Онтологические прогулки

II. Идеалистическая экология. Контуры грядущего миропорядка. (часть 1)

Выведение материалистического естества современной экологической
эпопеи позволяют с такой же визуальной простотой, опираясь на
явные признаки антиподальности, установить внешние критерии
идеалистической (не-материалистической) экологии. В
литературе в этот разряд чаще всего относят три образца
идеалистической разновидности: экологию человека, социальную экологию и
религиозную экологию. Наиболее распространены первые две
формы и также широко распространено общее методологическое
заблуждение, бытующее при этом: отсутствие серьёзного подхода к
принципиальной разнице между человеком и социальностью. Не
всегда воздается гносеологическое должное тому
основополаганию, что человек всегда по своей натуре есть единичность,
индивидуальность, а социальность всегда глашатай коллективного
множества; их гностическое различие представляется неизгладимо
полярным, и сходство между ними генерируется на базе их
различий, но никак не наоборот. Это обстоятельство,
методологическое по значению, первостатейное для данного анализа, ибо
доказывает, что экология человека и социальная экология не
могут находиться в одном классификационном подразделении, что
наблюдается нынче сплошь и рядом. Меньше слышно о
религиозной экологии, но эта оригинальная модификация имеет особое
значение в курсе данного анализа, о чём будет сказано далее.

На Западе социальная экология возникла, как попытка познать
переживание человека (индивидуальности), находящегося в живом
контакте к себе подобным в условиях городской агломерации
(общественной клетке или модернизированной пещере) (Р.Паркс,
Е.Берджес, 1921 год). Такая установка более уместна и совместима с
родовыми потребностями человеческих ойкосов, чем позиция
советских исследователей В.П.Селедец и С.И.Коженковой,
отвергших труд американских аналитиков, обозвав его
«Урбосоциология», и предложивших свой вариант: «В нашей стране под
«социальной экологией» изначально понимали иную область знания,
которая призвана заниматься решением проблемы гармонизации
взаимоотношений между обществом и природой. А это возможно лишь
тогда, когда основой социально-экономического развития
общества станет рациональное природопользование». Но «рациональное
природопользование» суть теория познания материалистической
экологии и никак не может быть признаком идеалистической
экологии. Указанные авторы продолжают: «Социальная экология –
наука о гармонизации взаимодействия между обществом и
природой. Предметом социальной экологии выступает ноосфера, то есть
система социоприродных отношений, которая формируется и
формирует как результат сознательной деятельности человека.
Иными словами, предметом социальной экологии являются процессы
формирования и функционирования ноосферы».

Итак, в варианте советских исследователей социальная экология
впитывает в себя рациональное природопользование, как
сформировавшийся атрибут прошлого, вместе с ноосферой, которую
В.И.Вернадский относил к сфере будущего (о радикализме ноосферы
Вернадского в дальнейшем будет сказано подробнее), что не
коррелируется между собой, – прошлое с будущим, то есть
рациональное природопользование («прошлое»), будучи теорией познания
материалистической экологии, не соотносится с ноосферой
(«будущее), являющейся, как объект познания, элементом
идеалистического класса. Самое существенное В.П.Селедец и С.И.Коженкова
аналитически выводят в том, что социальная экология
представляется как взаимоотношение с природной средой неразделимо
человека и общества. Они разъясняют: «Её предмет – система
взаимоотношений с природной средой человека как биологического
существа. Основная проблема – целенаправленное управление
сохранением и развитием здоровья человека, населения,
совершенствование Человека, как биологического вида»
(В.П.Селедец, С.И.КоженковаСоциальнаяэкология.Ч.1»).

Следовательно, советская модификация социальной экологии, исходящая
из сугубо материалистических модусов – рационального
природопользования и биологического (физиологического) человека –
входит в состав парадигмы материалистической экологии,
рассмотренной ранее.

Для европейской же социологии, взятой в совокупном значении особого
семейства наук, принадлежность этого цикла дисциплин к
материалистической категории признаётся изначально и положено
трюизмом. Классик европейской социологии Эмиль Дюркгейм
определил: «Для нас совершенно очевидно, что материя социальной
жизни не может объясняться чисто психологическими факторами,
т.е. состояниями индивидуального сознания. Действительно,
коллективные представления выражают способ, которым группа
осмысливает себя в своих отношениях с объектами, которые на неё
влияют. Но группа устроена иначе, чем индивид, и влияющие на
неё объекты – иные по своей сути… Социальный факт узнаётся
лишь по той внешней принудительной власти, которую он имеет
или способен иметь над индивидами» (Э.Дюркгейм «Социология»
1995, с.с.14,36).

Советская социальная экология выявляет себя в качестве твёрдой
преемственности от ленинской философии воинствующего
материализма. В интернет-сайте
««Социальная экология – наука о глобальных проблемах современности» приведена ещё одна вариация советского понимания
социальной экологии: «Возникла потребность в такой области
знания, которая бы обстоятельно исследовала обнаруженную
проблему и выяснила путь предотвращения грядущей катастрофы. Этой
областью знания стала социальная экология, задача которой
состоит в изучении человеческого общества в аспекте его
совместимости с особенностями природной среды. Для проведения
исследований по экологии человека требовалась теоретическая
основа. Первым теоретическим источником сначала русские, а
потом и зарубежные исследователи признали учение В.И.
Вернадского о биосфере и неизбежности её эволюционного превращения в
сферу человеческого разума – ноосферу». Генетическими очагами
этой модификации социальной экологии объявлены четыре
источника: один включал в себя ноосферу В.И.Вернадского, как
«сферу разума», вторым было названо «современное техноведение»;
четвёртым – глобальное моделирование по Дж. Форрестолу. Но
особого внимания заслуживает третий источник: «Третьим
источником становления социоэкологии выступает современный
комплекс социальных наук, дающих возможность раскрыть социальную
сущность человека, социальную обусловленность его мыслительной
деятельности, чувств, волевых импульсов, ценностных
ориентаций, установок в практической деятельности, в том числе и во
взаимоотношении с окружающей природной и социальной
средой».

Таким образом, социальная экология в свете философского познания не
может быть отождествлена с экологией человека, – эта
последняя по определению противостоит социальному циклу наук, в том
числе социальной экологии. Так же грубейшей ошибкой
академической социальной экологии является отождествление либо
какое-либо совмещение её содержания с ноосферой В.И.Вернадского,
о чём специально будет рассмотрено в следующем разделе. По
сути своей природы только человек создаёт идеалистический
фон всему сущему и человек находится в эпицентре миропорядка,
отстраняясь именно идеалистическим своим характером от
общественно-социальной общности, и вместе с тем являясь
необходимым слагаемым этой же общности. Это давно известное
обстоятельство двойственности человека, то есть способности сочленять
в одном лице противоположные материалистические и
идеалистические черты, имеет для экологии особо важное значение, ибо
от этого зависит ранг достоинства человека в своём доме, чин
его ойкоса: беззастенчивый хищник в природе либо умелый
сотрудник, идеалистический указатель природы. Понимание
человека в качестве, благоприятном для последнего порядка,
предусматривается в русской духовной философии в облике концепции
культа личности, о чём будет сказано в дальнейшем. Здесь же
для наглядного примера полезно сослаться на воззрение лидера
русской духовной школы Н.А.Бердяева, которое он называет
«персонализмом»: «Персонализм (признание верховной ценности
конкретной человеческой личности) имеет социальную проекцию.
Общество может быть организовано персоналистически во имя
каждой человеческой личности, её достоинства, её права на жизнь и
труд, на реализацию заложенных в ней возможностей»
(выделено мною – Г.Г.). Русская концепция человека как культ
личности гносеологически ценна и феноменологически уникальна тем
именно, что умеет осмотреть человека с двух сторон: со стороны
неповторимой сущности и как члена объективной общности,
неизменно сохраняя приоритет идеалистического над
материалистическим. Как раэ этой константы и этого свойства лишены все
разновидности социальной экологии.

Итак, философия, взятая как средство познания, указывает нужные
ориентиры для истинного и продуктивного знания ойкосной
стратегии человека в природе, в свете которого кажется пригодной
рецептура, принадлежащая другому великому русскому мыслителю
Льву Выгодскому: «Из этого бесспорного положения
идеалистическая философия сделала единственный вывод: психология духа по
самому существу не может быть естественнонаучной
дисциплиной; жизнь духа, нуждается в понимании, а не в объяснении;
экспериментальный и индуктивный путь исследования должен
уступить место интуитивному усмотрению и постижению сущностей,
анализу непосредственных данных сознания; причинное объяснение
должно быть заменено телеологическим; утонченный материализм
объяснительной психологии должен быть окончательно изгнан из
высшей психологии; при изучении духа нужно отрешиться от
всех его материальных связей и от всех методов
естественнонаучного детерминистического мышления. Таким образом,
восстанавливалась в новом виде старая психология в буквальном и точном
смысле этого слова как наука о душе».
(Л.С.Выготский «Проблемы развития психики».

Говоря о другой принятой идеалистической вариации – экологии
человека, требуется отметить, что, если в традиционной теории
познания экологии ощущается дефицит философии, как науки о
человеке, то в общепринятых представлениях о человеке явственно
заявляет о себе дефект «науки о душе», то есть в академической
экологии человека также доминирует верховенство
биологической (материалистической, телесной) характеристики
антропологии. Удивительно, но, как правило, с полной выразительностью
одностороннее представление экологии человека даётся в
определениях, называемых «философскими», хотя здесь познавательный
эффект философии напрочь отсутствует. Ярким образцом может
служить «философская» характеристика В.А.Кобылянского:
«Сегодня довольно распространено мнение, что вся экология – есть
лишь биологическая экология, а других экологий нет и быть не
может. Экология человека с этой точки зрения есть раздел
биологической экологии как науки о взаимоотношении живых
организмов с окружающей средой. …Многосторонний анализ проблемы
приводит нас к выводу о том, что сферу собственно
экологического знания образуют, прежде всего, географическая,
биологическая и социальная экология как науки о межуровневом
взаимодействии. В данную сферу, безусловно, должна быть включена и
общая теория экологии, понимаемая как общая теория
экологического подхода и экологического взаимодействия (с учётом,
разумеется, той или иной, большей или меньшей, конкретной её
спецификации). Сюда же входит и экология человека. В отличие от
социальной экологии, целью которой является оптимизация
взаимодействия природы и общества, экология человека изучает
законы, принципы, методы оптимизации способов деятельности
людей, взаимодействие её субъективных и объективных факторов.
Объектом антропоэкологического исследования является, таким
образом, не всякое взаимодействие человеческого организма со
средой, а то, которое опосредовано сознательной
деятельностью людей».

В итоге самопроизвольно и спонтанно вытекает вывод, что человек в
экологии неизбежно должен иметь самостоятельный и отдельный
гарнитур, безотносительный к социальной данности. Многие
энергичные исследователи склоняются к наличию автокефальной,
независимой от социальных порядков, действительности. Но, тем не
менее, материалистическое воззрение (не метод!), а точнее,
его примат прочно функционирует в этой действительности.
Плодом настойчивых эмпирических поисков и достойной похвалы
теоретических соображений стало расширенное синтетическое
представление о современной экологии человека. «Современная
холистическая модель экологии человека. По сути, это новая
концепция, которая дает возможность по-новому посмотреть на старые
проблемы. Авторами данной концепции экологии человека
(human ecology) являются американские социологи Амос Хоули,
Уильям Каттон и Райли Данлоп. Концепция экологии человека
возникла в 50-е годы прошлого века в начале как чисто
социологическая идея. Впоследствии, однако, она была доработана, и
значительное место в ней заняли естественно-научные и
биологические аспекты проблемы. Становление новой концепции было связано
с признанием того, что человек как явление не обладает
исключительностью и что человеческие сообщества и
народонаселение в целом являются частью экосистемы. В этом смысле
социология становится частью более общей дисциплины – экологии и
рассматривается как экология одного из видов, населяющих Землю,
а именно homo sapiens. Разумеется, такой подход оказался
неприемлемым для социологов, поскольку он как бы обесценивал
такие понятия, как культура и общество. В ходе дальнейшей
доработки и дискуссий экологию человека рассматривали
попеременно то, как отрасль социологии, то экологии, в конечном итоге
идея эволюционировала и приобрела свои окончательные
очертания как междисциплинарная отрасль знаний –
антропоцентрическая экология. Исходя из английского названия, ее можно
охарактеризовать также как «человеческую», или «гуманистическую»
экологию. Согласно современной концепции экологии человека,
человек становится главным объектом, а все его окружение как
социальное, так и физическое рассматривается как окружающая
среда. …Его особенностями являются антропоцентризм,
системность, многосторонность и всеобъемлющий (холистический)
характер. При таком подходе экология человека выступает как
междисциплинарная область знаний, охватывающая как
медико-биологические, так и экотоксикологические, гигиенические,
психологические и социальные аспекты жизнедеятельности. В рамках
данной концепции человек выступает как полностью интегрированный
объект, находящийся в единстве с окружающим миром, а любые
явления его окружения рассматриваются как окружающая среда».
(«Экология человека. Информационный портал»).

Нововведение здесь заключено в превращении экологии человека, как
степенной научной величины, в некую всеохватную
«междисциплинарную отрасль знания» – «антропоцентрическую экологию». В
этом состоит наибольшая познавательная оплошность постигающей
мысли в экологии, ибо особых междисциплинарных отраслей в
науке нет. Науки, использующие совокупно ряд предметов познания
соседних дисциплин, вовсе не являются автоматическими
«междисциплинарными» образованиями, а суть совершенно самобытные
дисциплины с самостоятельным научным инструментарием (к
примеру, биофизика, астрофизика, геофизика, биохимия,
механотерапия, физическая химия, медицинская генетика, математическая
логика, и прочая). «Междисциплинарными» в науке бывают
только методы (системно-статистический, информационный,
математический), которые представляют собой характерную черту
познания при фетишизации материалистического подхода. Далее.
Изменение названия науки с «экологии человека» на
«антропоцентрическую экологию» бессмысленно, ибо бессодержательно, поскольку
не-антропоцентрической экологии не существует: любое
ойкосное движение в экологии вызвано и генерировано человеком.

Это означает, что идеалистическое содержание экологической процедуры
является не просто реальной данностью, а несёт в себе самое
важное и определяющее во взаимодействии человека и природы.
С такой точки зрения кажется парадоксом, что все
составляющие элементы современной экологической эпопеи (НТР,
социальная экология, экология человека) в силу генезиса,
функционального становления и процессуального действия относятся к
материалистическим атрибутам, а собственно идеалистический отдел
экологии оказывается пустым по показаниям современной
аналитики. Это обстоятельство заставляет обратить внимание на
своеобразный нюанс, какому ранее не придавалось серьёзного
значения, – на связь экологии с религией.

Игнорирование религии при изучении экологических процессов, однако,
не являлось актом персонального творчества, а прямо и
непосредственно исходило из общематериалистического мировоззрения,
то есть было элементом традиции. Вехой в разрушении
традиционной стены стала работа Л.Уайта «Исторические корни нашего
экологического кризиса» (1974 год), где во всю ширь
раскрылась дверь в идеалистическое естество экологического явления.
Разрушив языческий мир природы, религия (впоследствии
особенно христианство) открыло психологические возможности роста
могущества человека, какое он поддерживал с помощью своего
Бога. История свидетельствует, что своё могущество человек
обратил в эксплуатацию природы в духе безразличия и
пренебрежения к существам, населяющих природу, помимо человека, и
человек, ослеплённый собой как образом и подобием Божиим,
приспособил свой ойкос к искажённой фигуре основного вопроса
экология-экономика. Таким образом, человек воспринимал
идеалистическую сущность экологии по «образу и подобию» концепции
человека как члена человечества. Линия концепции человека члена
человечества выступала основной трассой в развитии
идеалистического содержания экологии, пока НТР XX века не
ликвидировала всё идеалистическое направление в экологии, чем погрузила
человечество в экологическую катастрофу.

Наиболее глубокомыслящие европейско-американские аналитики не могли
принять христианскую ограниченность человека, что бумерангом
отражалось на природе, и они обратились к восточным
мудровствованиям. Отдельные члены Римского клуба и их сподвижники
(А.Тойнби, Д.Медоуз) свои экологические надежды связывали с
безднами восточного мистицизма, которое считалось главной
добычей для подлинного экологического сознания. Западных
мыслителей привлекало то обстоятельство, что восточное религиозное
мышление не строило пропасти между человеком и природой и
оно не запрещало мистических контактов между ними.

Итогом стало рождение нового учения или движение, названное
«Нью-Эйдж» («Новая Эра»): «Таким образом, даже при чисто
рациональном подходе к проблеме будущего в ней неизбежно появляется
религиозный аспект. Рождение новой религии, которая смогла бы
изменить сознание человека, по мнению многих, является
единственным шансом на выживание цивилизации. В связи с этим
следует обратить внимание на то, что в последние десятилетия
сформировалось движение, которое претендует на роль такой
религии. Это движение, получившее название «Нью Эйдж» («Новая
Эра»), основано на восточном мистицизме и предлагает понимание
будущего, которое является антиподом христианскому….. Они
ожидают, что в ближайшем будущем произойдет духовное
преображение человечества. По мнению многих пророков «Нью Эйдж», оно
будет осуществлено «спасителем» – выразителем воли
сверхъестественного мира. Он выведет цивилизацию из состояния
глобального кризиса и пробудит скрытые духовные силы людей….. Все
это, однако, не означает, что ньюэджеры возлагают решение всех
глобальных проблем лишь на «спасителя». Они полагают, что
таким потенциалом обладает само их мировоззрение. Восточный
мистицизм, в отличие от христианства, не проводит резкой
границы между человеком и природой и не запрещает мистических
контактов с ней. В этом отношении сознание «Нью Эйдж»
действительно является экологичным мировоззрением, оно вполне
соответствует требованию к религии, выдвинутому известным
идеологом «зеленых» Й.Хубером, который заметил, что сегодня «уже
недостаточно служить Богу и другим высшим силам, служить нужно
природе» Сознание «Нью Эйдж» становится сегодня духовной
основой движения в защиту окружающей среды. Экология занимает в
мировоззрении «Нью Эйдж» совершенно особое место.
Ньюэйджерам свойственно неограниченно раздвигать пределы этой
дисциплины. Созданная ими «глубинная экология» – это учение не
только о биологических взаимосвязях, но о мистическом единстве
всех живых существ и мира в целом. По мнению ньюэджеров,
обретение человеком способности к мистическому общению обеспечит
гармонию в отношениях с природой. Эта идея находит уже
практическое воплощение. Так, Барбара Хасс из Института
спиритических наук в Санта-Барбара утверждает, что установила
телепатический контакт с дельфинами, которые, по ее словам,
предупреждают о приближении экологической катастрофы. Сегодня
многие «зеленые» говорят: «Земля – наша церковь». Это вполне
соответствует духу сознания «Нью Эйдж». В нем получило
возрождение языческое одушевление природных стихий. Экологический
мистицизм «Нью Эйдж» действительно мог бы способствовать
большей гармонии в отношениях с природой. Однако ньюэджеры
претендуют на нечто большее. По их мнению, мистическое – это
особый, более высокий уровень бытия. Они полагают, что освоение
его цивилизацией явится ключом к решению всех глобальных
проблем. На этом пути решаются одновременно две задачи.
Приобщение к мистическим чувствам даст возможность поставить под
контроль человеческую «плоть», а овладение мистическими
знаниями позволит преодолеть неполноценность рационального мышления
и поможет эффективно управлять материальным миром. Таким
образом, ньюэджеры рассматривают свое мировоззрение как
стратегию выживания человечества. Итак, экологическое
мировоззрение, основанное на восточном мистицизме, на рождение которого
уповали теоретики Римского клуба, уже существует. Это модное
сейчас учение проповедует, что все есть Бог и Бог есть все,
т.е. что Бог и природа – это одно. Следовательно, каждый
человек есть Бог. Из этого делается вывод, что задачей
человеческой жизни является выявить свою латентную божественность,
сознать себя «богом». «Когда ты, наконец, поймешь свою
божественную природу, – говорят «апостолы» нового учения, – тебя
охватит замечательное ощущение, что ты выше пространства и
времени, выше всего материального» («Неоязычество».)

Однако пафос всеобщего исцеления и придание учению «Нью Эйдж»
функций экологической панацеи создаёт впечатление гиперболического
средства в стиле воинствующего материализма. Воззрение «Нью
Эйдж», как и все гнозисы, принадлежащие к циклу оккультных
учений, базируется на тройственной динамике, источником
которой служат тело, душа и дух. А основой его выступает общий
принцип – ориентация на внутреннее самоусовершенствование
человека: любое проявление жизни тела и души несёт в себе
элемент духовности. В этом состоит самая сильная положительная
черта ньюджеризма, обусловливающая идеалистическую сторону
экологического процесса в религиозном аспекте.

Наиболее слабая черта ньюджеризма заключена в отсутствии чёткого
разграничения между психическими силами души и эгоцентрическими
проявлениями духа, а короче, между субстанциями души и
духа. Душевные моменты человеческой психики не обособляются в
отличие от духовных импульсов того же человека, а в
тривиальных случаях душевное (адекват материальности в виртуальном
мире человека) уравнивается с духовным (таким же адекватом
идеальности в виртуальном мире человека). А потому ряд
европейских проповедников ньюджеризма и близких к нему мистик считают
вправе применять к внутреннему человеческому миру показания
рационалистического обозрения. Как правило, такие попытки
заканчиваются неудачно и приводят лишь к искажению
первородных начал (Ральф Эмерсон, Елена Блаватская) или пустому
морализму.

Таким образом, сектор учения «Нью Эйдж», хотя и относится к
идеалистической области экологии, но практически не содержит
оснований и средств для избавления от экологической коросты
человечества, и нет здесь шансов на создание вожделенной «глубинной
экологии». К тому же вся идеалистическая машина эйджеризма
нацелена на достижение материалистических целей: «преодолеть
неполноценность рационального мышления и поможет эффективно
управлять материальным миром». Однако же бесспорно, что до
тех пор, пока в целеположенной установке значится намерение
«управлять миром», избежать столкновения человека с природой
не удастся. К тому же ясно, что ньюджеризм суть иносказание
концепции человека члена человечества, и сентенции «всё
есть Бог и Бог есть всё», «Бог и природа – это одно», «каждый
человек есть Бог» – молитвы и мелодии европейского учения о
человеке, что выкладывает на поверхность критерии религии
человечества и человекобожия, дающие предпосылки и идейные
условия экологического кризиса человечества.

Но моменты религии человечества и проповедь человекобожия в
совокупности составляют духовные основания, против которых
решительно выступает русская концепция человека как культа личности.
Действительно, экологическая тематика, рассмотренная в
проекции культа личности, приобретает совершенно иной когнитивный
облик и другую силлогическую структуру. Эту последнюю в
русском свете преподносит один из лидеров русского духовного
воззрения Н.О.Лосский.
В «Русский персонализм и экология»
сказано: «Исследуя логику современной антихристианской тенденции в
экологии, обозревая обширные пространства завоеванной ею
территории в философии, всматриваясь в нее, можно
предположить, что она движется к следующему основному сущностному
выводу. Библия – это завет эгоистически влюбленного в человека
Бога, который противопоставил человеку весь остальной мир и
отдал его ему во власть. Весь сказочный мир сотворенной природы
с ее райскими рощами и тихими реками, с ее «литургией трав,
поющих птиц и деревьев». Он отдал во власть Своему
«избранному», Своему «любимому творению», отдал на потребу
ненасытным аппетитам человека («человек – потребитель Вселенной»).
Божественный любимец поставил весь мир на грань экологической
катастрофы, на грань его полного и бессмысленного
уничтожения. Почему Бог заключил этот гибельный завет с человеком?
Почему Он не усмотрел в человеке эгоизма глобального уровня,
огромной разрушительной силы? Взгляд Бога не проницателен? Его
взгляд ограничен эгоистической неразумной влюбленностью в
свое «последнее творение»? Бог эгоистичен? Бог неразумен? Бог
сделал неверный выбор? Умирающий мир не заслужил чудовищной
ошибки Бога. Таким образом, экологический кризис переводит
драму взаимоотношений Бога, человека и мира на новый
уровень. Перед лицом гибнущей оскверненной природы, перед лицом
обезображенной земли сам акт ее божественного творения
представляется нелепым, лишенным смысла. Создать прекрасный мир
природы и отдать его на поругание ничтожному и потому
высокомерному существу – человеку? Зачем? Какой смысл в этом случае
приобретает акт творения мира? Что это – акт божественной
безжалостной забавы или эксперимент холодного любопытствующего
экспериментатора? Каким бы ни был ответ, современный эколог
хочет сказать Богу Великого Завета: «Ступай и не приходи
более»«.

«Человек как существо свободное, пишет Лосский, «может вступить на
путь враждебного или равнодушного к другим существам
обособления от них, но он же может свободно обнять своею любовью
весь мир и тогда осуществится абсолютное божественное добро,
ради возможности которого и сотворен мир Богом». Первая
тенденция антропоцентрична, вторая – персоналистична.
Антропоцентризм противопоставляет человека миру, природе, обществу. Он
зародился в философии софистов. Основной принцип его
сформулирован Протагором: «Человек есть мера всех вещей».
Антропоцентризм ставит человека в центр вселенной, на место Бога, что
порождает нравственный релятивизм и понижает систему
ценностей человека до уровня потребительских и гедонистических.
Тенденция современного общественного развития антропоцентрична.
В этой тенденции, пишет Лосский, Достоевский усматривал
основную причину зла, исказившего жизнь человека. Люди
«неестественно отделились один от другого». «Проблема замкнутой в
себе личности, проблема отъединения, ощущаемого в глубине
сознания грехом и приводящего, в конечном счете, к катастрофе”,
– центральная проблема творчества Достоевского. Итак,
антропоцентрическая устремленность порождает «отъединенность» –
«основную форму зла». Она создает и воспроизводит социальную
атмосферу отчуждения и обезличивания. Противопоставляя
человека природе, она строит антиэкологическую идеологию
господства над природой, порабощает природу гедонисту и потребителю,
порождает экологический кризис. Персонализм противоположен
антропоцентризму. Вместо отпавшего от Бога индивидуалиста,
персонализм сосредоточен на Личности, то есть на человеке как
образе и подобии Божьем. Человек перед Богом – основная тема
персонализма».

Итак, русское духовное постижение устами Лосского выводит
первопричину экологического бедствия в «антропоцентрической
устремлённости» человеческого сознания к господству над природой, и
тем самым к появлению «антиэкологической идеологии». Здесь
обнажается очень важный методологический пункт русской духовной
доктрины по части экологического явления. В философии
Н.О.Лосского атрибут «антропоцентризм» определён в негативном
качестве как «основное зло» во взаимодействии человека и
природы. Тогда как в своих раздумьях Н.А.Бердяев придаёт
«антропоцентрическому чувству», которое человек приобрёл, покинув
языческий мир, самое действенное свойство в истории человека. И
здесь нет ноуменального противоречия или когнитивного
противопоказания, – наличествует лишь терминологическое
разногласие: одним термином были названы качественно различные
параметры. Нужно знать, что русская духовная философия была
разгромлена большевистской властью ещё до акта становления, в
момент её качественного созревания, а потому подобные
терминологические неурядицы неизбежны и простительны. Требуется только
понимать, что Бердяев вывел экологическое лицо главной
действующей особы русской философии – аргумент Я (личности),
которое появилось после освобождения от языческого гнёта, а
Лосский имел в виду свойство того же аргумента Я, которое
проявляет себя в хищнической эксплуатации природы, и которое я
называю «эгоистическим индексом».

Этот пример терминологической несостыковки лишь один из многих,
свидетельствующих о процессе бурного развития русского духовного
ощущения мира, о неустоявшемся характере колоссальных
духовных ценностей, скрытых в недрах русского сознания, и о
неисчерпаемом творческом потенциале гениальных творцов. Разгром
русской духовной школы (1922 год, эпизод «философских
пароходов») был настолько тяжёлым ударом, что до настоящего времени
русской философии отказывают в наличии собственных
ценностей и своей линии развития, – так, современный философ,
лидирующий в российском обществе мудролюбов, Арсений Гулыга
заявил, ничтоже сумняшеся: «До сих пор широко бытует представление
о том, что в конце прошлого – начале нынешнего века (XIX –
XX в.в. – Г.Г.) в культурной жизни России царил сплошной
декаданс, упадок мысли и нравственности. Декаданс был, но
возник и своеобразный философско-религиозный ренессанс, вышедший
за рамки страны и всколыхнувший духовную жизнь Европы,
определивший поворот западной мысли в сторону человека. Корни
таких философских направлений, как феноменология,
экзистенциализм, персонализм,– в России. Здесь был услышан великий вопрос
Канта: «Что такое человек?» Русские попытки ответа на него
эхом прозвучали на Западе, а затем снова пришли к нам как
откровения просвещенных европейцев». Эта компиляция
«просвещённых европейцев» в русских условиях суть распространённая
позиция, особенно в экологической литературе.

(Продолжение следует)