Литературная критика

Сборник «короткого метра» – в целом удачный и довольно яркий книжный дебют молодой американки Гвен Эрин Кирби, работающей в Университете Савани, Теннеси, и публиковавшейся ранее в штатовских журналах; Кирби получила несколько спецпремий Pushcart Prize и стипендию для писателей. Её тексты, вошедшие в томик под названием «Что увидела Кассандра», которое при переводе на русский пришлось облагородить, убрав словечко (в оригинале – «Всё это дерьмо, увиденное Кассандрой»), называют «феминистской прозой о женщинах, часто балансирующих на грани нервного срыва».

Окей, про нервный срыв всё ясно, про грань и баланс тоже, но вот про феминизм – не очень. Тогда и тексты автора этих строк, Натальи этой самой Рубановой, тоже следует называть «феминистскими»… взять, к примеру, хотя б её «Сперматозоиды», вышедшие лет десять назад в «Эксмо»: чем не фем-роман? Но критикам тогда в голову не пришло, и это хорошо, и не болит голова у дятла, но мы отвлеклись. Итак, «феминизм» ныне нередко пытаются притянуть за уши к чему угодно вменяемому, маркировать им очевидно адекватное, – ну а рассказы Гвен Э. Кирби адекватны и вменяемы. Но чтобы возбудить читательский интерес, навешиваются на то и это те или иные ярлычки… Маркетинговый ход, не более, хотя один из рецензентов писал, что русские женщины де «завидуют» Кирби (вы это серьёзно, ммм?) «не только потому, что она написала феминистский сборник фикшн-историй, где всё отлично и с языком повествования, и с сюжетом. Но и потому, что для нас это книга из очень далёкого будущего, из мира, где все договорились уже, что любое насилие недопустимо». Ладно-ладно, тогда снова к нашим баранам-зачёркнуто-буковкам… Тогда получается, что автор этих строк тоже (тоже, о майн готт) всю жизнь только и занимается созданием так называемых феминистских текстов, потому что с сюжетом и языком повествования у него тоже (ужели слово найдено?) вроде бы всё в порядке, ну а про насилие в любых его формах и говорить нечего – однозначное НЕТ ясно чему.

Зачем слова: упрощённых топорных обобщений типа «феминистская проза» – или это всё же кому-то выгодно? – делать явно не следует, как и опускаться до плебейского «авторка». Нет узколобо-убогой «гендерной», нет «квир»- или «фемпрозы», а есть лишь литература (живая) – и не: приплыли-с, XXI век. Впрочем, Андре Жид давно резюмировал очевидное, 2х2, извольте: «Всё, что должно быть сказано, уже было сказано, но поскольку никто не слушал, приходится повторять всё сначала».

***

В интервью с нью-йоркской «коллегой по цеху» Моник Лабан сама Гвен Э. Кирби говорит, что любит писать об исторических женщинах, так как они заставляют её ощущать себя частью чего-то большего, ну а чувство родства с ними весьма сильно:  «Я хотела дать голос и женщинам, чьё мнение практически отсутствует в истории… Меня восхищают также женщины, входящие в мужскую сферу войны – и делают её своей. И мне очень нравится писать о женщинах, использующих своё тело – чтобы драться, заниматься спортом и прочее, – так как это заставляет меня чувствовать себя более уверенной в своём собственном теле».

Этой американке намного легче увидеть и показать абсурдность сексизма, когда он уже в прошлом. Вообще же абсурд трёхмерного существования под названием «жизнь» всеми цветами радуги пронизывает кассандровский томик. И автор книги видит свою цель в том, чтобы не дать этому абсурду лишить жизнь той толики смысла, ради которой – крошечной – её можно терпеть и, собственно, ежедневно проживать, бу-бу-бу.

Вообще же книжицу эту с правильно-кислотной обложкой стоит прочесть уже хотя б из-за текста под названием «Несколько обычных историй, которые случаются постоянно» (и далее несколько прелестных цитат): «Женщина идёт по улице, и мужчина говорит ей, что неплохо было бы улыбнуться. Она улыбается, обнажая клыки. Откусывает мужчине руку, хрустит костями, выплёвывает их. Но случайно проглатывает обручальное кольцо, от которого потом мучается изжогой…»; «…женщина ждёт на остановке автобуса, вплотную к ней встаёт мужчина. Он кладёт руку ей на задницу, не зная, что эта женщина – участница секретного научного проекта, и испытания прошли успешно. Она направляет на мужчину свои глаза-лазеры и превращает его в проездной с ровно двумя долларами и семьюдесятью пятью центами на счету – стоимостью поездки»; «…и она со злости выключает всю кофейню, весь район, весь мир, нажимает на перемотку, назад, назад, но уже слишком поздно…».

О Кассандра, как же это хорошо!  Пейши исчо, Гвен, ты можешь делать это довольно славно, ведь в рассказе «Крабовая лавка Джерри: одна звезда» о персонаже с приветом ты говоришь, в частности, так: «Джанет очень меня поддерживает. Когда я захотел пойти в магистратуру по музыковедению, она одобрила это решение, а потом оплатила мою учёбу, хотя мы тогда даже не были женаты. (Джанет – адвокат). Мне кажется, что готовность поддержать идею своего парня пойти учиться на музыковеда также свидетельствует о высоком уровне эмпатии. Когда говоришь людям, что ты музыковед, они обычно смотрят на тебя как на психа или будто ты эту профессию выдумал. Она так не делает».

Любопытен текст «Его последняя проповедь»: главной героине, свободных нравов училке, мамаше и красотке в одном флаконе, является призрак Джорджа Уайтфилда, английского  проповедника, одного из  основателей церкви методистов, долгое время проведшего в английских колониях в Новом Свете, да там и почившего. «Я приподнимаю голову, – бесстрастно констатирует персонажка, – собираюсь поцеловать или, может быть, укусить шею Карла – и тут вижу Джорджа, сидящего на краю кровати в панталонах, церковном облачении и длинном плаще, волосы затянуты в крысиный хвостик. Шлюха, – шепчет призрак, и, ух, он угадал, что меня заводит».

В рассказе «Первая женщина, повешенная за колдовство в Уэльсе. 1594 год» между смертью и замужеством героиня благоразумно выбирает первое, и это хорошее в её случае решение – утопиться: «Она не хотела замуж… Девственница подумала над предложением водяного, подумала о свадьбе и обо всех детях, которых ей придется выносить. Подумала об отце, который уже предвкушает, как получит за неё козла, и хотя ей жаль было разочаровывать старика, встала и вошла в озеро».

***

Сборник неровный, среди по-настоящему любопытных текстов прячутся сорняки – например, «Каспер» (скучно и длинно) или «Что-то вроде извинения перед Джун», но о них нет смысла говорить: что ж, райтерский дебют не без проколов, ну а самые занудные тексты про спорт, и иже с ними: не так уж их много, листаем дальше. Но есть и весьма неожиданные, и совсем неожиданные истории, ради которых (в том числе) стоит потратить часа три драгоценного на чтение книжки пока никому не известного – в пресловутой Стране Чехова и Бунина – автора.

В «Кассандре…» есть особый драйв, нерв, сила и тот прелестный пофигизм, без которого было бы невыносимо ежедневно просыпаться. Как, например, в странном рассказе «Мэри Рид — пиратка в мужском костюме, бушующее море, 1720 год»: «Я борозжу океан, меня нанимают на пиратское судно, я плаваю рука об руку с Энн Бонни и Калико Джеком на славном корабле “Месть”, и никто не узнаёт во мне женщину. Я убиваю мужчин на дуэлях. По ночам я стою в вороньем гнезде и смотрю на звезды, а когда заканчивается вахта, отправляюсь в кровать, к своей Энни. Она тоже пиратка в мужском костюме…» – ан никакой клубнички читателю не светит, всё пристойно, хотя в томике присутствует и обсценная, и потому 18+, и это хорошо, когда 18+, ибо «вотэтовотвсё» порядком – и беспорядком – достало. Читаем же Гвен Э. Кирби и, как говорят те и эти двуногие, не паримся, потому что «Я записываюсь в британскую армию. — Быть мужчиной потрясающе! — говорю я в объятиях своего любовника. Мы оба прекрасно смотримся в форме. — Да, но всё это насилие… — говорит он, ложится сверху и прижимает меня к кровати для следующего захода. Умирает он так же, как и все солдаты, — внезапно и молодым».

***

Венчают томик благодарности – автор начинает, разумеется, с литературного агента: «Прежде всего спасибо и ещё раз спасибо моему агенту Саре Бёрнс за то, что она не просто прочла мои рассказы, но поверила, что из них можно составить сборник, причем гораздо раньше, чем этот сборник был закончен. Ты всю жизнь следуешь своим убеждениям и вдохновляешь меня делать так же…», затем упоминает редакторов, друзей, родителей, хасбанта, etc., а также свою сестру Клэр, которой и посвящена «Кассандра»… И московский литагент, скрывающий за каменной своей стенкой – «Автор! К стенке!» – автора этих строк, усмехается: он ведь тоже почти человек.

Тоже, если не при исполнении. Почти.

PS

Да что же увидела Кассандра-то, спросит читатель? А увидела-то Кассандра простой ежедневный ад человекоженщины = женщины-тоже-человека, человека-как-будто-б-женщины, женщины-сверхчеловека; но лучше один раз прочесть, amen.