Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Глава 11

Крестить детей Наташа решила в крещенские морозы, договорилась
с отцом Джонатаном, что он исполнит обряд в те дни, когда Господь
вошел в воды Иордана. У русских это где-то в конце января. Они
тоже живут по другому времени, как индейцы. День таинства назначили
на двадцать первое. Зима в этот год выдалась продувной, пронзительно
холодной, хотя больших снегопадов пока было только два.

Я разгребал лопатой выезд для нашего «Белого коня» с удовольствием:
рутинная работа отвлекает от ненужных мыслей. В саду мы с Наташей
прорубили несколько круговых дорожек для прогулок малышей. Она
катала их в двухместной коляске, которую подарили нам ее родственники,
каждый день часа по два при любых показаниях термометра. Человечки
были закутаны в сто одежек и походили на пушистые коконы удивительных,
еще не раскрывшихся бабочек. На морозе они лучше спали и, как
говорила жена, закалялись, чтобы быть сильнее в будущей жизни.

В России за Полярным кругом, где родилась Наташа, в эти январские
дни гораздо холоднее. Я не могу представить насколько, но мне
кажется, что от снеговых гор и айсбергов, прибившихся к берегу,
идет голубоватый пар, как из баллона с жидким азотом. На фоне
северного сияния это должно быть очень красиво. На праздник Крещения
люди идут в деревянные церкви в деревянных сапогах; я видел фотоальбомы
с резными храмами Севера и людей, открывающих двери. Уникальность
климата позволяет стоять этим церквям веками. На нашем побережье
такие шедевры зодчества давно бы сгнили.

Мы решили не ехать в Нью-Йорк, где есть крупные центры православия
вроде Синода или Московской патриархальной церкви. Дети еще слишком
малы для таких серьезных поездок. Есть что-то правильное в том,
что мы крестим детей прямо в нашей деревне.

Удивительно, что именно во Флойд Харборе, где почти нет русских,
оказался православный храм. Находящийся на Ист-Енд драйве, в глубине
жилой зоны, он был перестроен из обыкновенного двухэтажного дома
на четыре спальни. Все внутренние перегородки убраны, помещение
превращено в просторный зал, куда может вместиться до двухсот
человек. Стены увешаны иконами, в основном репродукциями со славянских
икон знаменитых мастеров, но некоторые писаны маслом и имеют позолоченные
оклады. Алтарь тоже сверкает золотом, кафедра обита бордовым бархатом,
у служителей имеется специальная одежда и все, что необходимо
для отправления культа. По воскресеньям здесь поет хор, в котором
есть несколько русских женщин, с которыми Наташа недавно познакомилась.
У нее мало времени для общения с новыми друзьями потому, что она
должна заниматься детьми.

В восприемницы Катарине мы выбрали графиню Валю, теперь она будет
ее крестной матерью. Госпожа Жоровович недовольна выбором храма.
Она хотела бы поехать в город или хотя бы в Маунт Вернон в графстве
Нассау на Лонг-Айленде. Там, по ее мнению, поприличнее. Наташа
считает, что храм Святого Джона Теолога возник в нашем поселке
неслучайно и мы должны следовать воле провидения, воздвигшего
его рядом с нашим домом.

Крестным отцом Григория будет старый Елкин приятель Василий, который
работает электриком в Коннектикуте. Это большой высокий парень
с красным лицом, он трепетно относится к нашим малышам, поднимает
их на руки и поет песни. Он пьет водку как воду. Меня завораживает
его невозмутимость и смелость в обращении с крепкими напитками.
Он легко опорожняет половину пивной кружки со «Смирновкой», закидывая
голову, как певчая птица, почти не закусывает. Наташа постоянно
хочет его покормить: она нацепляет на вилку маринованный гриб
или вареную картофелину и после очередного тоста со смехом засовывает
пищу ему в рот. Он не противится, но говорит, что пришел сюда
не ради еды. Русские любят угощать других, чтобы поговорить. Сами
при этом едят мало, только для вида. Им нравится слушать других
людей, пока они еще трезвы. Потом все поют и не слышат ничего
прочего.

Больше русских гостей на нашем празднике не намечается. Я недоволен
этим упущением. Я хочу видеть русскую мафию. Разжалованная большевиками
дворянка и электрик – маловато для таинства Крещения. Должны приехать
Джуди со своим новым любовником, Карина – со старым, Айрис и Уолли.
Возможно, зайдет сосед. Мы надеемся на благоразумие наших друзей.
Смерть должна примирить всех.

После гибели дочери наши негры очень изменились. Последний раз
я видел их на похоронах. Айрис бросилась к нам и заплакала, словно
мы можем ей помочь в последний момент. Мы были причастны к этой
смерти, может, мы знаем секрет воскресения? Глупость бытия может
быть настолько чудовищной, что отказываешься ее принимать. Как
можно поверить в эту смерть, если она выдумана от точки до точки.
«Чудеса еще происходят», – сказала когда-то Айрис. Они должны
происходить сейчас. А если это не так, проще замкнуться, считать
случившееся плохим сном, отправить девочку на долгое время в лагерь
или к бабушке на Ямайку. «Господь дал, Господь взял». Это может
примирить со смертью веселого бегемотика Дженнифер? Какие заклинания
способны это сделать? Они должны существовать. От чего возникает
ужас? Мы остаемся одиноки и жалеем сами себя? Отобрали любимое
развлечение, отдохновение, смысл жизни? Мы не можем узнать иного
смысла жизни, кроме этого? Разве мы всего лишь биологические распространители
бытия, собаки, воющие над мертвыми щенками?

Уолли сделался еще более молчалив. Я почувствовал, что в нем начало
расти тотальное неверие, сомнение во всем. Теперь он способен
совершить что угодно, преступить любую черту. Мы нежно обнялись
с ним, но я знал, что дрожь, которую я ощущал в глубине его сердца,
становится все более жестокой и темной. Виновником происшедшего
он считал меня. Я был белым человеком. И подлость Монèк он
оправдывал вселенской подлостью белых по отношению к его расе.
В эту секунду мне самому захотелось стать черным – настолько велики
преступления наших предшественников на этом континенте, на всех
континентах и территориях, куда ступила нога христианского проповедника
в железных латах. Каннибализм и приношение в жертву человеческих
жизней казались мне милосерднее служения объединителю и размягчителю
душ. Ни Айрис, ни Уолли больше никогда не разговаривали о деньгах
вслух.