Лаборатория слова

Начало

ЁМЬ

В русском языке нет особого глагола женского любовного действия. Те
глаголы, которые используются в этом значении: (1) либо не
являются активными и представляют женщину как пассивное
существо, которое послушно «отдает себя» мужчине; (2) либо не
являются специфически женскими и автоматически переносят на
женщин глаголы мужского действия. В какой-то степени это
отражает положение женщины в патриархальной культуре, где она либо
подчиняется мужчине, либо заменяет собой мужчину, но лишена
собственной активной роли.

1. Пассивные глаголы, изображающие сексуальное действие женщины как
отдачу или помощь мужчине.

«Отдаваться» – стилистически нейтральный глагол, с оттенком книжности.

«Давать» – весьма просторечный глагол, широко употребляется в устной
бытовой речи.

«Подмахивать» – еще более просторечный и отчасти устаревший глагол,
с оттенком непристойности

«Подъе-ывать» – непристойный, бранный, матерный глагол.

Все четыре глагола обозначают действие или телодвижение, которым
женщина удовлетворяет желание мужчины, идет навстречу ему,
пособляет мужскому действию. Этот смысл вторичности выражен и в
лексической основе «дать», «давать», и в приставке «под-»,
которая имеет значение «повторять или сопровождать действия
кого-то другого» (ср. «поддакивать», «подтверждать»,
«подыгрывать»).

2. Активные глаголы мужского действия, которые могут быть отнесены и
к женщине, подразумевая ее активную роль:

Она его «употребила», «поимела», «затрахала», «вые-ла».

Действие, которое этими глаголами приписывается женщине, по смыслу
ничем не отличается от мужского и просто передает женщине ту
роль, которую в ее отношении обычно исполняет мужчина.

Итак, женское действие обозначается либо как пассивное («отдаться»),
либо как активность мужского типа («трахнуть»). Лексический
пробел в данном случае соответствует культурной лакуне
патриархального словаря, где у женщины не должно быть своего
глагола, своего способа активного действия.

Между тем в русском языке есть корень, означающий активное действие
свободного (полого) пространства, его способность вбирать,
втягивать то, что снаружи. Слова «объём, проём, выем, ёмкий»
и прочие, со значением «содержащий свободное пространство»,
образованы от исчезнувшего глагола «емати» – «брать,
вбирать». В современном языке корень -ём– утратил свое исконное
значение – осталось только значение объёма, т.е. статуарной,
пассивной ёмкости, которая сама больше не «емлет», не «ёмит»,
а ждет заполнения, вторжения извне. Но исконное значение
этого корня – именно активное действие: «ёмить», «имать»,
«вбирать». Формы пространства только потому и обладают
объёмностью, что «емлют», вмещают в себя. Отсюда такие диалектные
слова, приводимые у В. Даля: Емить (владимирское, костромское) –
имать или брать, собирать. Ём (владимирское) – съем, наем.
Ём пчелы – взятка. Емкий [среди других значений] – цепкий,
ловко хватающий. Емок – хватка, горсть, и т.д.

Таким образом, поиск слов, обозначающих действие вогнутого
пространства, тягу «снаружи внутрь», приводит нас к древнему
славянскому корню «jьmo», «jeti», индоевропейскому по происхождению,
выражавшему активное действие «взять» (ср. латинское «emo,
emere» – «приобретать»). Первичное значение всех слов с этим
корнем – не просто «просторный», «вместительный», но
«берущий в себя», «забирающий», «втягивающий».

Следует особо подчеркнуть, что образования от корня -ём– никак не
сводятся к сексуальным значениям, но могут обозначать
разнообразные отношения в пространстве, интеллектуальные и
эмоциональные действия, связанные с взятием вовнутрь, активным
охватыванием, действием большего по отношению к меньшему и т.д.

*

ёмь – общее название для всех измерений пространства: глуби, выси,
шири и дали; ёмкость, объёмность, просторность,
распахнутость, вместимость; женское начало бытия, естество, лоно; то, что
ёмит, вбирает, затягивает в себя; нутро, скрытая суть,
главное содержание.

«Ёмь» отличается от близкого по значению слова «простор», поскольку
указывает на свойство свободного пространства втягивать,
захватывать в себя, а не расти вовне. Простор – то, что
простирается, расширяется наружу; ёмь, напротив – то, что
втягивает, вмещает, «въемливает» в себя. У пространства могут быть
две формы активности: распространение вширь и вбирание в себя,
движение «изнутри наружу» и «снаружи внутрь»; они
передаются соответственно глаголами «простираться» и «ёмить». Простор
– это центробежное, а ёмь – центростремительное движение
(вглубь пространства).

Ты посмотри, какая вокруг ёмь: воздух гулкий, плавкий, растягивается
на все четыре стороны – и сам втягивает в себя.

Кажется, бросишь шапку – он ее проглотит и выплюнет вон за тем лесом.

Пока наша вселенная находится в стадии расширения, она лучше
описывается понятием «простор», но как только она вступит в фазу
сжатия, потребуется понятие «ёми» для ее описания. Если
простирание вселенной было задано первичным толчком (большим
взрывом), то возрастание ёмности приведет, как предполагают
физики, к большому схлопу: вселенная постепенно вожмется сама в
себя и станет бесконечно ёмной в бесконечно малом интервале
пространства-времени.

«Нигде на свете нет такой ёми, как в России, – мечтательно произнес
Закиров. – Есть страны с более высоким уровнем жизни, с
более глубокими культурными традициями, но вот чтобы так было
ёмно вокруг, так затягивало в глубину пространства,– нет,
такого я нигде не встречал».

Хочется мне слово кинуть во всю русскую ёмь, чтобы и небо, и земля,
и даль принесли отголосок.

*

ёмить – активно вбирать, захватывать в себя, действовать по-женски.
Этот глагол описывает действие самой ёми: объёмов, ёмкостей,
вместилищ, влагалищ, которые не просто служат местом
вторжений, но сами «ёмят», «ёмничают», втягивают в себя, обнимают
собой. Выделяются два основных значения глагола:
пространственное и сексуальное действие.

1. Втягивать, вбирать, засасывать (как тяга пустого или вогнутого
пространства). Например, если «дуть» – выбрасывать струю
воздуха, то «ёмить» – втягивать в воздушную воронку.

Странное его окружало пространство: ёмило со всех сторон. Казалось,
то справа, то слева открывались незримые вьюшки и туда
уносило снежинки, только что парившие у него перед глазами. Можно
было бы сказать «дуло», только это был не выпуклый, а
вогнутый ветер. Всюду была ёмь.

2. Глагол женского действия: активно принимать, «имать», вбирать в
себя мужчину.

Солнце ярит землю – земля ёмит солнце.

Приходи ко мне вечерком, – шепнула она ему на прощанье. – Наливочкой
угощу. Всю ночь тебя ёмить буду.

Девка – огонь: пристанет к парню, уведет на сеновал – и давай ёмить.
До зари так уёмит, умает, что парень потом мотается за ней,
как присушенный. Ёмная девка.

ёмиться – соединяться с мужчиной, вступать в половую близость.

У нас бабы по этой части охотливее мужиков. Те дурью маются по
пьяному делу, а эти приберутся, принарядятся, накроют на стол...
– очень ёмиться горазды.

Жизнь теперь легкая, без особого подходу. Сегодня познакомятся, а
завтра и поёмятся.

ёмить-поёмить – усиленно, страстно заниматься любовью.

Привела к себе солдата молодая вдова, чарочкой угостила – и давай
ёмить-поёмить. Солдат сначала растерялся от такого натиска, но
потом, блюдя воинскую честь, стал в ответ ее наяривать, так
что дело они завершили вполне полюбовно.

Ёмничать – действовать, играть ёмом, сжимать и отпускать, вбирать и
выталкивать.

А ты заметил, как ёмничает русская равнина на каком-нибудь пригорке
или овраге? Так заёмит проезжего – еле выберется. Об этом
еще Пушкин писал:

 Посмотри: вон, вон играет, 
 Дует, плюет на меня; 
 Вон – теперь в овраг толкает 
 Одичалого коня...

– Да, «Бесы». Бешенство матки-земли, крутолюбой ёми нашей.

*

ёмище – большая ёмь; глубокое, нутряное, сокровенное место; женское
естество, лоно; бездна, проем.

Приснилось мне ёмище, и помню, что ужаснулся не столько его вида,
сколько самого слова, ты послушай, как звучит – «ёмище»!

«Ё-моё, ну и ёмище! – восхитился Петрищев, стоя на краю Гранд
Каньона. – Интересно, какой яр его выдолбил».

ёмка – разговорное название ёми, женского лона.

Ты чего, бесстыжая, ёмкой вертишь, кобеля зазываешь.

Эх, Надя, как же ты ёмку свою не уберегла. Кто тебя теперь замуж возьмет?

ёмочка – уменьшительно-ласкательное от «ёмка».

Мы с ней в аккурат подходим друг другу. Наконец-то мой неуёмный
нашел свою ёмочку.

Куда ни ступит Тёмочка, 
Ему навстречу ёмочка. 
Тёма, Тёма, не зевай, 
Нашу ёму засевай. 
Он её затёмит, 
Она его заёмит.

*

Ёмный – просторный, забирающий в себя, открытый и ищущий заполнения;
относящийся к ёми.

Между «ёмкий» и «ёмный» – заметная разница в значении. «Емкий» –
объёмный, способный вместить в себя большое количество чего-то.
«Ёмный» – «склонный принимать, вбирать в себя», не просто
вмещающий, но втягивающий, вовлекающий, ищущий заполнения
своей ёмкости.

Как сказать о силе, которая влечет Пушкина, Гоголя, Достоевского к
России – сразу и вглубь ее, и вдаль, и ввысь? «Ёмкая»? – нет,
язык не повернется. Ёмная это сила, потому что и даль, и
глубь, и высь – это всё она, ёмь.

Справная баба, ёмная, с такой будешь как сыр в масле кататься.

въём, въёмно (наречия) – вводя или впуская внутрь, в ём; глубоко
забирая в себя.

Они крепко обнялись, сначала врозь, потом въём.

Въёмно ласкались, переворачивались, катались по всей полянке – и все
им было мало места. Казалось, что так, неразъёмно, они
могли бы раскатиться по всей земле, только бы им оставаться друг
в друге.

Яр и Ёмь

Яр и Ёмь – это не просто половые признаки мужчины и женщины, но
природно-духовные полюса мироздания, свойства ландшафта, типы
миросозерцания... Исходя из смысла индоевропейских корней в их
славянском изводе, «ЯР» и «ЁМЬ» могут стать для русского
языка и мировоззрения тем, чем для китайцев являются «ЯН» и
«ИНЬ» – обозначениями мужского и женского начал как двух
космических стихий и психических архетипов. Весь процесс бытия,
вся система мироздания рассматриваются в Китае как результат
взаимодействия этих полюсов, которые стремятся друг к другу
и сливаются в браке неба и земли. Плодородие китайского
народа, его жизненная сила во многом обусловлены четким
выделением этих начал в национальном самосознании, языке, мифологии
и философии.

В литературе о символах Ян и Инь постоянно отмечается, что «мужское»
и «женское» – это лишь один из уровней их значения, да и
само «мужское» и «женское» – это лишь способ наружного
выражения глубинных свойств мироздания, которые выражаются и в
других оппозициях: юг – север, свет – тьма, небо – земля, солнце
– луна, нечетное – четное и др. То же самое можно отнести и
к понятиям (символам, архетипам) Яр и Ёмь: наряду с
обозначением мужского и женского, они соотносятся и с другими
оппозициями мировой и русской культуры, в частности, такими, как
Запад – Россия, Петербург – Москва, власть – народ и др.

Приведем примеры совместного и соотносительного употребления этих
двух понятий.

Солнце – яр небесный, а Россия – ёмь земная.

Пора готовиться к общению с китайской культурой, которая в 21-ом
веке может придвинуться к нам ближе, чем европейская. Русский
Яр и китайский Ян всегда договорятся. Китайская Инь и русская
Ёмь тоже найдут о чем потолковать. Русская и китайская душа
побратаются и посестрятся, как только будут найдены в
России собеседники-партнеры для тысячелетних мужеских и женских
начал китайского мироздания. А может быть, обозначатся и
новые космические переплетения: Яр – Инь, Ёмь – Ян.

Исторически в русской культуре Яр и Ёмь искали друг друга – и не
могли найти, терзались от одиночества. На верхах наша культура
была ярной, а в низах – ёмной. Даже Петр, построивший
Петербург, этот перепревший яр русской истории, не мог закрыть
страшной ёми, которая все заваливала и обрушивала в себя. Когда
же придет для них час великого воссоединения?

Таким образом, слова с корнями –яр– и –ёмь– не просто служат
стилевой альтернативой мату: они могут восполнить недостающие
способы мифо-лингвистической артикуляции космоса и социума.
Конструктивная рефлексия над символами «ЯР» и «ЁМ», находимыми в
древних корнях русского языка, может способствовать более
ясному оформлению этих начал и в современной культуре.

Любить любовь

Какое же место могут занять слова с корнями –яр– и –ём– в
расширенной лексической системе русского языка? Эти два гнезда, в их
полном объеме (лишь сокращенно представленном в этой статье),
охватывают порядка 100 слов, которые (1) тематически
относятся к жизни пола, (2) занимают среднюю стилевую зону и (3)
отличаются положительной экспрессией. Такова тройственная
дефиниция этой лексической группы: условно говоря, телесный
низ, стилевая середина, экспрессивный верх.

Напомним, что и мат – это тематико-стилистически-экспрессивная
группа слов, причем три эти параметра в ней пересекаются:

1. тематическая отнесенность к т.н. «телесному низу», к половой сфере;

2. стилевая отнесенность к просторечной, вульгарной, непристойной,
обсценной лексике;

3. экспрессивная отнесенность к бранной, ругательной,
проклинательной лексике.

Следует различать между стилистической окраской, которая может быть
нейтральной, высокой, низкой, торжественной, просторечной –
и экспрессивной окраской, выражающей отношение говорящего к
предмету: положительное и отрицательное, одобрительное или
презрительное, серьезное или ироническое. Например, слово
«мерзопакостный» имеет отрицательную экспрессивную окраску, но
относится к высокому, книжному, архаическому стилю. А
выражение «классная чувиха» имеет вполне одобрительный смысл, но
относится к вульгарному стилю, просторечию.

Для отнесения слов к разряду матерных нужно совпадение всех трех
условий (тематических, стилевых, экспрессивных). Бранные и
вульгарные слова, не относящиеся к половой сфере, матерными не
являются («гнида», «харя»). С другой стороны, слова, которые
обозначают половые органы и отношения, но не являются
бранными, тоже, естественно, лежат вне сферы мата («вульва»,
«пенис», «половой член», «соитие»).

«Яр», «ёмь» и их производные – это слова, лежащие в той же
тематической области, что и мат, однако стилистически нейтральные,
годные к употреблению как в разговорной (но не просторечной),
так и в литературной (но не в книжной, не в научной) сфере.
Они своеобычны не только тем, что стилистически нейтральны,
в отличие от мата как вульгарной лексики, но и тем, что
положительно экспрессивны, в отличие от мата как бранной
лексики.

Мат – это весьма экспрессивная, оценочно-выразительная лексика,
исторически возникшая как нарушение табу, как проклятие и
кощунство_ ¹. Поэтому дело не только в том, чтобы найти стилистически
средние слова – в роли таковых выступают «(пере)спать»,
«сойтись», «сблизиться» – но чтобы эти слова обладали не
меньшей экспрессией, чем матерные, чтобы в них звучало не
презрение, а пыл, страсть, наслаждение. Слова «совокупление» и
«половой акт» относятся к книжной и научной лексике и лишены
какой бы то ни было экспрессивности. Но разве язык обречен
только на такой выбор: либо выразительно-ругательные слова, либо
сухие, чисто назывательные, лишенные эмоциональных оттенков?
Разве у любви, у эроса не может быть в языке своей
положительной экспрессии, выражения восторга, упоения, наслаждения?

Слова с корнями «яр» и «ём» растут из той древней мифологической,
индоевропейской почвы русского языка, где имя Ярилы священно,
где эрос еще не подавлен и не осквернен, не воспринимается
как кощунство и не служит средством или предметом проклятия.
Слова «ярить», «яристый», «ёмить», «ёмистый» и пр. выражают
горячее, страстное, вовлеченное отношение к тому, что они
обозначают. Эти новообразования с корнями «яр» и «ём» я бы
назвал неомифологическими, поскольку они пытаются возродить ту
жизнестроительную экспрессию, которая свойственна древним
культам плодородия, где названия половых признаков и отношений
выражают страсть, воодушевление (разумеется, речь идет о
первообразном смысле корней, о жизни языка, а не о возрождении
самих этих культов).

Иногда о матерщиннике говорят: «Вот как он выражается». Выходит, что
«выражаться» и «браниться» – это синонимы, что только брань
по-русски и выразительна. Во всяком случае, когда говорится
«про это». Неужели нельзя выражаться страстно, любовно,
увлеченно, пылко? Если мат берет своей выразительной силой, то
нельзя противопоставлять ему канцелярщину типа
«сожительство», «половые отношения». Нужна выразительность – но
восходящая, пробуждающая.

Мат, конечно, неустраним, да и пусть живет в своей стилевой низине,
но нужны и другие способы обозначить «это», не медицинские,
не книжные, не архаические, чтобы преодолеть исторически
свойственную нашей культуре «похабщину», презрительно-бранное
смакование непристойностей. Вот и стоит обратиться к языку, к
его исконным корням, в надежде, что они скажут нам не менее
сочное, но более радостное, страстное, сладостное о делах
плоти, чем говорит мат. Неужели по-русски может быть только
«Лука Мудищев» и не может быть своей откровенной и высокой
«Песни песней»?

Мне представляется, что не только язык, но и судьба всего общества,
его плодовитость, сама рождаемость народа зависят от того,
продолжит ли он «посылать по матери» (всех и сам себя) – или
в нем возникнет положительная экспрессия слов, любящих свой
предмет, любящих саму любовь.

_____________________________________________________________

Примечания

1. См. Б.А. Успенский. Мифологический аспект русской
экспрессивной фразеологии, в его кн. Избранные труды, т.2, М.,
Гнозис, 1994.