицеса же их и крила их протяженна горе четырем. Коемуждо
две совокуплене к себе. Две же покрывасте сверху телеса их. И
рука человеча под крылы их на 4 части их. Лицеса же их и крыла
их четырь, и коеждо прямо лицу своему идяше, а може беаше дух
их.
[…]дыи_ 5, идяху и не обращахуся.
Се же убо являеть числом четырь лицес и 4 крил Божий, образ носящее
сил аггельск всех Царя и Бога, всямо обходящий Зрак. Крилы же
являет борзости вещи аггельскы. Человек бо к северу лицем идыи,
хотя же ся обратити к угу лиць, нужею обратится, едино бо лице
имать. А имже четырь суть лицеса по числу вселенныя, несть ничтоже
хребетнаго, но в сем лице вся видя, камо же хощет, идет. Но никто
же убо да не мнить звери, живот бесловесных образ имуща. Невидимыя
ангельския ино бо сими образы являет.
Лвом – црьство, црьск бо живот се. Тельчем – жречество, за стареишину
жреческу приносится телец. И орлом – пророчество, высоце бо парит
и зело зрачна птица си. Тако ж и пророчество велик имат разум,
издалеча бо бывшая видить.
Якоже и животы четыре лическа имуща нарече, тако же и колеса образ
сказает. И рече беаше, яко же коло в колеси. Се иже хощет разумети,
да очертит два круга, ти да совокупить я крестным образъм. Таково
бо образ на том же стоале лежа, на 4 страны вертится. Глаголю
убо на восток, на север, на уг и на запад. Глагола же: «не обращахуся»
колеса, егда поити на кую страну. Вси же си образи Божие видение
на вся страны являет сущее. Человечя же деля немощи сими образы
яви Господь пророку бывшим всем.
И престоли бо словесне есть чин.
Имя бо херувими греческим языком речется множество разума.
1 Песня новосибирской панк-группы «Висельники».
2 Дионисий Ареопагит. О божественных именах. Глава 4, параграф
9.
3 Как-то раз со мной приключилась такая вот история. Мы с Машей
И. шли по трассе из Новосибирска на Байкал, шли уже долго и, не
доехав две сотни километров до Красноярска, застопорились. Трасса
была практически пуста, и никто не хотел нас брать. Внезапно из-за
поворота появился мотоцикл с люлькой, издал прямо-таки неприличный
звук и остановился. Я сел сзади, Маша – в коляску и мы поехали
с весьма высокой для мотоцикла скоростью. Через минуту я понял,
что мотоциклист, страшнющий азиат, был совершенно пьян. «Куда
едешь?» - спросил он, дыша на меня перегаром. «В Иркутск?». «А
на хуя?». «У меня там друзья». «А на хуя?». «Мы
договорились встретиться». «А на хуя?». Этот вопрос
он задал минимум раз пятнадцать, все время оборачиваясь ко мне
и вихлияя по трассе синусоидой. В результате мы выехали на встречную
полосу и чудом успели увильнуть от мчавшегося навстречу камаза.
Это был момент катарсиса. Мотоциклист остановился и высадил нас,
свернув на проселочную дорогу. Она вела в голую степь и сопровождалась
указателем: «3-й Сектор. Памяти 13 борцов».
Когда я приехал домой, меня озарило. Вот он, главный экзистенциальный
вопрос, главный коан русского человека – На х…я? Спустя
несколько лет, и один мой друг дал замечательный ответ, который,
хоть и напрашивался, но не приходил мне в голову. «А Хули?».
Ведь подумайте – какая бездна кроется в этом, действительно утешительном
ответе. А сейчас Пелевин написал книжку. Она так и называется
– «А хули». И она действительно пуста, хотя в ней роятся злобные
минус-слова. Утешительное предложение прозвучало. Но, если уж
быть до конца честным, кому такое утешение нужно?
4 Авторство этого отрывка мне установить не удалось. Необычная
иконография и «практичные» особенности описываемых звероангелов
могут свидетельствует о русском происхождении текста, или хотя
бы текста толкования. Как бы то ни было, помимо прочего, этот
фрагмент содеpжит очень важную для теоpии дpевнеpусского искусства
интеpпpетацию одного из свойств иконы: почему получается так,
что в каком бы месте цеpкви мы не стояли, икона смотpит на нас.
5 Текстовая лакуна. Как видим из комментариев, речь здесь идет
о сравнении разнонаправленного движение ангелов с кругом и шаром.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
