Жизнь как есть

Возвращаясь сегодня домой после одного приятного свидания, которое,
однако, трудно назвать деловым, в самом весёлом расположении
духа я ехала в автобусе, мысленно воспроизводя мелодию арии
«Una furtiva lacrima». «Ещё не запылённая зелёная листва»
усадьбы Кусково радовала глаз своей чистой наивностью.
Привычные к выхлопным газам таджики-гастарбайтеры монтировали на
эстакаде праздничные флаги. Похожий на Гарри Поттера молодой
человек сосредоточенно читал «Основы маркетологии», усилием
воли заставляя себя не смотреть в окно.

У рынка на Кетчерской я сошла, чтобы прикупить себе турецкого
винограду и фермерского творожку, одновременно приценившись к
новому велосипеду (предыдущий пал смертью храбрых после того,
как хозяйственный папа загрузил на него в деревне три
широченных берёзовых ствола). По пешеходному переходу впереди меня
шёл почтенный, но решительный пенсионер и катил перед собой
пока ещё пустую сумку на колёсиках. На середине перехода он
остановился: дорога была перегорожена заехавшим на «зебру»
здоровенным грузовиком.

Почтенный пенсионер поднял голову как можно выше, стараясь поймать
взгляд шофёра, который сидел в своей высокой кабине, слово
царевна в тереме. Правда, в отличие от царевны, он ещё и
курил.

– Эй, – крикнул пенсионер, – ты чего это, такой-сякой-разэтакий, на
переход въехал?

Водила от неожиданности выронил изо рта цигарку. Описав красивую
дугу, она шмякнулась на шерстяную, в пупырышках, кепку ветерана
трудового фронта. Но, разгорячённый гражданским
негодованием, он этого даже и не заметил.

– Чего, говорю, въехал куда не положено? – воодушевился пешеход.

Шофёр, опомнившись, взглянул на гражданина свысока, художественно
сплюнул и лениво бросил:

– Да ладно тебе, отец, возьми левее.

– А зачем мне брать левее, если ты на переход въехал?

Пешеходы, до той поры спокойно шествовавшие следом за пенсионером с
тележкой, остановились вокруг него полукольцом. Становилось
интересно. Интрига развивалась.

– Ну въехал и въехал, говна-пирога, – ответствовал шофёр, переходя на forte.

– Говна, говоришь? – возмутился пенсионер, и его лицо багрово
запылало. – Вот щас позову сюда «гиббона», он те покажет, что за
говно…

На светофоре зажёгся красный свет. Зелёненький человечек
электронного указателя перестал шевелить своими схематическими ножками
и уступил место красному, вытянувшемуся, как новобранец.

И тем не менее произошло неслыханное: машины, как заговоренные,
остались стоять на месте. Пешеходы – тоже. Иные из тех, кто уже
благополучно достиг противоположной стороны улицы,
возвратились вспять и окружили дискутирующих с другой стороны. Кольцо
замкнулось. Из будки ГАИ, прежней ГИБДД, рассадницы
«гиббонов», неторопливым шагов вышел постовой, поигрывая резиновой
дубинкой. Дойдя до середины дороги, он поднёс к своим пухлым
губам свисток, но, привлечённый динамикой разворачивавшихся
событий, уронил его на грудь, и свисток бессильно повис на
шнурке. Постовому тоже было интересно.

– Вот, товарищ милиционер, – сказал пеший гражданин, – мало того,
что он нарушает, так он меня ещё и говном назвал…

– Тамбовский волк тебе товарищ, – весело гаркнул упитанный браток,
высунув наружу свою круглую, как блин, и красную, как
помидор, физиономию.

– Гыыы, – сочувственно поприветствовал его аналогичный браток из
соседнего джипа.

– Конечно, какие сейчас могут быть товарищи! – согласилась
платиновая блондинка с вампирическими губами, выглянув из хорошенькой
иномарки, которая своей конфигурацией напоминала божью
коровку.

– Вернёмся к вопросу о говне, – вставила свою реплику я, дабы
дорожная дискуссия не переросла в политические прения.

– Вот, правильно женщина говорит, – согласилась сухонькая старушка,
– засрали тут всё кругом, со своими собаками-то…

– А что собаки? – возмутился постовой, окончательно забыв о цели
своего пребывания посреди дороги. – Сейчас люди хуже собак, а
собака, если её правильно содержать…

Разговор был долгим и содержательным, растянувшись по крайней мере
минут на семь. Его пришлось прекратить только тогда, когда
воздух огласился рёвом гудков скопившихся сзади автомобилей,
водители которых не имели счастья быть свидетелями этой сцены
гражданского согласия и примирения. Постовой сделал
каменное лицо и дунул в свисток с такой силой, что её хватило бы и
на то, чтобы извлечь мощный звук из медного геликона.
Пешеходы возобновили движение. А мне это происшествие напомнило ту
сцену из «Мёртвых душ», в которой описывается, как Чичиков,
возвращаясь от Ноздрёва, стал свидетелем дорожной кутерьмы
между кучерами и лошадьми:

На такую сумятицу успели, однако ж, собраться мужики из
деревни, которая была, к счастию, неподалёку. Так как подобное
зрелище для мужика сущая благодать, всё равно что для немца
газеты или клуб, то скоро около экипажа накопилась их бездна,
и в деревне остались только старые бабы да малые ребята.

Ну а потом, как читатель, наверное, помнит, происходили разного рода
рокировки между сухощавым и длинным дядей Митяем и
широкоплечим дядей Миняем «с чёрною как уголь бородою и брюхом,
похожим на тот исполинский самовар, в котором варится сбитень
для всего прозябнувшего рынка».

«Теперь дело пойдёт, – кричали мужики. – Накаливай, накаливай его!
Пришпандорь кнутом вон того, солового, что он корячится, как
корамора!»

Наконец кучер, потерявши терпение, прогнал и дядю Митяя, и дядю
Миняя, и хорошо сделал, потому что от лошадей пошёл такой пар,
как будто бы они отхватали не переводя духа станцию. Он дал
им минуту отдохнуть, после чего они пошли сами собою.

Вот так, в общем, примерно так и идёт у нас на Руси
общественно-политическая жизнь: сначала все суетятся, машут руками,
хватаются за грудки и за постромки, друг другу что-то кричат, не
слыша самих себя и даже запамятовав, что именно они кричат, а
потом, после минутной передышки, всё как-то начинает идти
само собою. Своим чередом. Главное, нужно дать народу
возможность миролюбиво побазланить, поскольку такие события для нас –
это «всё равно как для немца газеты или клуб».

Вот. Вот об этом-то я теперь и размышляю, треща клавиатурой и время
от времени прикладываясь к тарелке с фермерским творожком.

Обидно, правда, что под впечатлением от увиденного я как-то и забыла
прицениться к велосипедам.

Ну ничего, ещё не вечер.

Дядя Митяй и дядя Миняй всегда на трассе.