Проза

Начало

Таганская

«…Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее… Но что-то кони мне
попались привередливые… Ох, не дожить до утра, не дожить. Не
дожить…»

Да уж, и угораздило меня сесть не в ту сторону. Теперь минут
двадцать лишних придется колесить. Можно было бы сейчас, вот прямо
сейчас, переметнуться, пробежать через станционный зал,
влететь в распахнутые двери обратного поезда, но где гарантия
(ведь вы, господа-режиссеры, кровавых шоу, непредсказуемы),
что вновь обретенный мной маршрут не окажется роковым. Говорит
же народная мудрость: поспешишь – людей насмешишь! Да и
торопиться мне особо некуда. До встречи с интервьюером еще
целый час в запасе.

(Мой интервьюер. Анатолий Степанович П. Личность особая. Почти что
мое «alter ego». О нем, конечно, речь еще впереди. Просто ну
никак не могут мои мысли, мои скакуны, оставить для вас
незамеченным и этот скрытый вектор нашего путешествия в
бессознательное. Однако не будем забегать вперед, сучить рукава
перед только лишь гипотетической встречей, ведь так называемый
репортаж наш, испепеляющая психику рефлексия несется из бездн
настоящего, именно, «всегда сейчасного» состояния, не
признающего, или почти не признающего «конструктивных» вылазок в
предполагаемое; – лишь только сиюминутность, ощущение
момента каждой фиброй собственного тела, с которого посекундно
сдирают кожу; – ощущение пространства и времени, а также
связующего их закона причинности, уже оголенным, воспаленным
нервом!..)

Действительно, все вроде бы уже по своему утряслось (кони вошли в
свою колею), все, как говорил известный поэт-песенник,
устаканилось; а начну вновь искать себе прибежища, то обязательно
нарвусь на неприятности, ведь обязательно нарвусь – закон
подлости. «Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к
незнакомому стремиться!..» Это правда, истинная правда; сам же и
накликаю на себя ворох гамлетовских проблем, если буду
суетиться. Так, обозначившись в одной точке и никуда не
высовываясь, вероятность встречи с террористическим злом
приближается, скажем, к одному условному числу, а ежели, к примеру,
мелькать своей траекторией, высвечивая пунктир собственной
озабоченности в лабиринтах замкнутого пространства, бросаясь из
одной крайности в другую, то и число это, безусловно,
вырастает – аж в несколько раз! Так как пресловутое злосчастие
способно поджидать нас на каждом углу!!! Теоретически!!!

(Вот, здесь опять идет неуправляемый выброс в гипотетическое, и нет,
наверное, смысла постоянно упоминать об этом, ограничимся
лишь последней установкой, что любое умозрительное заключение
– оно из предполагаемого будущего. Залатав хрупкое
настоящее гипотетическим будущим, мы просто не замечаем, что
заплатки эти, отформатированные под стандарт восприятия – нашей
нынешней некомпетентности – состоят все сплошь… из кошмара.
Конец Света совсем близок, господа-товарищи! Некомпетентность
большинства, – или, наоборот, сумбурная «просвещенность»
газетно-телевизионных разворотов в сублимированный мир,
взращиваемая мнимо компетентным меньшинством, – ведет наш мир в
бездну необратимого стресса: масса народа сгинет: так называемая
проблема перенаселенности Земли разрешится, отнюдь, ни
ядерным взрывом, а лишь информационным воздействием на каждую
отдельную смыслообразующую особь.)

…Уж на носу Павелецкая.

Тогда, год назад, при взрыве на перегоне между радиальной
«Павелецкой» и «Автозаводской» погибли 42 человека (включая
террориста), пострадали 250. Официальная сводка. Обычные почти цифры.
С ума можно сойти, сколько писалось и перемалывалось этих
бесхитростных цифр в прессе. Я тогда, как и все вокруг, бредил
наяву от бесконечных сюрреалистических телевизионных
наездов. Так, цифра «42» представлялась мне отчего-то всадником
без головы, проплывающим на черном коне над
таинственно-фиолетовой бездной, искусно вмонтированным незримым режиссером
двадцать пятым кадром в мое сознание; а цифра «250» – не иначе,
как черно-белым полевым лазаретом (надо полагать дело рук
того же искусника) с царящей в нем суматохой выбора для
хирургов: конечности перемешались, они складируются в штабеля
уже, как попало, и вряд ли разберешь, что кому принадлежит по
праву. И в этом весь кошмар. Возможность верной
трансплантации исключена… Следуя втемяшенной логике великого разрыва (ни
тебе головы, ни единого массива), то жить, товарищ, вообще
не стоит: сплошной мрак и скрежет зубовный! Нас на каждом
шагу подстерегают свирепые опасности, за каждым углом ждут
приключения с необратимыми последствиями, – это теоретически!
Такой вот у меня вывод относительно того, что мы сами на себя
и взгромоздили, какой великолепной символической театральной
декорацией обустроили.

Мы всю свою жизнь превратили в театр, сами превратились в заезженных
марионеток, бьющих неизменно и точно в сфабрикованную
режиссером цель. Мы не живем, мы играем (целимся и сами же
находимся под прицелом означенной постановщиком сверхзадачи –
атаки на нас!), многократно отыгрываем варианты завоевания нашей
целевой аудитории. Стреляющие лупатостью взоров трое
молодых удачливых парней-менеджеров в тонких хищно поблескивающих
нездешним электричеством очечках, вошедшие на станции
Таганская, меня поймут: ведь вся Москва по их прихоти превратилась
уже в сплошное «поле» театра маркетинговых действий.

Всякий божий день в белоснежном, комфортно продуваемом и летом и
зимой кондиционером офисе, начинается для них с совместной
утренней молитвы – планерки, где вальяжно восседающий в
поворотном кресле (неприлично загорелый для февраля в искусственных
лучах солярия) Главный Менеджер проникновенно, ничуть не
повышая голоса, экзаменует своих подчиненных – всех и каждого в
отдельности (беспрестанно оценивая со стороны и свою
лощеную манеру пояснять) на овладение величайшим искусством XXI
века – теорией и практикой результата и выигрыша, –
неоднократно им же манифестированным и выпущенным в податливый мир под
мерное жужжание ламп, да дружеское мурлыкание факсов. А
главный постулат этого искусства – планирование – ежедневное,
ежечасное, ежесекундное планирование: и как основной метод (в
этом самом планировании) – еженощное тестирование себя и
мира – простановка оценочного балла каждому отрезку своей
прожигаемой в поиске результата и выигрыша жизни. Всякий
потенциальный, худо-бедно выявленный маркетинговой службой, клиент
закреплен в личной базе того или иного
менеджера-исполнителя; в сложной чехарде ежедневной проработки базы, итожатся (по
тайной шкале штатных психологов) отметки, вырисовывающие
степень созревания и самого менеджера, и его клиента –
обоюдной их готовности к сделке; отметки, отметки, отметки – все
силы ума и сердца наших менеджеров направлены лишь на
прорисовку картины тотальной результативности. Такое вот искусство
результата и выигрыша, и кругом одно и то же мудреное
искусство!

А если начистоту… то лучше было бы сидеть дома, в провинции, хотя и
перед тем же телевизором, никуда не высовываться, уплетать
наивные морковные котлетки и хлопать жену по тощей заднице.
Что гораздо здоровее, поверьте мне, нежели трясти свой
недобрый столичный жир в вагоне метро по всяким сконцептуированным
надобностям и с тайным ожиданием заглядывать в лицо каждого
вошедшего на очередной остановке пассажира: «А что у него
на уме, у этого жгучего вихрастого брюнета раскрасавца
Ромула, беспардонно развалившемся в сидении напротив и не
спускающего с тебя черных навыкате оливок глаз?.. Хорошо, если
просто, проследит за тобой, сытеньким москалем, по выходу из
метро и в тихом темном переулочке ограбит. А если нет? Если не
нужны ему никакие твои тугие портмоне, да навороченные
телефонные трубки? Если в голове у него – засвербилась Идея?
Огромная, глобальная Идея, не ведающая границ – такая же искусная
мотивация, как и все остальное в этой нашей прославленной
«цивилизационной» матрице, но только что-то еще более
нечеловеческое, надчеловеческое, надконцептуальное, а то и вовсе
иноприродное, залетевшее в его буйну голову, должно быть, из
пустоты Иных миров!!!»

…Заметив мое изрядное внимание на себе (я остро наблюдаю в них
полное нивелирование половых и национальных признаков: все они в
меру упитаны, круглы в движениях души и тела, смуглы,
опалены в лучах искусственного солнца; все они в тонких очечках и
с добротными кожаными портфелями в руках), парни-менеджеры
заухмылялись экономно между собой, и, потеснив прилежно
стайку пестрых дебело-отстраненных подростков в наушниках
(убаюканных в коллективный сон громыхающими в ушах децибелами
поп-ритмов), присели чинно на скамью чуть поодаль.

Я зорко наблюдаю по местам и другие категории пассажиров.

В основном, конечно, это все те же завидные в своем героическом
неведении женщины-домохозяйки, попавшие под муштру бразильских
сериалов, не забывшие, однако, навести стоический марафет,
едущие сейчас с вездесущими авоськами за съестными припасами
на оптовый рынок. В поле моего зрения попадает и пяток-другой
вполне определенного сословия аккуратных мужичков,
уткнувшихся в широкие газетные развороты; один-два из них с тощими
бороденками, по амплуа вполне годятся в
профессорско-преподавательский состав какого-нибудь захудалого столичного ВУЗа.

…Ну и кому, о каком великом «освобождении» буду толковать я, если
добрую половину всего нашего славного народонаселения, я имею
в виду мужчин, процентов на девяносто девять интересует лишь
печатные сводки результативности того или иного политика,
футбольной или хоккейной команды, да ключевое слово в
гигантском на разворот кроссворде? Вот уж воистину: набивайте людям
головы цифрами, начиняйте их безобидными фактами,
устраивайте им разные конкурсы: ну-ка, кто назовет столицу мира из
восьми букв? род глубоководной медузы? температура плавления
алюминия? – мало, так подбавьте еще и еще, пока их не
затошнит, – ничего, зато людишкам будет казаться, что они очень
умные и образованные. У них будет даже ощущение, что они
мыслят, что они движутся вверх и вперед, когда б катились со
свистом в полные тартарары. И при этом будут счастливы, – ибо
«аргументы» и «факты», которыми они напичканы есть их
неизменная данность. Как бы ни было плохо правительство, сколько бы
ни душило народ налогами – это все-таки лучше, чем если бы
народ волновался. Не дай бог, если народ начнет строить выводы
и обобщать… Нет, к черту! Подавайте ему увеселения,
детективы и кино, олигархов, акробатов и фокусников, отчаянные
трюки, реактивные авто – пежо и бумеры, – порнографию и
наркотики. Если книженция бездарна, телевизионный сериал пустой,
юмор бессодержателен, поддайте ему дозу возбуждающего – ударьте
по нервам оглушительной рок- или поп-музыкой! Если и это
старо – устройте грандиозное шоу со спецэффектами и самолетами
как в Нью-Йорке одиннадцатого сентября! Народ любит, чтоб
его хорошенько тряхнуло.

(Продолжение следует)