Литературная критика

/Рю Мураками «Киоко», СПб.: Амфора, 2005/

Пользуясь известной на Руси фамилией… Куя издательское железо,
не отходя от брэнда… Входя в одну и ту же культурную нишу дважды…
В общем и целом, «тот, другой Мураками, который Рю» – не намерен
оставаться кометой средней яркости на русском читательском небосклоне.
Скорее, намерен быть метеоритом средней величины, оставляющим
по себе в памяти русских читателей кратер умеренного диаметра
и соответствующей глубины. Кратер можно назвать Морем Спокойствия
(в литературном смысле)… Но, попытаюсь более приземленно и подробно,
без надоевших астральных проекций.

В серии «Red Fish», в терпимом переводе Л.А. Мирзагитовой, издательский
дом «Амфора» продолжает продолжать прозу японского прозаика Рю
Мураками – т.е. представляет на наш суд роман 1995 года «Киоко».
Роман, как указано на обложке, является литературной версией знаменитого
кинофильма. О кинофильме не скажу, не слышал, не видел, не знаю.
Но роман – средненький. Плохим его назвать язык не поворачивается,
поставить «хорошо» – «жаба давит». Выходит, что для японца хорошо,
то для нашего человека – смерть. Взять ту же рыбу Фугу… Хотя,
лучше не надо этого.

Вообще, роман воскрешает в памяти эстетику и пафос середины 80-х.
И, коль речь вообще коснулась кино, то пафос и эстетика, все миметические
ходы и семиотические норы этого романа напоминают начинку и отделку
кинопродукции их Люка Бессона и нашего Сергея Соловьева. То есть
– вроде не самые последние ремесленники, но на гениев, увы, как
известно, не тянут. Но должна же быть медная сердцевина под гордым
названием «золотая середина». Как известно – увы, должна.

Так вот, «Киоко» – предельно идеалистический, нарочито нежный,
подчеркнуто трогательный, искусственно романтический, показательно
безыскусный фикшн. Киоко – двадцатилетняя прелестная японка, попавшая
в США прямиком в своё американское роуд-муви. Но – не Алиса в
Чудесной Стране, а скорее – Ангел в Содоме/Догвилле. И, коль речь
вообще коснулась Люка их Бессона, то роман «Киоко» – это приблизительно,
как если бы из «Пятого элемента» убрать фантастику и космических
инопланетян, а героя Брюса Уиллиса сделать гомосексуалистом, красиво
умирающим перед самыми финальными титрами. Сами понимаете, что
Милу Йовович придется тоже заменить – на Татьяну Друбич времен
«Ассы». Только весь этот мультинарратив несколько вредит и мешает
простой и короткой истории дружбы (наподобие тех простых и гипнотических
новелл о любви, что рассказаны в «Куклах» Т.Китано). Главы романа
переключают каналы различных нарраторов – но сами рассказчики
словно не понимают, что они не рассказчики, а «записчики» и писатели
вообще, такие писатели, которые не всегда могут оправдать собственное
письмо или даже просто зафиксированный поток сознания. То есть,
не могут пожилая кубинская эмигрантка, 12-летний пройдоха-афроамериканец
из Джорджии, богатая еврейка из Саванны рассказывать (а на деле
– писать, ибо стиль далеко не устный) о своих встречах с ангелом
по имени Киоко приблизительно в одной и той же манере. То есть,
конечно, могут – и это случай господина Рю Мураками. Его версия
«луча света в темном царстве».

Дружба японской девочки и американского солдата (кубинца) на почве
танцев мамбы, румбы и ча-ча-ча – это старт. Поиск японской девушкой
своего друга и учителя через 12 лет в далеком Нью-Йорке – это
разбег. Путешествие с умирающим от СПИДа гомосексуалистом к Майами
– это становой хребет. Безусловно хорошая, не в пример старту,
разбегу и хребту, концовка (ирреальный катарсис) – апология всему
роману. Странен японец, пытающийся с разной интенсивностью мимесиса
описывать словно изнутри мультикультурные наслоения Америки 90-х,
особенно её латиноамериканские слои. Впрочем, именно поэтому «Киоко»
напомнила мне – преимущественно структурно – роман К.Крахта «1979».
Только у Рю Мураками меньше дендизма и больше т.н. «Света с Востока».

А еще послесловие писателя к роману напомнило мне чем-то приемы
французского террибль-беллетриста Ф.Бегбедера и его пиар-трансценденции.
Вот что написал японский писатель: «В этом романе нет
ни секса, ни садомазохизма, ни наркотиков, ни войны. С самых первых
своих произведений я многократно эксплуатировал эти темы, чтобы
выразить себя, но здесь в этом не было необходимости».
Хотя, больной смертельным вирусом гомосексуалист под морфием –
такое же явление жизни (положим, литературной), как и обкуренный
пехотинец, развлекающийся в SM-клубе. Почему нет?

Самое интересное и неординарное место в романе – кратенькое описание
шаманского варианта интернета (вполне компьютерного) в среде инициированных
индейцев Северной Америки. Не чета длинным и местами косолапым
описаниям движений торса и конечностей при исполнении ча-ча-ча,
абакуа и конга. Но, повторюсь – специально для ценителей странноватой
манеры господина Рю – финал этого кино-литературного памятника
выполнен мастерски и профессионально. За такой финал можно простить
автору и чрезмерную простоту, и отсутствие юмора, и транскультурную
претенциозность. Хотя, думаю, что он не особенно в каком-либо
прощении нуждается. Дело прошлое… Это Бегбедер взял моду публично
каяться и молить о пощаде.

Когда-то, в рецензии на роман «69» Рю Мураками, я писал о схематичности
этого прозаика и примерял эту схематичность к киноопытам писателя
(«Кинопробы» Т.Миике и «Tokyo Decadence» самого Р.М.). Приходилось
впору. Ныне – кино-»Киоко», элегическое роуд-муви, литверсия фильма
– практически сценарий, череда монологов-описаний и четко прописанный
рецепт саундтреков. И никакого хулиганства от Рю Мураками. Чистый
Свет с Востока. Чудеса синтоизма. Легчайшее эхо далекого дзен.
И милые читательницы лет девятнадцати, попивающие дайкири на ярких
виниловых пуфах.

«Тот, кто сказал, что человек – это машина, был прав.
Ни разу в жизни я не пользовался компьютером, но мне кажется,
что сейчас я действительно похож на компьютер. Меня оставили включенным.
Но никто не пользуется мной и не вводит в меня новых данных. Функция
памяти еще не полностью утрачена, однако никто не пользуется клавиатурой,
и она не действует. Елена – единственный человек, который может
ударить по клавишам. И меня скоро выключат, тут уж нет никаких
сомнений.»