Искусство

 

 

 

 

Мне пришлось раз сделать изобретение, опоздавшее на 20 лет, чтоб мне успели выдать  авторское свидетельство…

К чему это я?.. – К тому, что можно жить себе, жить и не знать, что творишь выходящее из ряда вон.

Что то могло оказаться изобретением, заметил не я, а товарищ, большой специалист по оригинальным решениям. Таким, что заставляют рот растянуться в улыбке после первоначального удивления. А я и не заметил…

Мне не сразу удастся найти слова тому, что у меня в груди просится выразить… Вы уж потерпите.

 

Процитирую:

Ещё процитирую:

 

Легко мне катить бочку на советский социализм… Когда каждый шаг к нему был вынужденным военной угрозой и мещанским большинством страны, тянущимся к Западу. Даже комиссары с первых шагов советской власти оделись в кожаные куртки… при солдатах-то в чём, а? – в обмотках.

 

Комфорт – идея-фикс эпохи потребления… которая результат массового производства предметов потребления… чего не предусмотрел Маркс… и отчего умер СССР, как страна перманентного дефицита…

 

Это при менталитете-то, комфорта чуть ли не чурающемся…

Что ещё перед первой русской революцией кое-кто остро заметил, думая, наверно, и не ошибаясь, что не то что-то (нищета) создаёт предреволюционную обстановку в стране.

 

Что вокруг ни творилось, ничто не могло таких провидцев сбить со своей "мысли".

 

 

Вихри потому враждебные веют над нами, что мы от себя отказываемся.

 

А если брезжит впереди хорошее что, так в надежде, что к себе придём, на чужое плюя.

 

 

Что нищета? - Суета!

 

 

Даже горе – н е горе, если иметь заветное.

Поразительно, всё же! Неужели он знал в 1942-м про победу?

Таким и ад катастройки – не ад… И всё, что дальше…

 

 

 

Ну что за разница со столетием назад?

И вот этих художников как бы нет. Они сто лет выражают сто лет не меняющийся русский менталитет – то, на что молиться надо… А словно их нет.

Судя по тому, что делалось и делается сто лет, делается оно, совсем не сообразуясь с этим менталитетом. А сообразуясь с комфортом (так я теперь переназвал для себя капитализм эпохи потребления). То ничего, что в 1900-м эпохи этой ещё не было. Предвестия, наверно, были. И история шла туда (заход в так называемый социализм оказался в русле того же комфорта, до которого там оказалось особенно далеко; потому особенно, что сосед-Запад-то комфорта для большинства – достиг). А эти художники (в 1903 году они сорганизовались в Союз русских художников) звали совсем  не туда, куда шла история.

Их реалистами называют… А какие они реалисты, когда – идеалисты. Реалист открывает обществу то, что появилось, а никто, кроме художника, ещё не видит. Тут же –  открывают не появившееся, а всё время бывшее, только латентное, скрытое. Или иначе сказать – не обращающее на себя внимание и как бы не существующее.

Нет пророка в своём отечестве…

Может, формальных открытий у них не было, и потому этих художников как бы не было на этом свете? Для меня. Я как-то про много кого слышал, читал, а про этих – нет. Вот для меня их как бы и не было.

Нет, фамилии некоторых я слышал, но не более. Юон, Архипов, Грабарь, Рылов… Рылова летящих птиц даже люблю. Непосредственно. Без рассуждений.

 

 

Но неимпрессионистский Коровин, С. Иванов, Малютин, Степанов, Пастернак, Бялыницкий-Бируля, Туржанский, Петровичев, Жуковский, Виноградов … (Я исключаю специализировавшихся на русской старине или особой религиозности, т.е. экзотичных и потому бросающихся в глаза: Нестерова, Рябушкина и Васнецова.)

В чём состоят присущие-де им, обычным, неэкзотичным, черты «нового способа познания мира», в чём заключается «отход от метода реализма XIX века», в чём признаки «новой цветовой выразительности» (http://artleman.ru/stati/realisticheskie_traditsii_v_tvorchestve_masterov.html)? Лишь кажется понятным «стремление к поэтизации самого обычного, повседневного, к открытию красоты в простом». Да и их ли это открытие? Не Саврасова ль ещё? И совсем не очевидно, чем именно достигается у этих художников качество «философского пейзажа», и подозрительно, что движимы они «мыслями о судьбах человечества»… Достигая  «широких картин обобщающего содержания» (Там же)? Разве что вспомнить, что Россия так велика, что одним этим оказывается вовлечённой в судьбы человечества, вспомнить, глядя на бескрайние горизонты, про генетическую память о глобализме русского народа. Например, почему – парусник у Рылова? Это не по поводу ль открытия русскими Антарктиды? Вот факт того, что лебеди слева направо оказываются у Рылова изображёнными, то чуть сзади (уже пролетевшие мимо), то строго с профиль (подлетевшие), то чуть спереди (ещё не подлетевшие), как раз и говорит иносказательно о размахе. Картина, вроде, и не такая уж широкая, а изображает… широту. Для того же в ней и вытянутость каждого лебедя, и горизонтальный строй дальних облаков, и протяжённое огромной длины перистое облако, подчёркивающее широту.

Может, чертой «нового способа познания мира» является мажорность? Перед нами как бы слитный хор радостных голосов – такая обобщённость, например, в самой разнообразной зелени. И хвойных, и лиственных, и кустов, и трав, и отражений их в воде.

Передвижники были страдателями за народ. А эти, новые, воспевающие неизменность народную, ничему не поддающуюся…

 

Вот, например. На дворе Первая мировая война, а тут… И здесь не мимолётное настроение персоны. А что-то общее. Как в чём-то общи намерения пошедшей куда-то женщины и поехавшего куда-то мужика. И ждущих чего-то (потепления?) домов (лишь справа за рамой в каком-то доме затопили всё же печку и идёт дым)… А те дома, что мы видим, все стойко ждут. Мне кажется, что эта общесть проникла аж в немыслимое. Центральный дом совершенно против логики имеет пять окон, каждое из которых расположено чуть ниже по мере спуска горки. – Такова инерция приобщения!

 

А перед такой картиной вообще дара речи лишаешься.

 

Не удаётся мне ни найти внятного объяснения очарованию этих художников, ни самому сказать внятно, в чём тут у них дело.

Могу только невнятно.

 

 

Эти художники – противоположность автору вот этого стихотворения, попавшегося мне на глаза сейчас совершенно случайно (что много значит – случайно). Этот автор – ницшеанец. Он воспевает совершенно невероятный, какой-то метафизический, мир, мир Апричинности. – Ну зачем этот скачок от дождя к ночи? От ночи – к апрелю? От апреля – к тому, как дышится… А тут ещё оказывается, что закольцевалось: с «дышится» начиналось, «дышится» и закончилось. - Закон? – Нет. Случайность! «Даёшь Апричинность!» Как зримо это «клюёт»… Надо же! Так метко суметь сказать… Видишь это. А… ночь. Что можно видеть ночью?.. – А потому что – волшебство. Нереальный мир. Это слово «волшебство» и «в лоб» написано. Без стеснения. Где ж образность? – А нет никакой обязаловки. В «клюёт» образность была, в «волшебство» нету. Так мне ндравится. Это – внутренний мир. В нём я царь и Бог. Солипсизм. И да здравствует ин-ди-ви-дуализм!

А у этих художников – противоположное. Не индивидуализм!

Вот в «Инее»… Исключительное ж состояние природы.

Спросите себя, много ли раз вы видели, чтоб каждая веточка на деревьях была, как стеклом, одета в иней?!. Чтоб каждая травинка-сухостой на земле?!. Это ж редчайшая красота! Исключительность. А – для всех. Всех веточек. Всех травинок.

Или это безразличие всего-всего к присутствию на небе жёлтого солнца в «Зимнем пейзаже». (Лично я такого не упомню. Городской житель и очень уж давно живу то там,  где снега зимой почти не бывает, то там, где его абсолютно не бывает. Но я верю, что такое безразличие к светилу может встречаться. От густоты морозного воздуха. На берегу Средиземного моря, от влажности, солнце бывает совершенно бессильно дать чему-то свой цвет. При восходе луны и в России часто так бывает: что есть этот багровый круг на небе, что нету, - ничто не реагирует.) В общем – общность…

Или эта всеобщая синь у Рылова… Даже у теней на белых лебедях!

Или эта вездесущая фиолетовость «В начале весны»… Даже в, казалось бы, белых стволах! Даже в тенях в глубине ели!

Коллективистский аналог «национального колорита»?

Нет, это характерность для того или иного именно российского уголка. То, что один сказал аналогично: привычный угол падения солнечных лучей в какой-то час дня в какое то время года. Совсем, вроде, неуловимая материя, а – есть. У Рылова – севера, у Бакшеева и Страхова – среднерусское… У Бялыницкого-Бирули – белорусское…

 

 

Вы замечали траву в своём городе?

В приступе ностальгии, когда я на телеэкране вижу какую-то городскую сценку в новостях, меня может до слёз довести кусок с травой. Она такая своя! Не такая, как тут. Где я живу. Декоративная, подстриженная, как на футбольном поле… Или колючая и большая, на которую сесть нельзя. Я смотрю в телевизор и думаю: люди, какие вы счастливые, что у вас под ногами ТАКАЯ трава. Или как в той песне: «А снится мне трава, трава у дома…».

Совершенно несчастное состояние снега в марте в городе, снега с грязью, что у Страхова в «Мартовском снеге»,  или грязные лужи у того же Страхова в «Весне на соборной горке», или неприбранность осенних листьев на подстриженном газоне у него же в «Осенних цветах» может играть ту же роль.

 

 И то же – со знаменитым российским бездорожьем и вообще бедностью. Они – ценность в некоторой системе координат. Ментальной.

 

Эта ментальность видится мне сверхценной в виду приближения глобальной экологической катастрофы из-за всё того же комфорта-капитализма. Из-за курса человечества на неограниченный материальный прогресс.

Хорошо, что у человечества несколько цивилизаций. То одна, то другая оказывается вперёдсмотрящей. У российской цивилизации, наконец, просматривается шанс выйти вперёд. И хорошо, может, что не с марксовым социализмом на флаге, ставившем тоже на неограниченный материальный прогресс. (Удивительно, что только чуть нужно переакцентировать формулу коммунизма в новых условиях: «Каждому – по разумным потребностям».) Не зря рассматриваемые художники упорно гнули своё, противостоя всем ветрам модернизма, авангардизма и постмодерна, что дуют уже второе столетие.

Если уж быть максималистом… Раз был первобытный коммунизм, то – если по душе –  мог бы он быть и при любом последующем уровне материального достатка или дефицита. Вещи заедали. А есть понятие: не от мира сего… В сем мире всё же бытующее… Вот, если б всем – не в сем… То и был бы коммунизм, абы когда. Не дожидаясь угрозы всем умереть от нехватки то ли воды, то ли еды, то ли места, то ли всего сразу…

 

Христианство уж точно приложило руку к коммунистическому профилю русской  ментальноси.

Вот то, над чем земные законы не властны, и рисовали художники. Я могу даже сказать что-то о той картине, о которой ничего не смог сказать давеча. О «Лесном озере». Жуковский знал, что свет сильнее чувствуется на фоне темноты. А рисовал он там не цвета, а свет. Залитость всего светом. И вот трава в центре у берега – сияет. А она ж – в тени от тех жёлтых берёзок. Зато как она окружена темнотой воды и береговой тени. Для того же отражение от тех жёлтых берёзок сделано не каким-то тоже жёлтым, а коричневым. И – скупо. Потому что нельзя разбивать тёмное якобы отражение в воде плотной купы деревьев. Оно, тёмное, нужно, чтоб подчеркнуть сияющий верх картины. А знаете, зачем синяя полоса под дальним берегом? – Чтоб тем ярче был над этой синью жёлтый берег. Так не бывает на самом деле. Чем вода дальше, тем она более отражает небо. Но. Чего ни сделаешь для усиления эффекта сияния! То же – с синим сиянием воды слева. Не такой уж небесный простор над тем местом, как над сиянием справа. Но. Надо… А как может так сверкать светлозлёным вообще-то тёмнозелёная ёлочка левее центра? Чуть ли не против света стоящая… - А вот может, и всё! То же – с тенью от сосны справа от центральных берёзок. Нечему там быть, чтоб нести на себе такую густую и тёмную тень. – А не важно!

Я себе фантазирую, что могла б сделать советская власть для того, чтоб мечта о коммунизме жила, не смотря ни на что вокруг? – Просто не закрывать сами собой возникшие коммуны. Кто б там хотел, тот бы там и жил. Просто их не притеснять, не осмеивать. Как в Индии город-коммуна Ауровиль. Пусть он там, в Индии, в капиталистическом окружении скурвился. Но в стране, называвшей себя социалистической, могли б же жить коммуны. Пусть прозябать. Но – быть?!.

Не дали. А всё равно что-то в виде черт менталитета живёт в целом народе и не умирает никак. И его, вот, даже рисуют каким-то непостижимым образом. Десятилетие за десятилетием… Уже вторую сотню лет! – Бродит призрак коммунизма. Посреди всех-всех-всех победившего либерализма. Тихо, как трава растёт. Живёшь и не знаешь, что ты носитель семени коммунизма.

А художники тщатся нарисовать русскость. Им удаётся. И они и понятия не имеют, что это больше, чем русскость, а… спасение человечества. Понятия – не имеют, а подсознание их что от того «знает». – Вот образно и идёт от них к нам… Точнее от их подсознания прямо к нам в подсознание… Нечто. Связанное «с чем-то загадочным, неуловимым, таинственным и грандиозным».