Онтологические прогулки

Первое издание “Гамлета” вышло в 1603 г. Со времени рождения великой трагедии У. Шекспира (1564-1616) прошли столетия. Каждая эпоха прочитывала ее по-своему и видела в главном герое то мстителя, то философа, то жертву козней, то борца-одиночку, то отчаявшегося романтика-идеалиста, то как средоточие экзистенциального типа сознания XX века. Такого разнообразия трактовок образа главного героя, пожалуй, не знает больше ни одна другая пьеса в истории мировой литературы.

Например, автор критической статьи о шекспировской трагедии А. Аникст, отмечает, “для современников “Гамлет” был прежде всего трагедией кровавой мести, историей о том, как датский принц отомстил за убийство его отца похитителю трона Клавдию”[i]. Совсем иначе трактовалось сочинение в начале прошлого столетия. Август Шлегель, немецкий философ-романтик начала Х1Х в., писал: “Драма в ее целом имеет в виду показать, что размышление ... ослабляет способность к совершению дела”[ii].

В то время даже появилось понятие “гамлетизм”, обозначавшее склонность к рассуждению, чаще всего к бесплодной рефлексии, подменяющей дело. Например, И.С. Тургенев написал рассказ “Гамлет Щигровского уезда”, главный герой которого представлял себя Гамлетом. Но если что и объединяло его с шекспировским героем, то это — склонность к рефлексии, но у тургеневского героя (в отличие от Гамлета) отсутствовала воля к действию[iii].

Русским Гамлетом был, по замыслу А.П. Чехова, и герой его драмы “Иванов”[iv]. Образ датского принца встречается в поэзии А. Блока и Б. Пастернака[v]. Гамлет предстает то как человек, стоящий перед важным выбором, то как философ, осмысливающий природу вселенского неистребимого зла. Таков, на наш взгляд, и образ Гамлета, созданного Иннокентием Смоктуновским в гениальном фильме Г. Козинцева[vi].  А вот Гамлет в исполнении Владимира Высоцкого в театре Ю. Любимова — это скованный обстоятельствами как цепями неистовый борец со злом.

Иную точку зрения высказывает известный русский исследователь Ренессанса А.Ф. Лосев. От чего погибает Гамлет? — задается вопросом А.Ф. Лосев. Его ответ сводится к тому, что воспитанный на благородных гуманистических идеалах Возрождения, Гамлет сталкивается с низменностью жизни при датском дворе. “Вся эстетика трагедии Гамлета есть не что иное, как трагедия гибели возрожденческого индивидуализма”[vii].

Однако какие бы благородные мотивы мы не приписывали Гамлету, как бы мы не оправдывали или осуждали его поведение, основное содержание “Гамлета” не переделаешь. Это содержание сам Шекспир выразил словами Горация:

Сегодня это очевидно так же, как несколько столетий назад. Не так давно в телевизионном интервью молодой русский актер, согласившийся сыграть серийного убийцу, сказал, что взялся за эту роль, потому что герой напомнил ему знаменитый персонаж Шекспира — Гамлета. Так что тема “кровавых дел” в этой трагедии — это не просто фон. Фактом является и то, что Гамлет — в первую очередь мститель. Причем, мститель довольно изощренный. Гамлет проводит с помощью заезжих актеров что-то вроде “следственного эксперимента” на глазах подозреваемых.

Однако Гамлет не только мститель, но и прямой или косвенный виновник незаслуженной смерти нескольких человек: Полония, Лаэрта и Офелии. В таком случае, что же движет его местью, что составляет суть его существования: любовь или ненависть? Жизнь или смерть? Может быть, в этом и есть главный смысл знаменитого гамлетовского вопроса: “Быть или не быть?”.

Прежде чем отвечать на эти сложные философские вопросы, попытаемся ответить на другой вопрос: много ли найдется девушек, которые мечтают о таком принце, как Гамлет? С одной стороны, — принц, самый настоящий, а не просто принц из волшебной сказки. Остроумен, образован (учился в Виттенбергском университете), бесстрашен до отчаяния, исполнен благородным чувством мщения за убийство отца.

Ему 29 - 35 лет. Как говорят, “мужчина в расцвете сил”, уже не юноша, но еще далеко не старик. И все же при всех очевидных достоинствах Гамлета, мне кажется, трудно представить Гамлета объектом большой любви. Это не Ромео, который умеет и просто влюбляться и любить без памяти. Может быть, Леонардо ди Каприо когда-нибудь сыграет не только Ромео, но и Гамлета, но вряд ли эта роль вызовет всемирную волну фанатичной влюбленности девушек в актера, как это случилось после кинофильмов “Титаник” и “Ромео и Джульетта”.

Мне кажется, что образ Гамлета, как борца и философа, больше интересен и понятен взрослым и в основном мужчинам. Им, наверное, есть что сравнивать в своем жизненном опыте с теми переживаниями, которые терзали душу датского принца. Но для молодых читательниц и зрительниц судьба Гамлета — это гибель, хотя и ужасная, но как бы непонятного человека.

Во всяком случае история его взаимоотношений с Офелией производит какое-то тягостное впечатление.  Не только потому, что герои гибнут. Ромео и Джульетта тоже погибают, но их гибель — это гимн любви. А в “Гамлете” гибель героев — похоронный марш. Вот Гамлет впервые признается в любви к Офелии, пишет бездарные стихи:

Понимая, что слова эти звучат фальшиво и в них больше пустого звона, чем настоящего чувства, он переходит на прозу: “О дорогая Офелия, не даются мне эти размеры. Я не умею считывать мои вздохи; но что я люблю тебя вполне, о вполне чудесная, этому верь. Прощай. Твой навсегда, дражайшая дева ... Гамлет” (2,2).

Без претензий, но зато более правдоподобно. Но, видимо, и эти слова не больно-то затронули сердце девушки. Иначе она вряд ли бы так легко, повинуясь дочернему долгу, передала бы гамлетовское послание своему отцу Полонию. Уж скорее бы сказала, что потеряла его, или на самом деле уничтожила.

А вместо этого Офелия, как докладывает королю ее отец Полоний, “все его искательства, притом когда, и где, и как оно случилось, пересказала мне”. (2,2) Все это очень мало похоже на любовь. Но не понятно одно: если не было неразделенной любви, то почему Офелия лишается рассудка и погибает? Я думаю, из-за унижения, которому подверг ее Гамлет, и родившейся у Офелии мысли, что невозможно встретить настоящую любовь (не лично Гамлета, а чью бы то ни было).

Вот как Шекспир описывает развитие отношений между Гамлетом и Офелией в третьем акте пьесы. “Я вас любил когда-то”, — говорит сначала Гамлет. Спустя некоторое время, находясь рядом во время представления, Гамлет и Офелия обмениваются короткими репликами: “Напрасно вы мне верили; ... я не любил вас”, — говорит Гамлет. Обиженная Офелия — Гамлету: “Вы нехороший, вы нехороший; я буду следить за представлением”.

Дальше – еще хуже. Когда Офелия делает замечания по поводу того, что пролог пьесы слишком короткий, Гамлет, по-моему, просто по-хамски отвечает: “Как женская любовь”. Конечно, зритель (читатель) понимает, что такие жестокие слова адресованы не столько Офелии, сколько королеве Гертруде, вступающей в брак с Клавдием спустя лишь два месяца после убийства первого мужа, но зачем было так говорить Офелии?

И уж совсем диким кажется данный ей совет: “Уйди в монастырь; ... Все мы — отпетые плуты; никому из нас не верь. Ступай в монастырь”. Сама по себе перспектива монастырской жизни — не из самых радужных, но еще омерзительнее подтекст этих слов. Некоторые комментаторы считают, что Гамлет советует Офелии отнюдь не стать монахиней, а наоборот, пуститься в разврат. Так, Дж. Довер Уилсон указывает, что на жаргоне шекспировского времени “женский монастырь” означал публичный дом. Следующие слова Гамлета о “малевании” лица женщинами как бы подтверждают такой смысл совета[viii].

Я думаю, король был прав, когда, пытаясь понять причину (на самом деле притворного) безумия Гамлета, ставит свой “диагноз”: “Любовь? Не к ней его мечты стремятся”. (3,1) Настоящие, а не притворно-слащавые слова страстной любви к Офелии Гамлет смог сказать только на кладбище, когда ее хоронил родной брат Лаэрт:

Как жаль, что настоящее глубокое чувство любви (а может быть, просто жалости и вины?) пробуждается в нем только тогда, когда любить, в сущности, уже некого. Не от того ли все беды датского королевства и лично Гамлета, что здесь так много жажды власти, эгоизма и тщеславия и так мало любви к живым людям?

И Гамлет ничуть не лучше остальных. Вспомним, кто вызвал в Гамлете чувство сострадания и боли? “Бедный Йорик”, королевский шут, чей череп Гамлет держит в своей руке у могильной ямы на кладбище.

О ком Гамлет говорит: “Он человек был, человек во всем”? (1,2) О своем отце, от которого остался один призрак, взывающий по ночам к отмщению за свою смерть, случившуюся, “когда его грехи цвели как май” (3,3). Отец для него — идеал человека:

Неспособность любить живых — это беда не только лично Гамлета, но и всего человеческого рода. В.Г. Белинский так характеризовал трагедию Шекспира: “Гамлет! ... Это жизнь человеческая, это человек, это вы, это я, это каждый из нас, более или менее, в высоком или смешном, но всегда в жалком и грустном смысле”[ix].

Вот именно: “В жалком и грустном смысле!” Возможно, в Гамлете мы видим человека, только потому что он, как и все мы, весьма несовершенный человек? Ведь мы все “не дотягиваем” до идеала, до того, чтобы с полным правом могли сказать о себе: “Я человек!”.

А ведь сам Гамлет так говорил о своем высоком предназначении: “Век расшатался — и скверней всего,// Что я рожден восстановить его! (1,5) А в последнем акте звучит почти жалобный и безответный вопрос Гамлета:

Может быть, потому и не исполнилось предназначение Гамлета “восстановить расшатавшийся век”, что чувство мести и любовь к мертвым оказались у него сильнее любви к живым?