Онтологические прогулки

Шестой подвиг Геракла — очистка Авгиевых стойл («конюшен»). Миф об этом подвиге относится к историям, касающихся «обустройства Аркадии» и примыкающих к ней областей. Если Керинейская лань и Эриманфский вепрь символизировали переход человечества к культуре как таковой с ее эстетическим отношением к природе и рождением искусства, вечно разрывающимся между аполлоническим (трагически-возвышенным) и дионисий­ским (комедийно-низменным) началами, то Авгиевы стойла — это аллегория Аполлоновского культа чистоты^[i], хотя этот (философско-религиозный) смысл мифа «Авгиевы конюшни» далеко не очевиден.

Но прежде о внешней стороне дела и обстоятельствах, в которых довелось действовать герою по воле Геры. Напомню знакомую с детства версию мифа в изложении Н.А. Куна:

— Вскоре Эврисфей дал новое поручение Гераклу. Он должен был очистить от навоза весь скотный двор Авгия, царя Элиды [область на северо-западе Пелопоннеса], сына лучезарного Гелиоса. Бог солнца дал своему сыну неисчислимые богатства. Особенно многочисленны были стада Авгия. Среди его стад было триста быков с белыми, как снег, ногами, двести быков были красные, как сидонский пурпур, двенадцать быков, посвященные богу Гелиосу, были белые, как лебеди, а один бык, отличавшийся необыкновенной красотой [Фаэтон], сиял, подобно звезде. Геракл предложил Авгию очистить в один день весь его громадный скотный двор, если он согласится отдать ему десятую часть своих стад. Авгий согласился. Ему казалось невозможным выполнить такую работу в один день. Геракл же сломал с двух противоположных сторон стену, окружавшую скотный двор, и отвел в него воду двух рек, Алфея и Пенея. Вода этих рек в один день унесла весь навоз со скотного двора, а Геракл опять сложил стены. Когда герой пришел к Авгию требовать награды, то гордый царь не от­дал ему обещанной десятой части стад, и пришлось ни с чем вернуться в Тиринф Гераклу.

Страшно отомстил великий герой царю Элиды. Через несколько лет, уже освободившись от службы у Эврисфея, Геракл вторгся с большим войском в Элиду, победил в кровопролитной битве Авгия и убил его своей смертоносной стрелой. После победы собрал Геракл войско и всю богатую добычу у города Писы принес жертвы олимпийским богам и учредил олимпийские игры, которые и справлялись с тех пор всеми греками каждые четыре года на священной равнине, обсаженной самим Гераклом посвященными богине Афине-Палладе оливами.

Геракл отомстил и всем союзникам Авгия. Особенно же поплатился царь Пилоса Нелей. Геракл, придя с войском к Пилосу, взял город и убил Нелея и один­надцать его сыновей. Не спасся и сын Нелея, Периклимен, которому дал властитель моря Посейдон дар обращаться в льва, змею и пчелу. Геракл убил его, когда, обратившись в пчелу, Периклимен сел на одну из лошадей, запряженных в колесницу Геракла. Один лишь сын Нелея, Нестор, остался в живых. Впоследствии прославился Нестор среди греков своими подвигами и своей великой мудростью^[ii].

Как мы видим, в крылатом выражении «Авгиевы конюшни», означающее накопившиеся и не сделанные за долгое время необходимые дела, конюшнями обозначен скотный двор (но такова традиция: не всегда слова надо поминать буквально). Сам по себе сюжет чистки скотного двора от многолетнего навоза мало годится и для возвышенно-героической драмы, и для изображения роковой роли низменных страстей в судьбе человека и человече­ства. Почти все современные мифологи даже видят в этом задании Эврисфея его попытку унизить Геракла. Однако подобного рода поручения в мифах и сказках самых разных народов, как правило, означают испытание героя, пре­тендующего на царствование, а Геракл, собственно, и был изначально главным претендентом на трон в Микенах. Мол, сумеет ли герой решать сложные государственные проблемы и при этом удержать власть в своих руках. Да и навоз в древности никогда не ассоциировался с дурно пахнущими экскрементами. Скорее, с надеждами на богатый урожай. Не случайно имена бога Диониса и его любимца Адониса содержат корень ὀνίς, указывающий на органическое удобрение для виноградников. Кстати, напомню, что имя глашатая, через которого Эврисфей отдавал приказания Гераклу — Копрей, т.е. навозник.

Трудность задания состояла в том, чтобы справиться с нечеловеческим (во всех смыслах) объемом работ, накопившихся за тридцать лет в огромном хозяйстве царя-скотовода Авгия. Тут надо было либо приложить невероятные (поистине «Геракловы») усилия, либо смекалку или, говоря современным языком, технический гений. Поэтому напрасно некоторые современные литераторы трактуют образ Геракла как очень сильного, но совсем не умного героя^[iii].

В этом мифе Геракл, предстает не только носителем огромной силы, но и человеком весьма сообразительным и умелым. Технэ (τέχνη, букв. искусно, умело) — это род искусства. Он, так же, как, например, музыка или поэзия, дается человеку не природой (от Прометея), а богами-олимпийцами. Не случайно Эврисфей, отказавшись засчитать очистку Авгиевых конюшен подвигом, ссылается не только на то, что Геракл требовал платы за свою работу, но и сделал это с помощью речных богов, а на самом деле Афины, покровительницы Геракла, надоумившей героя совершить «поворот рек». Таким образом, миф об Авгиевых «конюшнях» — это прямое продолжение мифа о Ке­ринейской лани и Эриманфском вепре, если смотреть на них с точки зрения отражения основных этапов становления социума и человека как созидателя и носителя культуры в широком смысле этого слова^[iv].

Наконец, обратим внимание на некоторые моменты, которые больше не встречаются в других мифах о Геракле, именно: 1) клятву; 2) договор об оплате; 3) суд; 4) возмез­дие. Прибыв вместе с Иолаем в Элиду, «Геракл издалека приветствовал Авгия и обещал ему еще дотемна очистить все конюшни в обмен на десятую часть скота. Авгий недоверчиво рассмеялся и позвал своего старшего сына Филея, чтобы тот стал свидетелем предложения Геракла. «Поклянись, что закончишь всю работу до наступления темноты», — потребовал Филей. Геракл поклялся именем своего отца, и это была первая и последняя клятва, которую он давал в своей жизни. Авгий дал такую же клятву, что выполнит свое обещание»^[v]. Но свое обещание Авгий отказался выполнять, узнав, что Геракл занялся очисткой конюшен не по своей воле, а по приказу царя Микен Эврисфея, у ко­торого герой должен находиться в 12-летнем рабстве. С ра­бом ведь не договариваются и денег ему не платят.

Таким образом, если и был момент унижения Геракла в этой истории, то он состоял вовсе не в «грязном» характере работы, а в том, что Авгий назвал героя рабом, тем самым отказав ему в свободе воли и личном достоинстве. Однако, как мы помним, Геракл сам согласился служить Эврисфею, во-первых, в искупление убийства своих детей, совершенного в момент его безумия; во-вторых, во имя бессмертия. Ни первый, ни второй «мотив» нельзя назвать рабским: таков был очень трудный и осознанный выбор героя.

После того, как Авгий отказался заплатить Гераклу за проделанную работу и, кроме того, за проигранный спор о сроках выполнения, состоялся суд, на котором честным свидетелем заключения сделки выступил сын Авгия — Фи­лей (Φυλεύς, племя, продолжатель рода). Суд решил в пользу Геракла. В ответ царь изгнал из Элиды и судей, и даже собственного сына: Филей, для которого справедли­вость и честность оказались выше родственных чувств^[vi], ушел вместе с Гераклом. А спустя годы Геракл осуществил возмездие и за нарушение Авгием своей клятвы, и за произвол в отношении судей. В сущности, героическая (со всевозможными битвами) «составляющая» подвига Геракла состояла именно в восстановлении попранной справедливости и правосудия^[vii], а вовсе не в выполнении «технического задания».

Возмездие Геракла, как и принято в мифах, было ужасающим и состояло в убийстве царя Авгия и истреблении всего его рода и союзников. Но не всех. Кого же из потомков и союзников Авгия Геракл — в сущности, сама история человеческого рода — оставил в живых? Дочь царя Авгия Эпикасту, от которой Геракл имел сына Тестала^[viii]. Сына Авгия Филея, свидетельствовавшего о суде в пользу истины, который впоследствии стал прародителем новой генерации Элиды и ее правителем. Третьим был Нестор, будущий царь Пилоса, сын Нелея (союзника Авгия в войне с Гераклом), проживший три жизни, позднее прославившегося своими подвигами и мудростью при осаде Трои.

Возмездие Геракла — это аллегория неумолимого «исторического отбора», не менее жесткого, чем естественный отбор Ч. Дарвина. В историческом отборе в конце концов выживает тот, за кем стоит любовь, идея, истина (знание и честность), подвиг и мудрость (как единство истины и подвига в опыте человека).

Р. Грейвс назвал этот миф об Авгиевых конюшнях странным, т.е. таким, что не знаешь, как и понимать его. Отчасти я уже попытался выше дать ответ на это вопрос. Но всё это, повторюсь, скорее внешняя и субъективная сторона дела (явление). Как говорил Гегель, «сущность — в прошлом». Чтобы понять глубинный смысл этой незамысловатой истории, необходимо учесть, какие обстоятельства предшествовали этому подвигу Геракла, который, как и в случае с Лернейской гидрой, не был зачтен Эврисфеем.

***

Мифический царь Элиды Авгий (Αὐγείας, блестящий) вел свой род от самых древних богов мироздания Урана и Геи, их сына Гелиоса, бога солнца, именем которого названа сама область Элея, а также от сына Зевса Аполлона, которого нередко отождествляли с солнцем. Колесницей Гелиоса управлял Фаэтон^[ix] (Φαέθων, блистающий, мерцающий как звезда). Так же звали и самого крупного, осле­пительно-белого быка-производителя в несметных стадах Авгия; точнее, бык и был воплощением бога Фаэтона. Дед Авгия, Лапиф (его потомки воевали с потомками Аполлона — кентаврами), был также сыном всё того же Аполлона. Отцом Авгия был Форбант, который славился как кулачный боец; он разбойничал на дороге, ведущей к Дельфий­скому храму, за что был ранен Аполлоном. Вот к такому «солнечному» со всех сторон, хотя и не без «пятен», персонажу и подрядился Геракл, а потом был вынужден судиться с ним и даже биться насмерть в этой, на первый взгляд, «хозяйственно-бытовой» истории об очищении Авгиевых конюшен.

Иначе говоря, шестой миф о Геракле повествует в пер­вую очередь, о борьбе героя с природным явлением самого высокого (в буквальном и переносном смыслах) порядка — Солнцем. Что же касается самого Авгия, владельца несметных богатств, то бог Гелиос подарил Авгию белых, красных и черных быков-производителей (в древности так обозначались три состояния луны в сельскохозяйственном календаре), от которых рождались никогда и ничем не бо­левшие исключительно мясомолочные коровы. Но Гелиос не дал Авгию чувства меры в обретении богатства, наделив его ненасытной жадностью и нечестностью в приумноже­нии своих богатств. Вот с таким — уже социальным — злом и вынужден был бороться не на жизнь, а на смерть Геракл, совершая свой шестой подвиг.

Сломанный золотой рог быка Фаэтона, напавшего на Геракла сразу по прибытии героя в Элиду — это аллегория освоения и частичного подчинения человеком солнечной энергии, которая, одной стороны, дает жизнь земной природе (и, соответственно, человеку); с другой — не больно-то церемонится с человеком, всякий раз угрожая его погубить, как бык-Фаэтон или отец Авгия Форбант, кулачный боец и разбойник.

Определенную смысловую (аллегорическую) нагрузку в этом мифе имеют и реки (Алфей и Пеней), которые Геракл заставил течь вспять, чтобы очистить Авгиевы конюшни. Река испокон веков у всех народов мира была сим­волом физического и нравственного очищения, а также земного времени. Река Алфей (Ἀλφειός, первоначальный), которая берет начало в горах Аркадии, вблизи Олимпии, впадает в Ионийское море, названа в честь бога Алфея, безответно влюбленного в богиню Артемиду, родную сестру-двойняшку Аполлона, олицетворявшей девственную природу.

Конечно, в этом мифе можно усмотреть и просто «эко­логическую» проблематику — безмерную жажду обогащения и заваленную отходами производства среду обитания человека, которую необходимо приводить в перво­зданный вид, чтобы не по­гибнуть в отходах производства и собственной жизнедеятельности. Однако собственно экологические проблемы вряд ли были столь актуальными на заре человеческой цивилизации. А вот связь с Аполлоновским культом чистоты несомненна. Ведь чистота как физическая, так и нравст­венная — это еще одна обязательная ступень (а может быть, и конечная цель) развития цивилизации и культуры вообще^[x].