Жизнь как есть

Сегодня я была свидетельницей одной довольно-таки обычной для
лужковской Москвы уличной сцены, в которой, по своей привычке
обобщать, я тем не менее увидела нечто символическое.

Вообще-то в Москве стоит жуткая жарища. Как в Ташкенте, наверное.
На улицу выходить неохота, но надо кушать. Пришлось выйти из дому,
идти на рынок. На обратном пути, у самой двери подъезда, вижу
следующее. На лавочке перед дверью лежит нечто, прикрытое какой-то
тряпкой. Перед лавочкой стоят два разомлевших от жары мента –
один, как говорят, «славянской внешности», а другой, так сказать,
«чуркан». Они обсуждают вопрос – что им с этим делать. Вглядываюсь,
вижу: на лавочке лежит неопределённых лет тётка, профессиональная
задрыга, в усмерть пьяная, но живая. Тётка голая, но кое-как прикрыта
сверху халатиком, обнажающим, тем не менее, её весьма неприглядное
хозяйство. Вот менты и рассуждают – то ли везти её в ментовку
– но зачем? Вызывать «скорую» – так, опять же, зачем? У неё не
то что документов – трусов-то нет. Да и прикоснуться к ней противно
– хрен знает какую заразу подцепишь. Но и, с другой стороны, оставлять
её здесь – «непорядок»: во-первых, начальство может тут пройти,
во-вторых, жильцы «телегу» накатать могут, в-третьих, дети ходят,
неудобно... Вообще-то было видно, что ребятишкам хотелось домой
– лечь на диван, выпить пивка холодного... Но и в целом они, конечно,
соображали, что работа, к которой они в силу обстоятельств приставлены,
– она грязная. И грязная не потому, что приходится возиться с
блядями и алкоголиками (ну да, а кто тогда ещё, кроме милиции,
будет с ними возиться?), а так, вообще, при нынешнем социальном
раскладе (и в Москве, и в целом), она грязная, и сами они, как
последние лохи, поневоле замыкают собой цепь этой всеобщей властной
неправедности. Ребята-менты были по сути своей саботажниками (и
я их прекрасно понимала), но профессиональный долг их обязывал...
хрен знает к чему.

И тут к подъезду подошла Валерия Савельевна – мощная (во всех
смыслах этого слова) женщина из уже вымершей ныне породы «общественниц».
Валерия Савельевна сражается с собачниками, гоняет подростков
из подъездов, заставила собственного мужика сварить из металлических
прутьев ограду, чтобы в палисадник не въезжали машины... Короче,
я уважаю Валерию Савельевну и иногда по мере своих скромных сил
ей помогаю.

На сей раз, окинув своим цепким взглядом эту живую картину и вникнув
в суть обуявшего ментов недоумения, она отодвинула ребят своей
крепкой рукой, подошла к скамейке, брезгливо, но решительно подтянула
халат на задрыге книзу, подоткнула его под края скамейки, а потом,
посмотрев на ментов, сказала им: «Да ладно вам... чего там...
Оставьте её в покое. Дайте ей проспаться». Ребята с облегчением
вздохнули, словно получив санкцию начальства, и мгновенно испарились.
Мы с Валерией Савельевной вошли в подъезд, вызвали лифт... Валерия
Савельевна выходила на третьем, мне нужно было ехать выше. За
несколько секунд нашего совместного путешествия она успела сказать
только одну фразу: «Вот сволочи, что с народом сделали... » –
и вышла.

Так вот, я не стану тут делать никаких якобы глобальных обобщений,
не стану говорить, что старая шлюха олицетворяет собой страну
или народ (а то у нас есть мастера такие «перформансы» закатывать,
потому как они в любой человекоподобной свинье видят Россию).
Нет, я всего-навсего хочу повторить эту уже обращённую неизвестно
к кому фразу: «Оставьте её в покое. Дайте ей проспаться».