Проза

Начало

Продолжение

На этот раз Вика находилась ещё под слишком сильным впечатлением
от своего испуга, чтобы обидеться на его выходку. Поэтому мы просто
пошли дальше. Как ни странно, последний отрезок пути мы преодолели
с особенной лёгкостью. Наверное, открылось второе дыхание. Правда,
когда мы уже сворачивали в нужную нам улицу (улицы здесь не носили
названий, а были просто пронумерованы, как линии Васильевского
острова), Вика поранила босую ногу осколком бутылки.

– Ай! – воскликнула она обречённо.

Ранка была совсем небольшая и едва пропускала нерешительные капельки
крови, но обработать её всё же было надо.

– У вас дома есть аптечка? – поинтересовался я.

– Не знаю. Нет, наверное, – отозвалась Вика, с досадой рассматривая
порез. – Мы ж не живём там почти. Может, у тёти Дуси спросить?

Она огляделась, будто надеясь, что добрая тётя Дуся уже сама спешит
к ней, размахивая походной аптечкой. Но никто ниоткуда не спешил,
только бледно-серая лягушка скачками меряла дорогу.

Взяв инициативу в свои руки, Вика кое-как доковыляла до низкой
железной калитки, за которой сквозь непричёсанный кустарник еле-еле
виднелись очертания стоявшего в глубине дома.

– Тётя Дуся! – несколько раз крикнула пострадавшая, вытягивая
шею и перегибаясь через решётку.

Ответом была тишина. Даже ни один листик в хозяйстве тёти Дуси
не соизволил дрогнуть.

– Странно, она всегда дома, – раздражённо сообщила Вика. – Не
слышит, наверное.

– Глухая? – сочувственно поинтересовался Влад.

– Да ты что! – обиделась Вика за соседку. – Ей лет пятьдесят,
может. Но на работу не ходит давно. Всё время в огороде, пока
мужа нет... Тётя Дуся! – попробовала она ещё раз изо всех сил.

Никто не откликнулся. Мы подождали ещё немного, но вообще-то было
заметно, что это безнадёжно. Влад закурил сигарету, Вика завистливо
сверкнула на него глазами, но не решилась попросить одну для себя.
Я увидел, что она слегка дрожит и предложил ей свою спортивную
кофту, которую успел на всякий случай кинуть в сумку, выходя утром
из дома. И вправду, становилось довольно свежо. Не говоря больше
ни слова, Вика развернулась и пошла прочь от владений так некстати
отлучившейся тёти Дуси. Впрочем, улица теперь вообще напоминала
участок территории, поражённой нейтронной бомбой. Ни в одном из
домов не подавали признаков жизни.

– Уже недолго осталось, – пообещала Вика, и это успокаивало.

Ранка на её ноге, кстати, уже не требовала специальных процедур.
Кровь успокоилась как-то сама собой. Но Вика всё ещё прихрамывала
– не то из осторожности, не то просто по инерции.

Улица постепенно подходила к своему логическому завершению. Видно
было, что впереди она упирается в низкие плотные кусты, за которыми
нечёткими пунктирными линиями прорисовывались не то поля, не то
болота. Перед одним из последних домов мы притормозили.

– Вот и пришли, – сказала Вика и вдруг, будто её вспугнули, распахнув
праздно поскрипывающую калитку, бросилась во двор.

Сначала мы подумали, что у неё просто крыша поехала на радостях,
но когда она, шумно дыша и смешно придерживая живот, забралась
на крыльцо, чтобы тут же влететь внутрь через незапертую дверь,
стало ясно, что это сигнал тревоги. Мы догнали её уже на веранде.
Она стояла посреди ассорти из разбросанных по полу предметов нехитрого
дачного обихода. Деструктивный натюрморт дополняли перевёрнутые
пустые бутылки и горки высохших окурков. На несвежих загородных
обоях можно было различить следы грязных ботинок, отпечатавшихся
на них наподобие фресок. Очевидно, на даче кто-то побывал в отсутствие
хозяев, и этот «кто-то» не отличался ни чистоплотностью, ни уважением
к укладу жизни законных владельцев. В прилегающих к веранде комнатах,
куда Вика, переборов страх и отвращение, решилась наконец заглянуть,
каждая вещь выглядела сдвинутой, смещённой, разбитой или разорванной.
Это была эпидемия хаоса, которая грозила перекинуться и на нас.

– Ненавижу! – закричала Вика, заламывая руки перед старыми куклами,
валявшимися в глубокой коме рядом с иссечённым ножичком сервантом.

Я тактично перешагнул попавшиеся мне под ноги страницы из какой-то
детской книжки, на секунду удивившись натуралистично искажённому
лицу сказочного злодея, смотревшего на меня с одной из иллюстраций.

– Сволочи! Подонки! – Вика, не успевая вытирать слёзы, металась
между осквернёнными объектами.

– Украли что-то? – поинтересовался Влад, усаживаясь на подоконник
и вынимая очередную сигарету.

– Тебе этого мало? – закричала на него Вика, срывая со стены наполовину
вывалившийся из рамы эстамп с изображением какой-то загородной
сценки из Ренуара.

– Прекрати истерику! – потребовал Влад. – Лучше проверь, на месте
ли ценные вещи.

– Вот мои ценные вещи! – Вика схватила за волосы одну из кукол
с безжизненно повисшими в результате пережитых потрясений веками.
– Вот, вот и вот! – теперь она махала руками уже во все стороны
без разбора. – Это моё детство, моя жизнь! Я никогда не прощу
этим свиньям!

– Ладно, что ты предлагаешь? – спросил Влад тоном, холодным, как
ушат воды.

Вика сжала кулаки, будто сдерживая подступающую ярость, присела
на корточки и закрыла голову руками.

– Родители разберутся, – сказала она наконец.

– Правильно, – одобрил Влад. – И нечего зря портить настроение
себе и нам. Мы ведь сюда отдохнуть приехали.

– Как? – не поняла Вика. – Ты... собираешься здесь остаться? –
она смотрела на него прозрачными от слёз и удивления глазами.

– А зачем же я, по-твоему, сюда тащился? Раз пришли, надо довести
дело до конца. Правда, Денис?

Я машинально кивнул, хотя отдыхать на этой даче, да и вообще в
этой деревне мне как-то расхотелось. Впрочем, дорога назад казалась
ещё более ужасной, почти непреодолимой, так что я действительно
готов был согласиться.

– Или, знаешь что? – продолжал Влад, насаживая Вику на свой взгляд,
как на крючок. – Беги прямо сейчас к соседям, звони родителям,
вызывай милицию! Вот милиция-то тебе тут всё по-настоящему и перевернёт!
А найти они никого всё равно уже не смогут...

– Ты прав, – тихо призналась Вика. – Но как же быть?

Я заметил на тумбочке приёмник с погнутой антенной и с любопытством
начал тестировать его работоспособность. Пары лёгких движений
руки хватило на то, чтобы спровоцировать прибор на какой-то стилистически
неуравновешенный хит, а когда я поднял глаза, они уже вовсю обнимались.
Так что музыкальное сопровождение пришлось как раз в тему. Чего
не скажешь обо мне. Я собирался было поискать среди хлама ещё
что-нибудь интересненькое, но тут неожиданно воспрянувшая духом
Вика решила покончить с упадочным настроением.

– Значит так, – заявила она, выходя на середину комнаты, – вы
мне сейчас принесёте воды из колонки, и я попытаюсь немного прибраться.
Хотя бы на веранде. Да, и ещё отодвиньте вот эту кровать! Под
ней ход в погреб. Не думаю, что эти кретины до него добрались.
Там всегда лежит немного продуктов – картошка, крупа, макароны.
Так что без обеда не останемся!

Мы с Владом подвинули в сторону кровать, на которой валялись остатки
скомканного постельного белья, и убедились, что замок на люке,
ведущем в погреб к запасам продовольствия не тронут. Бодро натаскав
воды из колонки на противоположной стороне улицы, мы оставили
Вику наедине с её хозяйственными хлопотами и пошли прогуляться
по территории. Тем более, что повод для этого был достаточно уважительный.
Другими словами мы искали туалет, который по уверениям Вики находился
в огороде за сараем. Огород оказался просторной неухоженной поляной,
условно разлинованной на грядки, очевидно уже давно не рожавшие
ничего, кроме сорняков. Туалетный домик также не обещал ни уюта,
ни комфорта. Через крупные щели в грубо сколоченных, позеленевших
от плесени досках курсировали стайки навозных мух. Не сговариваясь,
мы разошлись по разные стороны от этой антисанитарной избушки
и, повернувшись к ней передом, реализовали естественную потребность
прямо на свежем воздухе.

Ну вот, теперь я по-настоящему почувствовал, что начался отдых.
Не дожидаясь, пока Влад будет готов, я пошёл через огород, то
и дело спотыкаясь о какие-то замаскированные травой кочки. Было,
в общем-то, уже понятно, что на другом конце дачного участка мне
не покажут ничего нового и интересного, но потребность в движении
подгоняла меня вперёд. Я остановился только у ограды, имевшей,
впрочем, чисто символический характер. Не думаю, что натянутая
в два ряда проволока могла стать для кого-то серьёзным препятствием
– на пути в ту или в другую сторону. Но и лезть через неё прямо
сейчас тоже не хотелось (хотя уходящие за горизонт поля и будоражили
воображение).

– Не понимаю, – сказал я Владу, который нагнал меня почти незаметно,
– зачем поле отгораживать от поля?

– Для порядка, наверное, – усмехнулся Влад. – Впрочем, я тоже
никогда не понимал таких вещей. Но некоторым приятней за загородкой,
даже если внутри ничего нет.

Я развернулся и пошёл назад по тем же тоскливым кочкам, подыскивая
место для отдыха. Мой выбор пал на сравнительно гладкий участок
травы под неестественно распластавшим свои лапы деревцем неизвестной
мне породы. Я прилёг на землю и начал бесполезное наблюдение за
посеревшими за день облаками, образующими рваные узоры между нависавшими
надо мной тонкими ветками, едва посыпанными нежной листвой. Влад
присел рядом и, сорвав какую-то травинку в форме колоска, начал
водить ею по моему лицу, шее и животу – там, где футболка чуть
приподнималась над брюками. Мне было приятно, но я не подавал
виду, только закрыл глаза, чтобы освободить себя от всякой ответственности
за происходящее.

– Послушай, – я чувствовал, что у нас нескоро ещё появится возможность
для откровенного разговора, – давно хотел тебя спросить: откуда
ты? Зачем ты приехал? И что ты у нас вообще всё это время делаешь?

– У кого «у нас»? – переспросил он.

– У нас, в Питере, – пояснил я.

– Ну так мы давно уже не в Питере, – сказал он, испытывая травинку
у меня на локте.

– Меткое наблюдение! – поддразнил я его.

– Ты прав, – отозвался он серьёзно, – не стоит заострять внимание
на конкретном расположении в пространстве. Я пришёл сюда, и вот
теперь я с вами, где бы вы ни находились.

Его травинка заползла сверху мне под футболку. Стало особенно
щекотно, и я перевернулся на бок, к нему спиной.

– А из какого ты города? – спросил я, сам удивляясь, что мы до
сих пор никогда не заговаривали об этом

– Этого города больше нет.

– И куда же он делся? – я готов был принять это за очередной каламбур.

– Скажи спасибо одному высокопоставленному маньяку – из тех, что
считают, что им сверху лучше всех видно. Чересчур полагался на
мудрецов, которые писали для него толстые отчёты, а выйти к людям
по-нормальному так и не решился.

– Так что же он такое сотворил? – недоумевал я.

– Потоп, – коротко ответил Влад, и его травинка прошлась по моему
затылку. – Тогда много городов затопили для сооружения чего-то
нового...

– Плотины? – догадался я.

– Чего? – не понял Влад.

– Ну, плотины. Я слышал, в 80-х для постройки плотин целые посёлки
расселяли и под воду пускали.

– Да, наверное.

Мне показалось, что он задумался о прошлом, с которым у него очевидно
были связаны свои, тяжёлые воспоминания, и потому решил не отвлекать
его расспросами. Вместо этого я снова перевернулся на спину и
продолжил изучение облаков, постепенно темневших у меня на глазах,
как опущенный в воду лист бумаги.

– Интересно, что это за дерево? – спросил я наконец, переключая
своё внимание на ветки, расползающиеся с почти змеиной гибкостью
у меня над головой.

– Яблоня, наверное, – пожал плечами Влад.

– А как ты думаешь, яблоки на нём ещё будут?

– Почему же нет? Обязательно будут. Только мы этого не дождёмся.

– Как знать, – пошутил я. – Смотря сколько Вика провозится с обедом.

– Ненавижу сидеть сложа руки! – признался Влад. – Особенно, когда
работы вокруг полно!

Он вскочил на ноги и выдернул торчащую из жёсткого грунта лопату,
оставленную кем-то, наверное, ещё с прошлого лета.

– Надеюсь, ты не собираешься перекопать сегодня весь огород? –
засмеялся я.

Если честно, у меня сложилось мнение, что Влад вообще не приспособлен
к грубому физическому труду, хотя в его сложении этому, казалось
бы, ничто не противоречило. Но ведь тут нужны не только широкие
плечи, но и терпение, навыки, желание, наконец. А все эти внутренние
качества в одном пакете как-то трудно было в нём заподозрить.

– Брось, – посоветовал я, когда он перевернул лопатой первый ком
земли.

Но он не бросил, а напротив, продолжал неожиданно ловко работать
инструментом. Вскоре ему пришлось скинуть футболку, хотя жара
давно уже схлынула. Я не угадывал в его действиях никакой системы
и не понимал смысла этого произвольного вскапывания. Вдруг несколько
горстей земли упало прямо на меня. Влад подмигнул, давая понять,
что это не случайность. Теперь он старался зачерпывать лопатой
не слишком большие порции, чтобы потом безболезненно опрокинуть
их мне на грудь или на живот. Я тут же вошёл во вкус этой несколько
зловещей игры и нарочно лежал, не двигаясь, чтобы не разрушить
уже образовавшихся на моём теле аккуратных горок. А когда немного
земли попало мне прямо на лицо, я почувствовал особенный восторг.
Больше всего не хотелось вставать, и мысль о том, что когда-нибудь
это всё равно придётся сделать, была единственным, что омрачало
весь процесс. Влад от души смеялся своей затее, и я не отставал
от него, потому что действительно никогда не видел ещё ничего
более забавного.

– Мальчики, что вы делаете? – оборвала весь кайф Вика, прибежавшая
за нами в огород. – Копать здесь бесполезно, – начала она объяснять
с несколько испуганным видом. – Земля слишком плохая. Всё равно
в неё нормально ничего не посадишь.

– Так мы ничего и не сажаем, – возразил Влад. – Мы сами в неё
ложимся.

– Ну и ладно, – окончательно обиделась Вика. – Я тогда одна пойду
кушать.

– Постой! – я поднялся на ноги, отряхивая с себя неплодородную
землю. – Что ты там приготовила? Впрочем, я согласен на всё, если
это действительно можно есть.

Она надменно задрала подбородок и пошла к дому, не заботясь о
том, следуем ли мы за ней или нет. Но мы, конечно, следовали:
кому же хочется умереть голодной смертью, если впереди есть надежда
на что-то более интересное?

С обедом Вика действительно постаралась. Никаких кулинарных изысков
нас, конечно, не ожидало, но в дачных условиях и макароны с тушёнкой,
приготовленные на керосинке, уже почти предел мечтаний. Ну а с
учётом всех отягчающих наш визит обстоятельств Вика вполне заслуживала
особой похвалы.

В дом, всё ещё сохранявший свежие следы чужого вторжения, мы не
пошли, а расположились с тарелками прямо на крыльце. Вике приходилось
несколько раз убегать на веранду и накладывать нам с Владом добавку
из алюминиевой кастрюльки. Когда добавлять стало уже нечего, я
вспомнил о пиве, которое привёз с собой из города. Оставалось
две бутылки – как раз на нас с Владом: беременные женщины в расчёт
не принимались. Однако Вика клянчила так жалобно, что нам по очереди
пришлось уступить ей несколько глубоких глотков.

Вместе с сытостью, как это часто бывает, пришла страшная лень.
Даже обещанная речка временно не манила.

– А давайте рассказывать страшные истории! – вдруг предложила Вика.

– А тебе, это самое, можно? – засомневался я, кивая на её живот.

– Что за глупости! – Вика даже обиделась. – Давайте уже, начинайте,
пока совсем скучно не стало!

– Вот ты первая и начинай, – посоветовал Влад.

– Ну хорошо, – Вика, видимо, только этого и ждала. – Слушайте,
– она слегка раздвинула колени и, доверительно наклонившись к
нам, уперлась в них локтями. – Только если вы уже знаете, я не
виновата, – предупредила рассказчица. – Один человек, короче,
купил мясо с рук...

– Что значит «с рук»? – не понял я. – На рынке что ли?

– Нет, не на рынке! – возмутилась Вика, раздосадованная внесённой
мной поправкой. – Просто с рук и всё!

– Это же не шкаф и не раскладушка, чтоб ни с того, ни с сего с
рук продавали, – настаивал я на уточнениях.

– Не будь занудой! – оборвала меня Вика. – Хочешь – слушай. Не
хочешь – пойди погуляй. Ну вот, – продолжала она, – этот человек
засомневался в качестве мяса и понёс его к ветеринару.

– Мне уже страшно, – заметил я.

Вика бросила на меня полный негодования взгляд и упрямо продолжала:

– Ветеринар сразу обнаружил, что это не то мясо, с которым он
обычно имеет дело...

Я уже загибался от смеха:

– Надо же, а я-то думал, что ветеринар обычно имеет дело с животными,
а не с мясом. Ты же знаешь: «Приходи ко мне лечиться и корова,
и волчица». Или доктор Айболит их уже в виде мяса получал?

– Это, наверное, был ветеринар-патологоанатом, – предположил Влад.

Но Вика не давала сбить себя с толку:

– В общем, он отнёс это мясо в милицию и там разобрались, что
оно, скорее всего, человечье.

– Ага, вот в это верю, – кивнул я. – В милиции толковые ребята
сидят, они во всём разберутся.

У Вики уже был вид партизанки, которая во что бы то ни стало должна
выполнить боевое задание, несмотря на провокации врага. Так или
иначе, рассказ продолжался:

– Стали, короче, искать того бомжа, у которого купили мясо...

– Так это ещё и бомж был? Покупать мясо у бомжа – самое милое
дело. Думаю, всё прогрессивное человечество так и поступает!

Но, как выяснилось, у этой истории был ещё один неожиданный поворот.

– У этого бомжа, правда, не обнаружили ничего, – поведала нам
Вика. – Он сказал, что сам купил мясо у другого бомжа, а тот отослал
к третьему. Так раскрылась целая цепочка бомжей, которые жили
где-то в канализации и продавали мясо всему району. А откуда это
мясо бралось, никто не знает...

– Как откуда? – вставил я. – С рук, конечно. А так же с ног, живота
и других частей тела.

– Однако, – заключила Вика, не обращая на меня внимания, – в этом
районе давно уже пропадали люди. Так что вполне может быть, что
кому-то довелось есть мясо своих родственников...

– Да, здорово! – похвалил я её. – Очень поучительно и очень страшно!

– Послушай, – возмутилась Вика. – Если ты такой умный, то рассказывай
сам!

– Да нет, продолжай, – ободрил я нашу Шахерезаду, – у тебя хорошо
получается.

– Фигушки вам теперь! – Вика демонстративно сжала губы, будто
опасалась случайно выронить хотя бы один лишний звук.

– Ну, давайте я что ли что-нибудь расскажу, – неожиданно выдвинул
свою кандидатуру Влад.

Мы повернулись к нему со смесью скепсиса и любопытства. Хотя во
мне, пожалуй, преобладало любопытство. И ещё я к своему ужасу
почувствовал, что уже испугался, несмотря на то, что Влад выглядел
совершенно расслабленным и, казалось, ничуть не заботился о том,
чтобы нагнать ужас.

– Это история о том, – начал он, – как еврейские дети ездили в
Освенцим.

– Ну вот! – не выдержала Вика. – А про что-нибудь другое нельзя?
Я про войну вообще не люблю!

– А это не про войну, – мягко возразил Влад. – Это про путешествие.

Он потушил окурок о деревянную ступеньку и продолжал:

– Путешествие было лёгким и приятным. Они просто сели в самолёт
и даже не заметили, как были уже почти на месте.

– Какой самолёт? – возмутилась Вика. – В лагеря на машинах отправляли,
или на поезде...

– На поезде слишком долго из Израиля, и неудобно, – пояснил Влад.

– Здрасьте! Приехали! – захохотала Вика. – Даже я знаю, что Израиля
во время войны ещё не было. Надо было лучше в школе учиться!

Я укоризненно посмотрел на неё: уж ей-то следовало помалкивать
про школьную успеваемость. Однако Влад ничуть не смутился.

– Про концлагеря и про Израиль мне не надо читать в учебнике,
– спокойно заметил он. – Тем более, что там всё равно больше половины
враньё! А про самое интересное, вроде моей истории, там вообще
не пишут. Вот только в газете была по этому поводу одна заметка.
Но короткая слишком и без главных деталей, чтобы читателей не
напугать, наверное.

У меня по спине пробежал холодок.

– На чём они там полетели в концлагерь? – переспросил я небрежным
тоном, чтобы не выдать себя. – На ракете? Ну, давай, что ли, дальше!

– Полетели на обычном самолёте, – терпеливо объяснил Влад. – Обычные
дети, из обычной израильской школы, которым государство оплатило
экскурсионную поездку в Польшу, на места Холокоста. А было это,
кстати, в позапрошлом году, почти в такой же тёплый майский день.
Долетели они, как я и говорил, прекрасно. Дальше добирались автобусом.
Ехали весело, ели кошерные бутерброды, пели песни на еврейскую
тематику. Уже на месте, сразу же набросились на ларёк с сувенирами.
Накупили открыток с видами бараков и сценами расстрелов. Подписали
их лаконично: «Мама, папа, не волнуйтесь! Я в Освенциме. Здесь
хорошо». И тут же закинули в почтовый ящик. Ну а потом пошли осматривать
исторические места. Глаза просто разбегались: хочешь – иди в крематорий,
хочешь – в газовую камеру, хочешь – просто гуляй по территории.
Набравшись впечатлений, они сделали запись в книге отзывов, которая
лежала на столе в одном из бараков. Писала от их имени самая примерная
девочка: «Страшно видеть, что фашисты делали с людьми. Они совсем
о них не заботились и даже убивали. Это не должно повториться!»
А внизу самый хулиганистый мальчик ещё приписал: «Кто хочет трахаться,
звоните вот по этому телефону». А потом все пошли к автомату пить
газировку. И тут кому-то пришла мысль: «А давайте не поедем назад?
Давайте здесь ещё останемся, хотя бы на ночь?» И хотя их ждала
комфортабельная гостиница и обзорная экскурсия по Варшаве на следующий
день, все согласились. Никому не захотелось уезжать из такого
интересного места. И когда сопровождающие учителя пришли их забирать,
они нарочно спрятались, затерялись в лагерном ландшафте. Учителя
подумали, что дети удрали в город, на дискотеку, схватились за
голову и побежали связываться с курирующей организацией. Ну, а
ребята тем временем, как и было условлено, собрались в самом отдалённом
бараке, где всегда царила полутьма (в дидактических целях), и
даже сторож туда избегал заходить, потому что страшно и ни к чему.
Вот там они и решили переночевать, чтобы почувствовать атмосферу
необычного места и, главное, чтобы было о чём вспомнить после
поездки, кроме рассказов экскурсовода. Всё вышло по плану: их
никто не заметил, просто по всему лагерю централизованно погасили
свет и задвинули замки – до следующего дня. Сначала школьникам
было очень весело: самые ловкие лазали вверх-вниз по многоэтажным
нарам, остальные гремели историческими алюминиевыми ложками об
алюминиевые же миски, которые лежали тут на столах без всякой
витрины, чтобы не нарушать традиционного антуража. А кто-то просто
целовался в углу. Но со временем все выдохлись, затихли, впали
в какую-то апатию и подумали: «Лучше уж мы были бы на дискотеке».
И тут, в воцарившейся тишине начали раздаваться странные звуки.
Немного похоже на шум труб, но ещё больше на гул голосов, нерешительный
и нестройный. Постепенно голоса становились громче, иногда переходя
во всхлипы, выкрики и вздохи. Дети в панике бросились к дверям,
но они, конечно, оказались закрыты. Тогда школьники заметались
по бараку, натыкаясь на нехитрую лагерную утварь и друг на друга.
И кому-то, представьте, повезло: нашлась-таки ещё одна, запасная
дверь, о которой до того никто не подозревал. Открыть её ничего
не стоило, она и сама была уже слегка приоткрыта. Все тут же ринулись
туда, потому что эта была последняя надежда не сойти с ума и дотянуть
до рассвета. Никого не волновало, что там их ждал только узкий
каменный коридор, освещённый тусклыми, замазанными извёсткой лампочками.
Они верили, что где-то должен быть выход и искали его на ощупь,
на крик, на шёпот. Иногда казалось, стоит только завернуть за
угол – и ты на улице. Пусть на самом заброшенном заднем дворе,
но всё же на свободе. Но там, за углом был только следующий угол
или какой-нибудь мемориальный фотоколлаж с расстрелами, или просто
ведро со стекающей в него по капле водой, просачивающейся из растрескавшегося
потолка. Они уже совсем выбились из сил, когда вдруг на стене
была замечена надпись, нацарапанная гвоздиком или ещё каким-то
предметом. Не очень чёткая и смазанная от времени, но при желании
можно было разобрать имена и фамилии всего класса. А рядом – стрелочка
и маленькая приписка: «Нам туда».

(Продолжение следует)