Онтологические прогулки

Макс Штирнер

"Единственный и его собственность"

В 2001 году в Санкт-Петербурге, в издательстве "Азбука" вышло в свет
замечательное в своем роде произведение
Макса Штирнера
"Единственный и его
собственность". В предисловии справедливо сказано, что идеи Штирнера на
десятилетия опередили расцвет
индивидуализма
и
нигилизма
в европейской
культуре. Когда начинаешь читать эту книгу, то сначала отталкивает некоторая
старомодность и неизбежная немецкость, но очень быстро об этом забываешь и
видишь лишь ожесточенную авторскую мысль и его бунтарскую душу.

Главный тезис Штирнера: принцип Я состоит в его единственности. Человек реален
не как человек вообще, но как конкретное единственное и неповторимое Я.
Однако, вот тут-то и находится главная заковыка: любая вещь есть не сводимая
ни к чему другому абсолютная индивидуальность. Любой камень, любое растение,
любое облако или река единственны и неповторимы. Ну и потом, вспоминая себя на
разных этапах своей жизни, когда я особенно остро чувствовал свое Я, то не
единственность моя меня грела ( что ж радоваться тому, чем обладает любой
кирпич?), а возможность достижения абсолютности - жить вечно, полностью
управлять пространством и временем, воскрешать мертвых. То есть тогда это
была, конечно, не абсолютность религиозная, не мечта "стать богом по
благодати", а, скорее, какие-то оккультно-магические фантазии, но мне было бы
не жалко, если бы и другие обладали такими же возможностями, даже еще
интереснее было бы.

Максу Штирнеру удалось убедить своих читателей, что главное для человеческого
Я - это его единственность. И в глазах современного человека главная
добродетель - это оригинальность, своеобразие, своеобычность. Ну и что, что я
садист? Зато такой оригинальный садюга, что внесут меня обязательно в "Книгу
рекордов Гиннеса" и с уважением покажут по телевизору.

Штирнер считает, что лучше всего живется на белом свете эгоистам. Он пишет:
"Бог и человечество сделали свою ставку ни на что иное, как на самих себя.
Поставлю же и я только на себя, на то самое Я, которое совершенно так же, как
и Бог, есть ничто для всего другого, которое есть мое все; Я - что значит -
единственный". Я часто слышал такое мнение, что лучше всего на белом свете
живется разным подонкам, злодеям и плохим людям (к которым мы, безусловно, не
относимся, поскольку мы люди хорошие). Однако, наблюдая со стороны жизнь
торговцев наркотиками, паленой водкой и членов организованных преступных
группировок, я вижу, что жизнь эта - полный мрак. Но, вполне возможно, что за
несколько минут дикого счастья люди эти готовы умереть или мучится долгие
годы. Для них вот это и значит - "жить лучше". А другие скажут: лучше мы
будем сорок лет потихонечку работать на заводе, зарабатывать свою копейку,
по субботам пить водку и гонять жену, а перед смертью скажем - " мы жили
хорошо, не хуже всех прочих".

Почему же он пишет, что Бог сделал ставку лишь на себя самого? Это
аристотелевское Первоначало или Первосубстанция думает о наилучшем, т.е. о
самой себе. Или эпикурейские божества пребывают в блаженстве и безмятежности,
наслаждаясь собственным совершенством. Выражая православно-христианское
понимание взаимоотношения Бога и человека, В.Н. Лосский пишет: "Бог - это
нищий, сидящий у дверей человеческой души и смиренно ждущий подаяния любви, но
никогда не рискующий эти двери взломать." За словами Штирнера стоит
разрушительный западно-европейский деизм.

Штирнер говорит: наша слабость, что нам недостаточно самих себя, недостаточно
быть самим по себе. Но личность светит тогда, когда себя забывает, когда
бросает себя на что-то, вкладывает себя куда-то, жертвует собой. Озабоченный
лишь обереганием своей единственности в конце концов найдет в себе лишь
затхлое болото.

Изначальное совершенство личности означает, что для каждого из нас путь наверх
закрыт, ибо мы якобы уже наверху. В каждом из нас есть царственный младенец,
но не необходимо ли ему вырастать в царственного юношу? Прекрасно само
духовное движение, духовное возрастание.

Чем больше живешь на белом свете, тем больше хочется любить людей, но как же
трудно будет мне их полюбить, если все вокруг меня эгоисты и нарциссы! Я не
Господь Бог, чтобы любить просто так. Мне нужна хоть какая-то зацепка.

"Человек, в голове твоей бродят привидения! Ты сошел с ума". Привидения - это
по Штирнеру идеи народа, человечества, морали, закона и проч. "Человек стал
сам для себя призраком, странным привидением, которому определяется даже
особое место в теле (спор о местоположении души)". Все эти призраки, однако,
придуманы не инопланетянами и не некими инфернальными сущностями, но самими
же "единственными" людьми. Если бы были некие существа-винтики,
противоположные людям, то их можно было бы обвинить в идеологической диверсии,
в злонамеренном создании призраков. Люди "одержимы идеями", но уберем эту
одержимость и что останется? Не человек, но овощ, быдло, представитель
"козьего племени" (
по Э. Лимонову). Что за единственность у них останется?
У одного нос длинней, чем у другого?

Штирнеру и нравится
Фейербах, а, с другой стороны он его и критикует за слова
"отныне для человека Богом должен представляться не Бог, а человек". Штирнер
негодует, что здесь речь идет о некой сущности человека, а не о нем самом,
поэтому, безразлично, говорит он, созерцаем ли мы ее как Бога или находим в
самом человеке. Философ ожесточенно повторяет: "Я не Бог, не Человек (т.е.
общественный человек, надо полагать), не высшее существо и не моя сущность,
не внутренняя или внешняя потусторонность". Однако, как в человеке уйти от
потусторонности? Оставь одну посюсторонность и не останется ничего, кроме
протоплазмы.

Встретил знакомого: " Ну и напился же ты вчера"! Совсем, говорю, я не
напивался - весь день дома просидел, работал. "Рассказывай, я видел из
автобуса, как ты пьяный у Дома Обороны такси тормозил". Действительно, сидел
дома работал, но никому не докажешь. На улице большое полотнище и с него
смотрит на меня мое лицо. Но это не я, а директор крупного гостиничного
комплекса. Чем же его лицо от моего отличается? Ничем. На форум кто-то написал
дурацкий стишок и подписал его моим именем... И тут я понял, что окончательно
потерял свою единственность. Осталось уповать лишь на свою абсолютность.