Литературная критика

Когда небо рассекают истребители-ласточки, воробьи шныряют под кронами деревьев... Не знаю, о чем это я, просто
увидел эту ситуацию сейчас за окном.

Харуки Мураками, конечно, тотальный любимец всей просвещенно-продвинутой и склонной к чтению публики.
Поэтому писать о нем что-либо - задача не столько малоактуальная и неблагодатная, сколько бессмысленная и
претенциозная. Впрочем, это касается всех модных авторов книжного рынка, особенно писателей транснационального
масштаба. А Мураками как раз таков.

Издательством “ЭКСМО-Пресс” в этом году реализован выход на русском книги с первыми двумя романами Мураками
из т.н. “Трилогии Крысы”: “Слуша песню ветра” (1979) и
“Пинбол 1973” (1983). С чисто предметной точки зрения
интересен наружный формат артефакта: узкая, стремящаяся к иероглифической вертикали книга, практически такая же,
как и “Охота на овец”, выпущенная “Амфорой” в прошлом году (лишь на пару миллиметров шире). Сходен дизайн из
тонких белых линий и абсолютно идентичны фотографии самого Харуки (хотя, оформлением занимались вроде бы
разные люди). Сговорились они там, что ли?

Переводчики тоже оказались различными, но талант Мураками таков, что в итоге хорошую работу Д.Коваленина от
хорошей работы В.Смоленского практически не отличить. Это, само собой, хорошо и правильно. Здорово и вечно. И
в данной ситуации лично мне было бы просто интересно, что думает сам Мураками-сан о такого рода конечной
унификации продуктов своего творчества. Так сказать с той стороны ритуального писательско-читательского
процесса. И не напрасно, и без лишней праздности возникает во мне такой интерес. Ведь герои замечательного японца
как раз живут в предельно унифицированном мире готовых товаров-услуг, где все заблаговременно упаковано и
расставлено в соответствии с самыми последними заветами священного маркетинга. Японское чудо. Страна
восходящего харакири. Икебана “Банзай!”... Все эти вещи.

“Песня ветра” и “Пинбол” сами по себе хороши (особенно ПОСЛЕ “Охоты на овец”), абсолютно “муракамны” и
“семидесятизированы”. Читаются интересно, плавно и - ничего не попишешь - быстро. Само собою, как и хорошее
японское кино, романы вызывают неподдельное чувство тоски и романтической безысходности. Вспоминается
вычитанное когда-то давно свидетельство некоего очевидца о том, что в Японии мужчины, приветствуя друг друга,
вместо “здравствуйте” говорят отрывисто так - “Ос!”, что, собственно, означает буквально - “терпи!”. Это-то и
показательно. Это-то и иллюстративно. Это-то то то и оно. “Терпи, казак, Йоко Оно станешь!” В таком духе...

Так вот, по поводу тоски. Русская тоска ничуть не менее действенна и знаменита, чем Загадочная русская душа. Во
всех смыслах показательно и иллюстративно немаленькое и глубокое Послесловие к новой книге небезызвестного
М.Немцова. Послесловие называется по-гребенщиковски метко “Блюз простого человека”, но само по себе оно не
столь уж и просто. Начать хотя бы с того, что этот текст аранжирован по частям, имеющим самостоятельные названия
и функции: Занавес, Ложа, Сцена, Одинокий голос человека, Толпа. (Я бы для разрядки добавил что-нибудь типа Все
эти вещи). Почти по такой же схеме организовано и послесловие переводчика “Охоты на овец”. Называлось оно
“Лучший способ потратить деньги, или что делать в период острой джазовой недостаточности” (сколько всего
знакомого!) и состояло из таких частей: Overture, The first take, Allegro non troppo, Part One, Scherzo, Part Two, Vivo,
Vivace, Coda. Любопытно, не сговорились ли они все-таки? Вроде бы, нет. У известного своей кондовой японистостью
Коваленина в финале послесловия играет дзенский джаз - герой Мураками обладает подчеркнуто элитарным
праксисом: “искать дорогу в постоянно изменяющемся мире, не теряя своей оригинальной мелодии”, что бы там ни
было, хоть трава не расти, хоть потоп, хоть синим пламенем все.

У Немцова несколько иной мелодический ход, хотя он и использовал кое-какие аккорды Коваленина из его перевода
журнального интервью Мураками. Тоска. Пустота. Растворение. Фиксация высших достижений японского
клаустрофобического хозяйства. Ностальгическая меланхолия, выросшая на нынешних поп-дрожжах до размеров
глобального депрессняка. В принципе, так и есть. Но вот в чем важный вопрос - со всеми ли такое? У всех ли именно
так?... Герой “Пинбола 1973”, к примеру, восстанавливает свою помятую бытием ауру и прочие биологические контуры
под джаз Стэна Гетца и Чарли Паркера - а это, что ни говори, не самая мрачная музыка, да и не самая тоскливая.

Максу Немцову, очевидно, было просто тяжело. Помимо конкретики комментариев прозы Мураками, выдержек из
писательских интервью, каких-то документальных моментов, в послесловном тексте настойчиво репрезентируются
“двумерное абстрактное городское пространство, в котором не живут люди - и даже персонажи не живут”, “живая
реальность и человеческое существование”, ставшие раритетами, “мусор” как единственный эквивалент нашей
повседневности. “Реальность “нормальной” жизни практически кончилась” - вот что случилось, дорогие читатели.
“Пассивный и крохотный мир” у “бездны отчаяния” - вот как обстоят наши дела. И на этой пронзительной тоскливой
ноте в какой-то момент автор “простого Блюза” уже как бы оставляет Мураками-сана в стороне и самозабвенно,
авторитетно, упоительно поет нашу общую скорбную песнь. Кажется, что главный бомбардир русского перевода с
“Лавки языков” слишком усердно тренировался на негативном иноземном материале. Ну, не мог же Макса так
загрузить, допустим, Гай Давенпорт, которого он замечательно вживлял в наше родное языковое поле? Нет, не мог.
Может быть, основная вина лежит на великом да ужасном Берроузе с его всяческими “Последними словами” и
“Электронными революциями”? Вряд ли - Берроуз, конечно, сумрачен, но жизнеутверждающ. Может быть, дело во
всех этих текстах разом, в этаком кумулятивном эффекте литературы времен “заката цивилизации”? Кто знает.

Факт же для меня оказался таков: тоска Мураками ни в коем случае не равна тоске М.Немцова, а по стилистическому
напору и эпистолярным излишествам даже уступает ей. То ли особенности национального лит.анализа таковы, то ли
неслучайное стечение жизненных обстоятельств, но “Блюз простого человека” раскрывает на полутора десятках
книжных листов такую пропасть трагедии и отчаяния, такой ужас современного мира, что об амбивалентных и
медитативных поступках протагонистов Мураками как-то забываешь. Как говорится, “и объяли меня сточные воды до
души моей”... Или, как это у Немцова: “А мир - мир за последнее время стал еще гаже повсюду. Были, знаем”.

Однако! Однако, в чем же дело? Отчего так гадок наш мир? Понятно, что сей философический вопрос затрагивает
известную арию мыслителя о том, что не будь этого гнойного мрака вокруг - не было бы у нас на руках творений столь
замечательных и гениальных авторов, как, например, Мураками. То есть, речь идет о таком хитром стимуле. Это
одно.

Другое - откуда вынырнули все эти “Эры Пустоты”, “нет-поколения” и умирающие лебёдушки Дугласа Коупленда? Где,
выражаясь мета-ботанически, корни планетарной тоски? Возможно, - и это было бы достойным завершением сего
эссе, - ответ может быть найден здесь, на этом “программерском” сайте выложены
переводы
работ американского исследователя Алана Картера, который известен своими смелыми вмешательствами в
стандартизированные парадигмы общественного мышления. Говоря короче, там можно найти весьма вероятные и
внятные (хотя перевод на русский оставляет желать большей внятности - это к М.Немцову намек) объяснения
всемирной тоски и глобального упадка. Речь идет о Самовоспроизводящемся устойчивом явлении, названном
M0 (“Эм-Зироу”). Это неорганический (информационный?) примитивный объект, паразитирующий на человеческой
популяции. Да-да, все очень глобально. Правда такова, что 97% населения нашей планеты в данный момент являются
допаминными наркоманами или “наркоманами ритуала”. Нейрохимичесая гипотеза касается давно известного
ингибитора допамина, количество которого в мозгу современного жителя 1-го, 2-го и 3-го миров чрезвычайно
завышено. Картина скуки, тоски и бессмысленной редупликации ритуалов весьма проясняется. В.Пелевин в
“Generation П”, выводя образ Орануса с его органами вау-воздействия, практически попал в унисон с картой Картера,
описывающего паразита М0. Только “допаминовая реальность” чуть больше дополняет данные истории
болезни.

Да, ритуалы, аддикция, тоска и отчаяние. Унификация и стандартизация душ. Похожесть “их” гадости и “нашей”. Одна
на всех болезнь, покруче банальной флоры. Естественно, все дело в восприятии. Через пару дней я все-таки
освободился от немцовской тоски (и это при наличии моей собственной!). Мир вокруг не плох и не хорош, он все еще
ДОСТАТОЧНО ИНТЕРЕСЕН и НЕПРЕДСКАЗУЕМ, что бы кто ни говорил из скучающих эстетов-торчков. И в
действительности никому не известно, что там, за поворотом. В том числе и Мураками. Оттого он так хорош, здоров
и вечен.

Напоследок хотелось бы искренне пожелать Максу Немцову персонального выздоровления, ибо, судя по всему, с его
уровнем допамина все в порядке, просто он где-то подхватил неслабую “блюзовую кручину”.