Проза

Начало

Продолжение

Часть вторая

До Московского вокзала мы добрались без особых обломов и приключений,
если не считать того, что Вика, заново открыв нежные чувства к
Владу, перешла в активное наступление на его шею, губы и язык
прямо на глазах у катившейся вместе с нами публики. Она цеплялась
за него, как вампирша, и, учитывая значительную прибавку в весе,
нормальную для женщин на седьмом месяце, ему приходилось нелегко.
Я вообще не знаю, как он это выдерживал, особенно, когда Вика
вдруг присела на его выставленное вперёд колено и, повиснув на
вытянутых руках, стала раскачиваться на нём, как на качелях. Помочь
я ничем не мог, поэтому с чистой совестью пошёл гулять взглядом
по вагону, чтобы только не видеть этого луна-парка. Особо колоритных
пассажиров я не обнаружил, только на скамейке напротив, чуть наискосок
от дверей, на которые я нагло облокотился, наплевав на запрещающую
надпись, сидел довольно забавный дядька, чем-то похожий на Винни-Пуха
(вы, наверное, уже заметили мою дурацкую склонность сравнивать
кого попало с героями мультфильмов?). Он читал какую-то книжку
в зелёном переплёте, то и дело запуская руку под расстёгнутый
ворот рубашки и почёсывая раскрасневшуюся волосатую грудь. Его
добродушное, бесформенное лицо то и дело расплывалось в улыбке,
он потрясённо тряс головой, быстро перелистывая страницу, и снова
сосредоточенно читал.

«Детектив какой-нибудь, наверное, – подумал я презрительно. –
Что ещё может дарить человеку столько эмоций?»

Место рядом с ним освободилось. Я подсел к нему, почти как к приятелю,
и покровительственно скосил глаза в его книжку. Я не мог в тот
момент видеть себя со стороны, но мне кажется, что я смертельно
побледнел, потому что с чёрно-белой, чуть зернистой фотоиллюстрации
на меня смотрело грустное женское лицо с припухшими полуопущенными
веками и разбитой губой. Длинные руки с растопыренными пальцами,
принадлежавшие, судя по всему, той же особе, лежали на столе,
рядом с головой. Тут же были сложены и остальные части тела, наподобие
кусочков пазла. Некоторые из них легко поддавались идентификации,
другие теоретически подошли бы куда угодно и выглядели универсальными
запчастями.

Вика в очередной раз взвизгнула на весь вагон, отвечая на какой-то
безобидный шлепок Влада. Я вздрогнул.

«Маньяк, больной, сумасшедший! – мне хотелось дать моему соседу
с книжкой как можно более точное определение. – А может, я зря
завёлся? Может, это просто какой-нибудь преподаватель судебной
медицины готовится к лекции, листает учебник...»

Любитель расчленёнки тем временем слегка поменял положение, правый
рукав его рубашки съехал вверх и на бледном рыхлом запястье мелькнула
татуировка – грубая и неаккуратная, будто кто-то небрежно проехался
по коже шариковой ручкой. Однако форма этой татуировки чем-то
напомнила мне знак, под которым уже почти неделю ныло моё плечо...

Я надеялся, что обознался, но проверить уже ничего не мог – мы
подъехали к нашей станции, и Влад, скосив на меня один глаз, как
на собачку, не нуждающуюся в специальном приглашении, под руку
вывел Вику из вагона. Я вскочил и побежал за ними, может быть
ещё быстрее, чем собака.

– Что означает этот знак? – попытался я уже на платформе развернуть
Влада к себе. – Ты обещал сказать!

Тот, казалось, ничуть не удивился этому налёту, хотя сразу понял,
о чём речь.

– Не сейчас, прекрати, – сказал он ровно и вкрадчиво, демонстративно
не глядя в мою разгорячённую физиономию.

Вика уже удивлённо хлопала глазами, попеременно фиксируя взглядом
то меня, то Влада. Слава Богу, её любопытства хватило ненадолго,
и, шагнув на эскалатор, она переключилась на разглядывание какого-то
рекламного плаката.

Я понял, что и мне пора отвлечься от приключения в вагоне и попытаться
придать своему лицу расслабленное, чуть ироничное выражение. Возможно,
я слегка перестарался, потому что люди, съезжавшие по эскалатору
вниз, косились на меня как-то особенно недоброжелательно. Ну что
ж, всем не угодишь! Тем более, если честно, они меня раздражали,
возможно, даже намного больше, чем я их. Я ненавидел толпу вместе
с этим монотонным, нарастающим ропотом, который всегда следует
за ней, даже если она дала себе обет молчания.

И вдруг со мной произошло нечто странное, похожее на видение или
галлюцинацию. Не знаю, есть ли тому какое-либо физиологическое
объяснение, но я как будто забылся на пару мгновений. Низкий белый
потолок, резиновые поручни, равномерный гул – всё потеряло своё
значение. Вместо этого в моём сознании проплыла картина тихого
деревенского вечера. Впрочем, деревня была тут ни при чём. Я видел
только поле – пустое и необитаемое, как марсианский пейзаж. Но
именно в этой пустоте было что-то настолько успокаивающее и завораживающее,
что я тут же почувствовал приступ острой ностальгии по этому месту
и желание идти туда, если понадобится, вслепую и на ощупь...

Необходимость сойти с эскалатора прервала моё наваждение. И тут
я впервые понял, что двигаюсь в правильную сторону и что, если
я не хочу сбиться с пути, мне нельзя терять ни минуты.

– Скорее к кассе! – окликнул я Вику и Влада, которые плелись за
мной немного неуверенно, вероятно ослабев от взаимных ласк.

– Нет, давайте сначала мороженое купим, – запротестовала Вика.
– Здесь всегда очень вкусное продаётся...

Разумеется, Влад тут же повёл её за мороженым, наверное, в тайне
надеясь, что она хоть на время оставит его в покое со своими поцелуями,
если её рот будет занят чем-нибудь другим.

На площади перед вокзалом наблюдалось повседневное сезонное волнение:
кто-то бежал на поезд, кто-то отчаянно догонял воришку, стянувшего
у него кошелёк, кто-то просто рассеянно топтался на месте, мучительно
соображая, зачем же его сюда занесло. Возле главного входа стояла
шеренга девочек-сектанток, исполнявших под руководством высокого
мужчины в соломенной шляпе какие-то баптистские гимны. Я хотел
пошутить на тему того, не узнала ли Вика в этих хористках своих
недавних гостей, одаривших её Библией прямо на дому. Но увидев,
насколько надменно она воротит нос от юных певичек, понял, что
лучше об этом не упоминать. Однако пока мы стояли в очереди за
мороженым, уличный концерт всё настойчивее давил на наше подсознание.
Не сговариваясь, мы стали поворачивать головы к баптисткам, с
брезгливым любопытством разглядывая их нехитрое шоу.

Одеты они все были в почти одинаковы белые рубашки с рукавами
до локтей и серые юбки, едва прикрывающие колени и то и дело взлетающие
вверх от порывов ветра, который, как всегда, свободно гулял по
площади Восстания. Впрочем, покушения природной стихии на благообразность
их гардероба мало волновали сектанток: они пели как ни в чём не
бывало, и даже когда очередной порыв грубо вырвал у одной из них
листок с нотами, она не тронулась с места и продолжала широко
раскрывать рот в такт вычурным движениям дирижёра.

Я не мог себе представить, что они когда-либо прекратят этот слаженный
концерт по своей воле. Однако через пару минут стало очевидно,
что гармония божественных песнопений нарушена. Нет, голос ни одной
из девушек не дрогнул и мимика не выдала какого-либо неподобающего
внутреннего движения. Но волнение и тревога уже поднимались к
петербургским крышам вместе с бодрыми гимнами. Что-то было не
так, и мне, как опытному психологу-любителю, хватило всего нескольких
мгновений, чтобы выхватить из толпы виновницу дисгармонии. Это
была старушка – маленькая и круглая, как колобок, одетая, вопреки
всем сезонным и метеорологическим соображениям, в пальто с меховым
воротником, впрочем, потёртое и дырявое, что уже отчасти приближало
его по степени утеплённости к летним стандартам. На её плечах
лежал широкий русский платок с потрёпанной бахромой. Короткие,
седые волосы были всклокочены на зависть любому панку. А в остальном
– обычная бабушка, которая от нечего делать остановилась посмотреть
на уличный концерт. Но постепенно росло подозрение, что аккуратным
девочкам в хоре ничего хорошего от неё ждать не приходилось –
слишком уж близко продвинулась она вперёд, слишком уж пристально
наблюдала за представлением, слишком уж развязная улыбка расплывалась
по её лицу... Девочки пели теперь, казалось, не просто так, а
назло этой непрошенной зрительнице, как будто заранее пытаясь
её перекричать. Однако на старушку это не произвело должного впечатления:
она не только не отступила на более приличную дистанцию, но даже
как-то ободрилась, завелась и стала активно вертеть тазом, имитируя
танцевальные движения в стиле Шакиры.

Теперь уже прохожие останавливались, чтобы посмотреть на свихнувшуюся
старушку. Вика, только что получившая своё мороженое, тоже увлечённо
наблюдала за живописной жанровой сценкой. Думаю, ансамбль баптисток
сам по себе ещё никогда не собирал столько народу! Между тем,
старуха по-настоящему пустилась в пляс, широко, по-русски раскидывая
руки, но не забывая при этом и восточных движений бёдрами. Девушки
из хора упорно продолжали петь, не подавая явных признаков смятения.

«Эх, запевай гармонь!» – крикнула старуха наперекор евангельским
куплетам и почти томно взмахнула в воздухе потрёпанным платком.

Зрители снисходительно захихикали. Кое-кто даже хлопнул в ладоши.
И вдруг дирижёр в шляпе волевым жестом остановил пение. Эффектно
выждав пару мгновений, он развернулся к публике и все ахнули от
изумления – его глаза были выпучены почти до предела, а рот приоткрыт
в гримасе нечеловеческого ужаса.

– Дьявол! – крикнул он, не меняя выражения лица. – Среди нас находится
дьявол!

Вероятно, он сам верил в то, что говорил, потому что его испуг
частично перекинулся на окружающих. Многие невольно огляделись
по сторонам и даже чуть пригнули головы, будто боялись, что кто-то
прыгнет на них сзади. Однако все почти сразу сообразили, что его
слова относились к танцующей старушке, которую эта обличительная
реплика не только не смутила, но и вдохновила на новые танцевальные
пассажи.

– Будем молиться об изгнании беса! – провозгласил мужчина в шляпе.

По его знаку девочки из хора послушно зажмурились (видимо, воспроизводя
давно заученную на этот случай процедуру) и затараторили какую-то
молитву, дружно затопав ногами для пущего устрашения.

Немного ошарашенная старушка прекратила отплясывать и замерла
в вопросительной позе, задумчиво ковыряя в носу. Казалось, ей
самой любопытно посмотреть на то, как из неё будут изгонять беса.

– Ого! – выдохнула Вика, сладострастно ввинчивая язык в подтаявшую
пломбирную массу.

– Если дьявол не сбежал от их пения, то теперь его уже ничем не
испугаешь, – мрачно заметил я.

– Да что вы в самом деле! – рассмеялся Влад, будто мы и вправду
нуждались в разъяснениях на тему методов укрощения нечистой силы.
– Зачем же дьяволу вселяться в такую вот бабушку? Его привлекают
экземпляры помоложе и посимпатичнее, – он подмигнул Вике и обвил
рукой её талию.

Однако Вика не оценила шутку и, подняв на него немного испуганный
взгляд, поспешно отстранилась.

– Пойдёмте! – рассеянно сказала она. – Мне надо в туалет!

Желание дамы в таких случаях – закон, поэтому, так и не досмотрев
до конца спонтанный сеанс экзорцизма, мы переместились в вокзальный
холл.

– Ждите меня у кассы, – скомандовала Вика, намётанным глазом сразу
вычислив координаты схематичной парочки, красовавшейся на вывеске
интересующего её заведения.

Разумеется, она, как и все женщины, очень спешила туда, зато абсолютно
не торопилась обратно. Так что за время ожидания мы с Владом успели
не только купить три билета до Саблино и разобраться в ребусе
расписания, но даже немного заскучать. Правда, когда Вика наконец
появилась, мы почти раскаялись в том, что слишком легкомысленно
отнеслись к её долгому отсутствию – такая она вернулась бледная
и напуганная. Первая мысль была, что ей стало плохо. Но Вика не
дала себя ни о чём расспросить.

– Вот! – она с ходу протянула нам мятый листок из линованной школьной
тетради. – Что это такое? Вы мне можете сказать?

– Где ты это взяла? – поморщился Влад, очевидно отказываясь верить
в чрезвычайную важность документа.

– Где была, там и взяла! – чуть ли не крикнула на него Вика, смахнув
с пылающей, как гранат, щеки, отбившуюся от причёски прядь.

– Послушай, давай всё по порядку, – предложил Влад. – Ты шла из
туалета и тебе вручили листовку очередной партии, так? Никогда,
правда, не видел рукописных листовок, но что-то в этом есть...

– Кончай издеваться! – потребовала Вика, но всё же снизошла до
объяснений, чуть понизив голос: – Это висело прямо в туалете,
в кабинке на двери. Понимаете?

– Понимаем, отчего же не понять? – резонно вставил я. – Раньше
в туалетах всё больше прямо на стенах писали, а теперь, видимо,
культурно – бумажки прикрепляют.

– Да это же письмо! – усмехнулся Влад, заглянув наконец в туалетный
манускрипт.

– Открытое письмо! – предположил я, склоняясь вместе с ним над
бумажкой, исписанной внятным, скуповатым на размах почерком.

Под небольшой дырочкой, как от укола (видимо, от кнопки, которой
его пришпиливали к дверям) значилось буквально следующее:

– Кто это был? – увидев, что мы справились с чтением, Вика тут
же призвала нас к ответу.

– Тут же написано! – не удержался я от шутки, хотя и видел, что
ей не до смеха.

Она демонстративно отвернулась и обратила все свои надежды к Владу.
Тот пытался воздействовать успокаивающе:

– Ну больной какой-то, наверное. Меньше вообще надо всякие дурацкие
надписи читать. А уж с собой тащить эту бумажку совсем не стоило...

– Так это же для меня написано! – искренне воскликнула Вика.

Мы с Владом переглянулись.

– Послушай, – я решил исправить свою недавнюю бестактность и взять
на себя дальнейшую разъяснительную работу. – Такие вещи не относятся
ни к кому конкретно. Это хулиганство, понимаешь? Он написал в
надежде, что какая-нибудь женщина прочитает, а теперь сидит и
радуется. Ты совершенно случайно на него попала.

– Но откуда он узнал, что я беременная? – допытывалась Вика.

– Да ниоткуда! – рассердился я. – Он про беременность ничего конкретно
не говорит. Это просто так, для усиления воздействия.

– А каким образом он вообще попал в женский туалет? – продолжала
недоумевать Вика. – Там ведь уборщица всё время ходит.

– Вот этого мы уже никогда не узнаем, – немного раздражённо перебил
её Влад. – Кстати, электричка через семь минут. Если есть ещё
желание куда-то ехать, предлагаю двинуть к платформе.

Не дожидаясь нашего ответа, он развернулся и сам последовал своему
совету, попутно скомкав таинственное послание и кинув его на землю.
Вика нехотя засеменила вслед за ним. Пропустив их вперёд, я наклонился
и быстро поднял брошенную бумажку.

«Для истории», – подумал я, на ходу складывая её в карман.

В вагоне электрички, куда мы успешно погрузились, царила несколько
апокалиптическая атмосфера. Пассажиры выглядели нервными и дёргаными,
будто перед отправкой эшелона в Сибирь. А между тем, все ведь,
наверняка, как и мы, всего лишь ехали на дачу. Хотя наша маленькая
компания тоже не выделялась особо хорошим расположением духа.
Вика сразу же придвинулась вплотную к окну и, положив обе руки
на живот, демонстрировала полное равнодушие к процессам, происходящим
вне её беременного организма. Я уже начинал серьёзно сомневаться
в том, что с женщинами в таком положении вообще можно предпринимать
какую-либо увеселительную прогулку, и это меня, конечно, не веселило.
Однако Влад, казалось, только сейчас начинал входить во вкус предстоящего
путешествия.

– Эх, может, ещё и искупаться удастся! – размечтался он, поудобнее
разваливаясь на сидении. – У вас там озеро есть?

– Какое озеро? – рассеянно отозвалась Вика, так внимательно провожая
взглядом уплывающий вокзал, будто непременно хотела напоследок
запечатлеть его в своей памяти во всех подробностях.

– Лебединое! – с издёвкой уточнил Влад.

– Озера нет, – не отрывая взгляда от стекла, устало сообщила Вика.
– Но есть речка, если хочешь.

– А если не хочу, то её нет? Здорово! – беззлобно рассмеялся Влад.
– Люблю, когда выполняют все мои пожелания!

Он придвинулся поближе и обнял её за плечи. Вика не пыталась освободиться,
но сидела, как истукан, упрямо игнорируя его ласку.

– Что, далеко едете, молодые люди? – подмигнул нам немного потрёпанный
мужчина, пристроившийся на краю скамеечки в противоположном отсеке.

– В Саблино, – ответил я без особого энтузиазма.

– Может, в картишки? – незнакомец расплылся в обольстительной
по его понятиям улыбке.

– Давай! – сходу решил за всех Влад.

– Только не на деньги, – предупредил я со свойственным мне в таких
случаях благоразумием.

– Да какие деньги? – даже обиделся незнакомец, стремительно пересаживаясь
к нам вместе со своим рюкзаком. – Я что, напёрсточник какой-нибудь?
Просто время скоротать! Я к другу на рыбалку еду...

– Почему же не на деньги? – перебил его Влад. – Не на деньги скучно!
Никакого азарта! – продолжал он, не обращая внимания на мои укоризненные
гримасы. – Хоть по рублю-то с проигравшего надо брать?

– Ну, по рублю сойдёт, конечно, – согласился наш общительный попутчик,
уже вынимая замусоленную колоду карт. – В дурака? Дама тоже будет?
– он несколько жеманно покосился на Вику.

– Ну естественно! Почему же нет? – с некоторым вызовом ответила
Вика и, решительно откинув назад тяжёлые локоны, развернулась
к нему в ожидании раздачи.

– Скоро ли ребёночка ждёте? – поинтересовался круглолицый путешественник,
перемешивая карты.

– Скоро, – отрезала Вика, показывая, что более точных сведений
от неё не получить.

– Это хорошо, – одобрительно закивал картёжник. – Вот у меня двое!
Шалуны! Но в общем терпимо. Хотя и дорого всё это обходится. Но
я на стройке кровельщиком работаю, зарплата выходит неплохая.
Особенно если ещё на выходных у частников подрабатывать. Правда,
частники и спрашивают, будь здоров! Чуть что не так, сразу – переделывай!
А то, что мороз, может быть, 20 градусов, их не волнует! Ну не
сейчас, конечно, – уточнил он, откашлявшись. – Зато дома у частников
невысокие. Это хорошо. Потому что если свалишься, ничего, кроме
переломов, не будет. А вот когда на каком-нибудь городском объекте
крышу кладёшь, то чуть зазевался и всё...

– У вас там, что, страховки что ли нет? – полюбопытствовал я.

– Да есть какая-то, – махнул он рукой. – Должна быть, официально.
Но реально ей никто не пользуется, потому что со всеми этими верёвками
не успеть к сроку. Так что каждый сам за себя отвечает. Вот в
прошлом месяце один свалился, на всю жизнь инвалидом остался.
А мне так нельзя, у меня детишки.

– Ну ладно, раздавайте уже, – потребовала Вика, без особого участия
выслушавшая его историю.

– Это всегда пожалуйста, – согласился кровельщик, щедро, по-хозяйски
распределяя между нами свои заслуженные, пролетарские карты. –
Дама, конечно, ходит первой, – великодушно предложил он, демонстрируя
чудеса рыцарства.

Вика хмыкнула, но возражать не стала и после пары секунд размышления
сделала свой ход, немного боязливо посматривая в оставшиеся карты
в ожидании дальнейшего развития игры. Однако она зря беспокоилась:
выиграть ей, правда, не удалось, но и в дураках мы её тоже не
оставили. Ну а победителем стал Влад, который, не скрывая своего
законного удовлетворения, торжественно принял рубль у проигравшего.
Им, кстати, оказался наш новый знакомый.

– Да, карты у меня с самого начала говно были, – оправдывался
тот, пряча кошелёк обратно. – Так что и неудивительно!.. А, вот
теперь другое дело! – плотоядно прищурился он, когда началась
вторая партия. – С этими не пропадёшь!

Но он опять остался в дураках. А затем снова и снова. Влад всё
время выигрывал, и было видно, что он очень доволен собой, хотя
лично у меня этот кровельщик-рыбак, которого я сначала принял
чуть ли не за жулика, уже вызывал жалость. Он сидел над своими
тузами-козырями, наморщив лоб, и не мог понять, почему у других
карты кончаются быстрее. Я и сам этого, если честно, не понимал.
Было видно, что наш попутчик балуется картами не первый день и
смыслит в этом, пожалуй, побольше нас всех, раз повсюду таскает
за собой колоду. Да и не могло человеку уж настолько не везти!
Но факт оставался фактом: рублики его друг за другом переезжали
в карман к Владу. Пару раз ему даже приходилось разменивать более
крупные купюры у других пассажиров, что заставило почти полвагона
за неимением других развлечений сопереживать нашей игре.

Когда Влад в очередной раз небрежно сдал последнюю карту, кровельщик,
у которого оставалось ещё целых четыре, вдруг вскочил на ноги
и, забыв всё своё добродушие, вплотную подступил к сопернику.

– Я видел, что у тебя только что было две карты! Это наглый обман!
Куда ты дел вторую?!!

Влад равнодушно развёл руками:

– Я не знаю, о чём ты. Никакой второй карты у меня не было. Посмотри
сам!

– И посмотрю! – угрожающе заявил вечный «дурак». – А ну-ка, встань!

Влада, казалось, забавляло всё происходящее. Он с улыбкой встал
и дал осмотреть себя со всех сторон.

– А в трусы разве не полезешь? – усмехнулся он, когда разгневанный
кровельщик, ничего не обнаружив, начал заглядывать под лавку.

– Да вы с ума что ли сошли! – взвизгнула Вика, когда он неосторожно
задел её каблучок. – Ну обыщите ещё меня!

Она резко вскочила и на мгновение взметнула вверх подол платья,
почти как она делала это в пятом классе, только не так высоко.
И тут случилось самое странное: карта – это была, кажется, шестёрка
червей – выпала у неё из-под юбки, плавно приземлившись на грязный
пол.

– О Боже! Что это? – Вика, будто ошпаренная, отскочила в сторону.

– Так это ты ему подыгрывала, сука? – кровельщик мгновенно подобрал
важную улику и теперь держал её перед собой как иконку. – Люди,
посмотрите, он беременную девку поставил жульничать! А может,
– его лицо стало пурпурным от гнева, – ты и не беременная вовсе?
Может, у тебя там подушка? Или деньги наворованные?..

Он уже протянул было руку, чтобы проверить, но я вовремя успел
загородить мою бывшую одноклассницу. Однако всерьёз разбираться
с этим типом мне совсем не хотелось.

– Пойдёмте отсюда! – скомандовал я Вике и Владу, понимая, что
лучше не терять ни секунды, и первым подал пример, быстрым шагом,
переходящим в бег, двинув к выходу из вагона.

– Остановите их! – потребовал несчастливый игрок. – Разве вы не
видите, что это шайка?

Кто-то попытался поставить мне подножку, но дальше этого ленивого
жеста солидарности с жертвой предположительного обмана дело, слава
Богу, не зашло.

– Мы работаем, – вещал между тем пострадавший, – а они наши деньги
отбирают, да ещё и издеваются, бандюги!

Но я уже добрался до тамбура и немного обеспокоенно следил через
стеклянную дверь за тем, как мои друзья подтягиваются вслед за
мной, пробираясь между рядами угрюмых дачников.

– Да вышвырнуть их из поезда и всё! – услышал я чьё-то конструктивное
предложение, когда дверь снова отъехала в сторону, чтобы пропустить
ко мне Вику и Влада.

– Не надо! – Влад слегка придержал створку, чтобы сказать своё
прощальное слово аудитории. – Мы сами спрыгнем! Мы – каскадёры,
понятно?

На этой драматичной ноте мы покинули враждебный нам вагон. Впрочем,
и в следующем было решено не задерживаться, а идти как можно дальше,
до упора, во избежание возможных карательных акций. А то у сочувствующих
пассажиров напоследок, судя по их репликам, что-то уж слишком
разыгралась фантазия.

– Я не понимаю, я не понимаю, – жаловалась Вика прямо на ходу.
– Как ко мне попала эта дурацкая карта? Ты не видел, Денис? Может,
этот ненормальный сам мне её подсунул?

Я развёл руками. У меня не было никакого ответа, были только смутные
подозрения, но я не хотел их высказывать до поры, до времени.

– Это просто мистика какая-то, – подвела Вика итог, когда мы наконец
усталые и немного взмокшие сделали привал в достаточно отдалённом
от наших недругов вагоне. – Как эта дурацкая карта вообще могла
там оказаться? Я сначала думала, что это у него крыша поехала...

– Каждый кровельщик обязан следить за тем, чтобы его крыша была
надёжной и никуда не уезжала, – поучительно заметил я.

– Крыша – это роскошь, а не средство передвижения, – добавил Влад.

– Это роскошное средство передвижения, – поправил его я.

– Чего не скажешь о нашей электричке, – вздохнул Влад. – Долго
нам тут ещё трястись?

– Следующая уже Поповка, – сообщила Вика, всё ещё не до конца
оправившаяся от карточного испуга. – Значит, через одну.

«Ну и слава Богу», – подумал я.

Мне только сейчас стало по-настоящему ясно, каким напряжённым
был сегодняшний день, день моего великого освобождения от школы
(до которой я сегодня, кстати, так и не добрался). А значит, пришло
самое время по-настоящему отдохнуть, отвлечься, оторваться. А
где же ещё этим заниматься, как не на даче?

(Продолжение следует)