Жизнь как есть

Как-то прочитала в газете небольшую заметку, или, вернее сказать,
небольшое интервью с Евгением Мироновым — одним из самых замечательных,
на мой взгляд, современных артистов («Любовь», «Мусульманин»,
«Идиот»). Называлась она примерно так: «Моё рождение было чудом».
Или как-то в этом роде. Вообще-то я это всегда подозревала — что
«чудесные» дети родятся тогда, когда кто-то из их будущих родителей
очень долго, жертвенно, отчаянно, добивался другого. Или когда
рождавшиеся дети рождались по каким-то сумасшедшим, отчаянным,
на грани безумия, молитвах. Рождались — и, естественно, посвящались
Богу, потому что если по человеческим расчётам — то родиться они
просто не могли. Ну никак. Потому что, например, не может дать
ростка сухая, до гладкости отполированная палка. Не может, конечно.

И, однако, жезл Ааронов расцвёл.

Ну да, это, пожалуй, действительно, такая закономерность: если
будущие родители, так сказать, сошлись—разошлись (или не разошлись,
что в данном случае сути дела не меняет), по принципу «так жизнь
сложилась», «так все живут», то тогда, как правило, природа и
в самом деле отдыхает на детях гениев, а вот если эти дети (ну
и, разумеется, все сопутствующие и предшествующие обстоятельства),
так сказать, взяты с бою — в последней и, можно сказать, отчаянной
попытке, — то вот тогда да, тогда дети, сами того не ведая, в
себе всё это аккумулируют: то, что они, в определённой степени,
родились «паче естества» и потому, разумеется, не могут не жить
в той или иной степени сверхъестественно и, так сказать, «на разрыв
аорты». (Большинство великих мистиков, кстати сказать, — это именно
вымоленные и, соответственно, «обетные» дети.)

Так вот, о Евгении Миронове. Вот какую любопытную он рассказал
историю.

В молодости, говорил он, его мать была невозможной красавицей
и вокруг неё всегда толпились поклонники, ни один из которых,
однако, ей не нравился. И тот, которому было суждено стать её
мужем, — тоже. Но однажды он пришёл к ней с подарком — с золотыми
часами. Подарок, по тем временам, имел фантастическую, запредельную
стоимость. Ну и, понятно, девушка испугалась и вернула молодому
человеку неприлично дорогой подарок. А он, молодой человек, спустился
на улицу, положил часы на трамвайные рельсы и стал ждать, когда
проедет трамвай и их раздавит. Ну и девушка, увидев эту сцену
из окна, поспешно выбежала из дому и сняла эти часы с рельс за
несколько секунд до того как они были раздавлены колёсами трамвая.

И тут, конечно, не в часах дело. Мне даже кажется, что будущий
отец Евгения Миронова и голову свою с такой же лёгкостью положил
бы на рельсы — если бы он, конечно, не надеялся на то, на что
надеялся. Подобную сцену, кстати, блистательно сыграл и Николай
Рыбников в «Девчатах» — когда непреклонная повариха велела его
герою забрать подаренные ей часы обратно, «чтобы они не тикали»,
а тот, в порыве оскорблённой страсти, безжалостно раздавил их
каблуком.

Вот это и есть, в моём понимании, сущность романтизма как основы
любви (а если не романтизм, то тогда вообще какая у неё может
основа?) — безоглядность. Всё поставить на кон. Потому что «всё»,
включая и жизнь, — это, вообще-то говоря, ничто, ничто в сравнении
с тем, без чего нельзя жить, как без солнца.

…Ну а какое-то время спустя на свет появился Евгений Миронов,
который, если учитывать обстоятельства знакомства его родителей,
в итоге просто не мог не стать Евгением Мироновым. Как говорится,
«и это всё в меня запало и лишь потом во мне очнулось». Ну а его
мать, после смерти мужа, служила своему талантливому сыну так
же фанатично и так же, можно сказать, безоглядно, как ей когда-то
служил её будущий муж. Всё возвращается на круги своя, как говорится.

…А я, по своей застарелой привычке во всём искать аналогии, теперь
непонятно кого спрашиваю: «Эх, где они находятся, эти рельсы?»
Где эта улица, где этот дом, как говорится?

Ждите ответа, ждите ответа…