Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Неизвестный театр абсурда

(заметки о пьесах А.П. Платонова)

Кажется странным, что пробелы в наших представлениях о творчестве
Андрея Платонова зияют и по сей день. Одна из таких «черных дыр»
оказалась заполнена благодаря изданию отдельного тома его драматических
произведений _ ¹, без знакомства с
которыми наши попытки осмыслить феномен Платонова оказываются
одномерными. Эти драмы, в которых легко узнается стиль писателя,
тем не менее, таят в себе нечто принципиально новое для тех, кто
был знаком исключительно с его прозой и публицистикой, но одновременно
они развивают многие ключевые для платоновского художественного
дискурса темы. Андрей Платонов создал около десятка крупных пьес,
знакомство с которыми позволяет сделать вывод, что обращение к
драматическому жанру не было для него случайным экспериментом,
скорее театр стал дополнительным средством снятия повседневной
оболочки с действительности, еще одним столкновением с бытийной
тайной.

Конечно, как и в случае романов, повестей и рассказов, первое,
что поражает, – это язык. Драматургии Платонова не менее чем прозе,
оказалось присуще алхимическое мастерство объединения самых заурядных
и общеупотребимых прилагательных, глаголов и существительных (реже
– наречий) в непостижимые комбинации, для осмысления которых приходиться
останавливать чтение, еще раз возвращаться к прочитанным предложениям.
По пьесам еще больше заметно, как сильно на оформление платоновского
стиля влияла бытовая «народная речь»; этот бессознательный фольклор,
странно смешанный с советским «новоязом», постепенно воплощался
в платоновскую языковую систему – невероятную, неохватную и непостижимую.
Но в языке Платонова потрясает не столько переплетение русского
фольклора с квазинаучной, топорно-публицистической «идеологической»
лексикой, сколько сам выбор порядка слов и грамматических управлений,
само словоупотребление, скорее характерное для поэтической речи
_ ².

«Великий писатель – всегда как чужеземец в языке, на котором он
выражается, пусть даже это и его родной язык… Он кроит
внутри своего языка язык иностранный, коего прежде не существовало»,
– писал Жиль Делез, исследуя традицию модернизма _ ³. Эта мысль кажется вполне применимой к речевому
пространству художественного универсума Платонова. Оставаясь внутри
русской литературной традиции, Платонов сумел на основе русских
словоформ создать свой собственный язык, изобилующий просторечиями,
намеренными повторениями, причудливыми нарушениями привычного
порядка слов. Платонов ставит знакомые лексические формы в такой
неожиданный контекст, что, изменяя лишь одно-два слова, преобразует
саму языковую структуру. Этот стиль изложения превращает текст
в философскую загадку.

Однако язык драматургии отличает, прежде всего, «скрытость» авторской
речи, традиционно присутствующей лишь в ремарках, которых в пьесах
Платонова не слишком много. И практически все пространство здесь
по законам жанра занимает речь героев. В этом смысле пьесы Платонова
контрастируют с его прозой, обычно не очень щедрой на диалоги,
но изобилующей описаниями и размышлениями. Однако можно взять
на себя смелость утверждать, что эти пьесы стоят особняком не
только внутри пространства художественных текстов Платонова, но
и в рамках русской литературной парадигмы в целом.

Драмы Платонова – это театр, не имеющий аналогов в русской культурной
традиции. Эти пьесы нельзя назвать неприспособленными для постановки,
просто при их воплощении на сцене перед режиссерами и актерами
встанут те же трудности, что и перед тем, кто пытается ставить
пьесы Ж.П. Сартра или С. Беккета. Главной проблемой будет – реализовать
поставленную автором сверхзадачу раскрытия сложных философских
категорий в самых бытовых диалогах. Возможно, к пьесам Платонова,
в большей степени, чем к его прозе, применимо его собственное
высказывание: «Искусство заключается в том, чтобы посредством
наипростейших средств выразить наисложнейшее» _ ⁴.

Наверное, именно эта сложность не позволила и нижеследующим соображениям
о драматургии Платонова сложиться в связный текст и вырваться
за пределы жанра мимоходных записей, бессвязно фиксирующих лишь
некоторые субъективные впечатления об этих пьесах и темах, которые
они намеренно или бессознательно затрагивают. Но жанр маргиналий
оказался удобной лазейкой для высказывания этих неупорядоченных,
непродуманных и непроверенных мыслей.

(Продолжение следует)

__________________________________________________________

Примечания

1. Платонов А.П. Ноев Ковчег. Драматургия. М., Вагриус,
2006.

2. В стилистическом плане эксперименты с русским языком,
подобные платоновским, в то время были мало характерны для прозы
и драматургии, прежде всего, в голову приходит поэтическая традиция
первой половины ХХ века – от Н.А. Клюева до В.В. Хлебникова.

3. Делез Ж. Критика и клиника. СПб, 2002, с. 149.

4. Платонов А.П. Записные книжки. // http://a-platonov.narod.ru/knizhki/notes1.htm