Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Начало

Продолжение

Добравшись до дома, он отнес ее в квартиру, потом вернулся и отогнал
машину на другой конец города. Обратно он приехал на убаюкивающем
странноприимном метро и сразу лег спать.

Когда он проснулся, он ничего не помнил. Но он уже настолько свыкся
с необъяснимым появлением в его жизни странных и пугающих вещей,
вроде этих бутылок, что смириться с мистическим возвращением ее
из плена и пятнам крови на ее теле ему было так же легко, как
завязавшемуся алкоголику свыкнуться с возродившимся пристрастием
и вновь обретенным смыслом жизни. Вот только звонить единственному
другу-собутыльнику, чтобы спросить, что было, и поржать с ним
вместе, почему-то не хотелось. Вроде они вчера поссорились, а,
может, и подрались, дело привычное, но в этот раз остался какой-то
уж очень неприятный осадок.

– Это магазин? Вас секс-куклы не интересуют? Чего сколько в партии?
А. Да у меня одна, зато какая!.. Как живая! Не надувная, а как
настоящая девушка. С металлическим скелетом. Любые позы может
принимать. Даже зубы есть и язык. Такой сайт знаете, риалдолл-дот-ком,
они этих кукол делают, они стоят десять тысяч долларов за штуку.
А я дешевле прошу, две тысячи всего. Не интересует? Ну, как хотите…

…Это Эмилия? Занята? Хорошо. Да нет, я по другому вопросу. Вам
не нужна девочка? Девушка, в смысле. Только она не живая. Нет,
нет. Это кукла. Такая, для взрослых дядей. Нет, не надувная. Вы
таких еще не видали, выглядит абсолютно как живая. Голубые глаза,
блондинка, грудь четвертый размер. Эксклюзивная модель. Клиенты
в очередь выстроятся. Я вам могу ее продать, а могу давать в аренду,
за процент. Тысяча долларов. Ну, договоримся. Подождите, может,
вы сначала посмотрите? Что?.. А, сама ты пи-пи-пи.

…Ребят, девочка нужна? Вот она, на фотографии. Пятьдесят долларов,
за час. Все делает. Во все места. Да тут, недалеко. Пойдемте.

Да, это она. А что? Нет, вы чего, где вы таких баб живьем-то видали?
В кино только. А живая такая явно не сраных пятьдесят долларов
в час стоит. Чего? Ну и валите отсюда, идиоты. Нихера вы не понимаете,
это ж мечта, можно сказать, вам шанс выпал, единственный раз в
жизни, такой красотой обладать. Ладно, ладно, я пошутил, вы не
идиоты, идиоты не вы. Эй, мужики, вы чего, кончайте, мужики, не
надо!..

Они вошли в квартиру и сразу как-то заполнили собой все пространство,
в котором не осталось больше места ни для какой другой жизни,
кроме их плотного, целеустремленного существования. На них были
дорогие длинные темно-серые пальто, сгустки сумерек.

Они сразу, каким-то долесекундным движением обездвижили его, он
даже не осознал, через какую часть тела пришла боль, как будто
через все, и упал на пол в коридоре.

Один защелкнул на его руке наручники и прямо за металл, механистично
равнодушный к его боли, чрезвычайно болезненно оттащил его через
падающие и бьющиеся бутылки в кухню и пристегнул наручниками к
батарее. Ну и ладно! Пребывая в похмельном аду, он поначалу воспринял
то, что с ним происходило, как само собой разумеющееся, логично
вытекающее из его физического и психического состояния.

Второй принес ее из комнаты, сдирая с нее на ходу одежду, бросил
на стол, вытащил из кармана выкидной нож, странно выглядящий в
его пальцах, обтянутых мягкой кожей дорогих перчаток, коим полагалось,
скорее, мять шоколадное тельце сигары, поигрывать золотой зажигалкой
или ключами от дорогого авто. Выщелкнув лезвие, он ВОТКНУЛ ЕЙ
НОЖ В НИЗ ЖИВОТА, И РАЗРЕЗАЛ ЕЕ СНИЗУ ДОВЕРХУ, ужасным пренебрежительным
неровным разрезом, засунул в нее руку и с хрустом вырвал из нее…
окровавленное, судорожно бьющееся маленькое сердце.

Он довольно показал другому небольшой черный цилиндрический контейнер,
с маленьким циферблатом, на котором бежали, сменяя друг друга,
светящиеся цифры, нажал какую-то кнопку – цифры замерли – и опустил
контейнер в мягкую пазуху кармана пальто.

Они были профессионалы и не стали глумиться ни над ее искалеченной
наготой, ни над неинтересно быстро поверженным врагом, оказавшимся
мелкой, ничего не значащей помехой, вроде выбежавшего на дорогу
перед машиной котенка.

Первый улыбнулся, полез под мышку и вытащил небольшой черный пистолет
с глушителем, со сквозящим мирами, чудовищным, огромным, как жерло
вулкана, идущего до самого ада, отверстием дула.

И направил отверстие на него.

Всё. Занавес.

Хоть они и были профессионалами, но ничто человеческое им не было
чуждо, подумаешь, попить захотелось, к тому же какой воин, тем
более осиянный славой победы, покидает поле брани без трофея,
даже символического? Второй, качая головой, взялся за ручку холодильника
– тот был еще старой модели, с защелкивающимся замком дверцы,
– оттянул ее со щелчком, и стал медленно приоткрывать дверцу,
отодвигая ею бутылки на полу.

Через секунду он уже сгибался пополам, содрогаясь в рвотных конвульсиях,
до него первого дошла и окутала его волна невыносимого зловония,
вырвавшаяся из холодильника, к тому же он успел увидеть часть
того, что было в холодильнике.

Первый, зажав рот и нос ладонью, продолжая направлять на него
пистолет, отошел назад, чтобы заглянуть в холодильник.

Недвижная глыба его ухоженного лица исказилась ужасом и омерзением.

И тут он вспомнил все, вспомнил про нож пустоты, как он мыл его
под струей кипятка из кухонного крана, вспомнил о том, ЧТО было
до того, как он принялся мыть нож, вспомнил, куда он потом спрятал
нож, под линолеум у батареи на кухне, и то, ЧТО он вспомнил, сразу
убило в нем страх, выбросило его куда-то очень далеко от людей
и мира живых, в холод и мрак, к бесчеловечным и безбожным титанам,
бросающим вызов мертвящей энтропии, одним из которых он все-таки
оказался, далеко от всего, даже от того, что он сделал со своим
другом и соперником, но где-то рядом с тем, что он сейчас сделает
с этими двумя теплыми, наполненными кровью куклами.

Он проник рукой под отставший от пола под батареей линолеум и
вытащил оттуда короткую и узкую японскую катану.

Взмах – и рука, направляющая на него пистолет, покатилась по полу,
все еще сжимая оружие.

Катана была такая острая, что первый пока даже не почувствовал
боли, а только удивленно поднес к глазам обрубок, извергающий
из вен и артерий потоки крови.

Он воткнул катану в руку с пистолетом и подтянул их к себе, схватил
их одной рукой и начал стрелять прямо из чужой руки, продолжавшей
сжимать пистолет. Попадая в людей с мясистым гулким хрустом, пули
издавали больше шума, чем когда вылетали из глушителя.

Сначала он три раза выстрелил в беспомощного шокированного безрукого,
вдруг, вместо легко выполнимой и даже уже практически выполненной
миссии, оказавшемся в каком-то патологическом кошмаре, и тот упал
на спину, в небытие. Обрубок продолжал кровоточить, как ни в чем
не бывало.

Второй, с зеленым лицом, распрямляясь, полез было рукой под мышку,
но несколько пуль…

Выстрелы отбросили тела, и это было плохо. Ключ от наручников
был у кого-то из них. Не достать.

Но на столе умирала она!

– Сейчас, девочка моя, сейчас, потерпи, сейчас… – он упер обхвативший
его запястье металлический обруч в стену у батареи, просунул прямо
через растекшуюся горячим руку лезвие катаны, чтобы его кончик
уперся в стену, а вся рука оказалась под лезвием, и нажал сверху
вниз на рукоять.

Обжигающий поток боли хлынул в руку, но ее уже не было с ним,
и ударил в запястье, выплеснулся на стену и батарею толстой разбрызгивающейся
струей, рука повисла на каких-то кровавых ниточках, и он быстро
рассек их катаной.

Быстро, чтобы не успеть потерять сознание, он снял с одного из
них ремень, и перетянул руку выше локтя. Извержение крови сразу
уменьшилось, даже стали различимы отдельные струйки из отдельных
вен и артерий.

Он вытащил из кармана второго сердце, снова начавшее неровно биться
в его пальцах и сунул его в нагрудный карман рубашки, ближе к
собственному сердцу.

Потом схватил ее на руки, выбил ногой оконную раму, влез на подоконник
и прыгнул вниз, стараясь обогнать накрывающую его темноту.

Шатаясь, припадая на сломанную ногу, он выскочил на середину дороги
и упал на колени, прижимая к себе рукой и обрубком ее истерзанное
тело, всё в его крови.

Водитель несущейся на них по дороге машины, увидев их перед собой
в свете фар, хотел было свернуть и объехать их от греха, но потом
подумал, что может, это свой брат, водитель, попал в аварию, может,
она у них в кустах валяется, дымит, истекая маслом, вся разбитая
и изломанная…

– В больницу!.. – только и смог он сказать, вползая с ней на заднее
сиденье и мотая головой на участливые вопросы водителя.

Уже проваливаясь в забытье, он подтянул ноги, чтобы перегнувшийся
назад через спинку сиденья водитель смог захлопнуть дверцу и вдруг
посмотрел ей в лицо.

Она улыбалась.

Когда машина отъехала, на дороге, в лужице тающего снега, осталось
лежать выроненное им сердце.

(Продолжение следует)