Жизнь как есть

Зина не умеет плавать. Беря ее на байдарку, я каждый раз рисковал.
Не прав. И вот что произошло на реке Песь. Мы стояли на небольшой
открытой поляне на правом берегу немного ниже станции Песь. Это
было 4 июля 1987 года. Накануне долго гребли и напросились в соседи
к двум экипажам. Было поздно, да и тянуло к людям – таким же туристам.
Я запомнил только гороскопические их символы: семейная пара –
оба «близнецы» и двое мужчин «лев» и «рыбы». Возраст – от 24 до
30. Вечером пели под гитару, а потом завязался разговор о ценностях
жизни. Я бы мог все это не упоминать, но разговор был серьезный,
и вышел даже спор. Мне чудится какая-то мистическая связь его
с приключениями следующего дня. Утром 4-го проснулись поздно,
часов в 10. Они отплыли раньше, а мы еще долго собирались и отошли
в час.

Байдарочный маршрут по реке Песь относится к первой категории
сложности, т.е. самой простой. Но накануне было много дождей (впрочем,
как и все лето), вода в реке ускорилась и поднялась. Между станциями
Песь и Хвойная река течет по широкой долине, заросшей высокой
травой и кустарником, залитой водой, стоящей до колен и выше.
Лес отступил далеко во все стороны, и река, петляя по очень частой
синусоиде, скользит, так и не достигая сухих его опушек. По моим
оценкам она накручивает здесь километров 15. Посреди этой однообразной,
мокрой, безлюдной местности мы умудрились остаться без лодки и
чуть не утонуть.

Шел лишь третий день пути, мышцы еще не вошли в греблю, от долгого
сидения в лодке устали, и нас немного разморило. Между тем, на
крутых виражах реки тяжелый Салют-3 заносило к дальнему берегу.
За одним из таких поворотов встретилась нависшая поперек над водой
ива. Элементарный случай, но отгрести не успели. Нас затащило
под ветки и буквально выдернуло из байдарки.

Пока сопротивлялись, лодка наклонилась на левый борт, в нее хлынула
вода. Из-под нас она так и ушла – накренившись влево, полузатопленная.
А мы повисли на иве, как на турнике – Зина дальше от берега, я
ближе. Под нами нет опоры, течение сшибает вперед. Зина не умеет
плавать, я не умею спасать, да и сам плаваю по-собачьи. Спасение
могло кончиться у нас совместным утоплением. Меня покарало легкомыслие.

Но Зина держалась поразительно спокойно и цепко. Позже недоумевал:
откуда у нее взялись силы ? Ведь ей никогда не приходилось висеть
на вытянутых руках.

Вначале я попытался перехватить ее руку, боясь, что она сорвется
с ветки, но она не поддалась. Спокойствие ее перешло ко мне. Перебирая
руками по стволу и перемещаясь к берегу, я нащупал, наконец, в
воде под ногой опору – ветвь или корень дерева. Вот она первая
удача! Эта опора нас спасла. Каким-то образом, подтягиваясь и
перехватывая ветки, выбрались на берег. На все ушло 1-2 бесконечные
минуты.

Мы спаслись и радовались, но дальше? Я велел ей стоять, а сам
пустился догонять лодку. Но увы, безуспешно. Берег густо зарос
ивой и кустарником, а река петляет. Далее следовало мое броуновское
движение по долине в надежде пересечься с рекой, бегом по высокой
траве и воде, с бесчисленными падениями и провалами в топь. Удивительно,
как не выколол глаза и не потерял очки. Но направления были выбраны
неудачно, ни реки, ни лодки не нашел. Кругом затопленное мелколесье,
какие-то каналы (или ручьи?). Еще хорошо, что Зина не искала меня,
а иначе разошлись бы – кустарник выше головы.

Усталые и мокрые, мы понуро стояли на берегу реки. Смотрим – плывет
надувная лодка с двумя рыбаками – ребята лет 13-15. Незадолго
до случившегося мы проплыли мимо них. Ребята посетовали, но ничего
предложить не могли. Их надувной плотик – только для двоих. Они
лишь согласились, догнав лодку, выбросить ее на берег. И хорошо
не догнали. Что можно сделать с мокрой поклажей в болоте? Да и
весла утонули. Идя вдоль реки, еще раз их встретили. Они перевезли
Зину через размытое устье канала, показали нам направление на
лес, где начиналась дорога, дали спички и уплыли. Только договорились
встретиться в деревне Хвойной на пионерской поляне – первом сухом
берегу.

Пошли по затопленной низине к лесу. Добрались до вязкой лесной
дороги, прошли по ней два километра, вышли на более широкую дорогу
и повернули влево к Хвойной. Надо сказать, вид наш был нелицеприятный.
На мне еще кое-что, а на Зине – купальные трусики и кофта. Босые
ноги ее в кровь иссечены осокой. До Хвойной оставалось шесть километров.
Прошли около четырех, когда нас догнала машина (не знаю марки
– типа «джип»). Я попросил удивленного водителя довести до милиции.
Уже ни на что хорошее не надеялись, а строили догадки о дальнейшем
ходе событий. Водитель, спасибо ему, дал Зине какие-то штаны,
усадил и ужал с пассажирами и помчал вперед.

По дороге я ему рассказал о ребятах и пионерской поляне. И сделал
это вовремя. Он лихо свернул на поляну, подъехал к берегу, и о
чудо! Секунда в секунду! К нам подплывает наше полузатопленное
судно. Оно шло по течению вдоль правого берега. Без особых усилий
его поймали, опрокинули и вытащили на берег. Мешки были привязаны
к лодке. Одежда и продукты остались сухими. Мы переоделись. Остальное
все вымокло, ночь просидели у костра. На завтра выдался теплый
солнечный день (среди дождливого хмурого лета – тоже удача), все
просушили.

Потом в деревне добрый человек Павел Игнатов сделал два весла
из древка сосны и дюрали, и мы продолжили путешествие по Песи
– речке изумительно красивой.

С момента переворота до поимки байдарки прошло не менее двух часов.
Появись мы на считанные секунды раньше или позже, лодку не нашли
бы. Водитель торопился, и мы уехали бы с ним. До милиции было
еще далеко. Ребят на поляне не было, и я подумал, что они уже
проплыли, не остановившись. В действительности, они появились
через десять минут и дальше не пошли, следовательно, лодку так
и не догнали бы.

Мы б лодку не искали, потому что она по моим расчетам должна была
утонуть. Емкостей нахватало для плавучести. Удержал воздушный
пузырь под правой декой. Лодке 13 лет, и она вся в дырках. Но
намокшая единственно целая часть правой деки оказалась воздухонепроницаемой.
А впрочем, может быть и не она ? Все же это ткань.

Что отчетливо помню: в какой-то момент моей безутешной беготни
по долине в поисках лодки, я взмолился. К радости удачи примешивалось
странное чувство разочарования, грусти воскрешения. Ведь мы уже
свыклись с потерей. С ней пришло состояние какого-то облегчения,
любопытство нового. Но мольба была услышана, и мы вернулись к
пути, вернулись к должному, пройдя мимо чего-то другого.

В этой истории стеклось сразу много счастливых случайностей. Она
состоит из трех эпизодов, каждый из которых распадается, как бы,
на две части: в первой мы видим угрозу – что могло бы произойти,
во второй – как эта угроза сама собой снимается. Разберу по порядку.

Утопление Зины (и, вероятно, мое) было неминуемо. Она висела на
вытянутых руках по пояс в воде, сбиваемая сильным потоком реки.
Я помню лишь свое восклицание «Милая, держись!», а затем моя нога
нащупала корягу. Такое ощущение, будто ее кто-то подсунул. Да
– это было ясное, живое ощущение. Никогда в жизни я такого ужаса
и радости не испытывал.

Вся дальнейшая эпопея с путешествием по затопленной низине пронеслась
как в бреду. Что-то мы искали, куда-то отбегали, теряли и находили
друг друга. С одной стороны, мы испытывали радость спасения, с
другой – панику городских людей, оказавшихся среди дикой природы.
Нельзя сказать, что наши действия были разумны. Мы не знали, что
делать, куда идти. Ребята на плотике были для нас, как посланцы
из другого мира. Потом дорога была длинная. Но почему в определенный,
точно рассчитанный момент к нам подъехала машина (при том, что
там вообще они редко ходят)? Возвращаясь мысленно к этой истории,
я всегда поражаюсь, насколько «притертыми» во времени оказались
все дальнейшие события. А ведь куски времени и расстояний были
большими. Трудно себе представить, какое удивление, восторг и
даже мистический ужас вызвало появления на быстрой воде нашего
Салюта! Это выглядело, как какая-то шутка, почти издевательство.
Ну, что бы мы делали без одежды, денег и документов в этой далекой
от Москвы местности?

Но, если бы этим все кончилось! Ночь мы просидели у костра, так
как спальники намокли. Потом был выходной, единственный солнечный
денек в то пасмурное дождливое время, и нам удалось все высушить.
Павел Игнатов смог в этот нерабочий день пойти в мастерскую, где
ему никто не мешал, и изготовить нам весла. Нам все помогало,
все складывалось, как нельзя удачно, вплоть до мелочей (скажем,
бык из проходившего мимо стада нашу красную палатку не тронул,
а такую же палатку других туристов, опрокинул, и др.).

Впрочем, для холодного рассудка тут нет ничего необычного. Но
мне не важно. Я буду всегда относиться к пережитому, как к чуду.
И ничто уже не сможет изменить это отношение. Мы привыкаем ко
всему. На смену раннему удивлению детства приходит практицизм
существования. Первый же успех окрыляет, и в сознании предстает
мир таким, каким он плодоносит. Но в успехе скрыт самообман. К
любому событию, как бы оно ни выглядело маловероятным, относимся
весьма спокойно, объективно: «ну что ж – стечение обстоятельств».
Столь же легко, поверхностно относимся ко всей жизни земной. Да,
мы признаем ее ничтожную вероятность. Но не согласны признать
чуда реализации этой ничтожности. Увы, чудо свершилось не только
в момент возникновения жизни. Оно свершается непрерывно и повсеместно.
Истинно здравый ум должен признать: то что происходит – невероятно.

1987 г.