«Тихий Дон» в северном сиянии
3. Беззащитность природы. Эко-гармония будущего
Необычайно вырастает ныне ответственность человека за судьбы – свою и всей планеты. Говоря словами Э.Межелайтиса: "Земля сотворила меня. Я же Землю пересотворил". Точнее, поначалу человек был соавтором в творчестве природой отдельных форм жизни; ныне он становится основным автором, а Природа – зависимой от него, ведомой стороной, ведущим соавтором. В подготовке этой, эко-гармонизирующей миссии человека участвовал и Шолохов, внесший в это немалый свой вклад. Его герои прошли значительный путь в направлении к будущей эко-гармонии. А эко-гармония есть био-природный фундамент, творимый человеком с помощью Природы. Для этого ищет Шолохов, по образному выражению Достоевского, "человека в человеке", а точнее, человека – в социальном существе. Северяне же ищут человека в Природе.
Часто описания природы у Шолохова трактуют как средство выявления внутреннего состояния души героев.2 В действительности Шолохов глубже, экологичнее. Природа у него связана с человеком не только стилистически, но и бытийно: это два взаимодействующих между собою мира, внутренне- объективно связанных между собою, реально влияющих друг на друга. Их отношения – взаимовлияние, взаимодействие, а не одностороннее воздействие Природы на человека и наоборот – человека на Природу. Шолохов видит в человеке человека, а не только рабочую силу, а в природе – Природу, а не "окружающую среду", не природные ресурсы и предмет труда. Его видение мира эко-гармонично и перспективно. Это особенно явно видно, если рассматривать Шолохова с позиции Северного сияния. Некоторые авторы пишут о Шолохове как о мастере изображения классовых конфликтов, борьбы, войн. В тени же остается нечто гораздо более существенное: Шолохов – активнейший борец против классовых битв; изображаемая им Природа – выражение антивоенных и антиклассовых настроений. Обычно войну рассматривают с позиций гуманизма, как антигуманное явление. И это глубоко верно.
__________________________________________________________________
Но ведь не менее верно и то, что война, как и классовая борьба вообще, антиприродна, антиэкологична. И это еще более усиливает антивоенный настрой. Наиболее сильно и ярко пишет Шолохов об этом в следующих строчках: "Так, где шли бои, хмурое лицо земли оспой взрыли снаряды, ржавели в ней, тоскуя по человеческой крови, осколки чугуна и стали".1 Сталь "тоскует" по крови человека! Так долой войну! Но тот же антивоенный настрой мы видим и в "Человеке Ыхмифа" В.Санги.
О том же еще один отрывок: "Григорий перебегает по цепи... и оглядываясь, видит расплавленный диск солнца на полуденном небе и другой такой же в речной заводи, окруженной желтобарашковой лозой... Ветер шевелит синий полынный дымок выстрелов... Григорий... между двумя выстрелами... успевает осторожно ссадить божью коровку... Во сне видел бескрайнюю выжженную суховеем степь, розовато-лиловые заросли бессмертника... Степь была пустынна, ужасающе тиха".2
И последний пример – из уже цитировавшегося рассказа "Жеребенок": "Эскадронный, поглядывая на меркнувшие звезды, сказал: – Жеребца свово сничтож! Наводит панику в бою... Гляну на него и рука дрожит... Рубить не могу. А все через то, что вид у него домашний... Сердце из камня превращается в мочалку... И между прочим, не стоптали поганца в атаке, промеж ног крутился... – Помолчав, он мечтательно улыбнулся. – Понимаешь, Трофим, хвост у него, ну, то есть... положит на спину, взбрыкивает, а хвост, как у лисы... Замечательный хвост!"
Белый офицер в этом рассказе приказывает не стрелять в красноармейца, спасающего жеребенка. Природное здесь выступает столь значимой силой, что с обеих сторон устанавливается молчаливое согласие и взаимопонимание. Природа – вне боя, вне гражданской, империалистической и прочих войн. Она общечеловечна и экологична. /Тем более это верно для северян/. Знаменательны в этом смысле слова одного из середняков "Поднятой целины", колебнувшихся, было. в сторону Половцева, но затем одумавшихся: "Коммунисты – они нашего рода, сказать, свои, природные" /с.195/. Это совсем иной коммунизм, природно-экологичного происхождения и характера, есть возрождение изначального гармоничного био-общения и его дальнейшее развитие уже человеком /а не Природой, как это было на заре человеческой истории/. Тождественность коммунизма эко-гармнии оборачивается у Шолохова еще одним, весьма оригинальным способом. О Григории Мелехове и некоторых других героях его говорят как о тех, кто занимает особую, межеумочную позицию донской автономии и независимости от белых и красных. Для такого вывода есть более чем достаточные основания. И вопрос не в них, а в характере интерпретации фактов. Вот один из них: сердобольная пожилая казачка спасает красноармейца от верной смерти, и так объясняет свой поступок: " – Ты меня не боись, я тебе не лиха желаю. У меня сынков в германскую войну сразили, а меньший в эту войну в Черкасском помер. А ить я их всех под сердцем выносила... Вспоила, вскормила, ночей смолоду не спала... Вот через это и жалею я всех молодых юношев, какие в войсках служат, на войне воюют..."1)
В этих словах нет ни малейшего намека на сочувствие красным. Это широко распространенная позиция общечеловеческой доброты, жалости ко всякому юному существу, к ребенку, солдату как человеку, жеребенку. Это – внеклассовая и, казалось бы, внеполитическая и аполитическая позиция. Она обычно осуждалась в прошлом. Ибо жалели ведь и злейших врагов революции, белых офицеров /такой была, по-видимому, позиция Максимилиана Волошина, спасавшего красных и белых/. Похожей была позиция Р.Ролана /"Над схваткой"/.
Однако экологический подход создает необходимость и возможность изменения существующей интерпретации фактов подобного типа. Ибо эта позиция экологична, общечеловечна, гуманистична. В ней проявляется забота о сохранении всей и всяческой жизни, жизни вообще. И в условиях перевеса сил мировой буржуазии эта общечеловечность была фактически на руку буржуазии как более сильному классу. Ныне же, в условиях перевеса сил эко-прогресса и мира намечается коренная перегруппировка сил, когда общечеловечность начинает осознаваться как тождественная экологичности. И тогда герои, подобные упомянутой казачке и Григорию Мелехову, могут-должны быть переосмыслены скорее как позитивные, чем как негативные. Мирная экофильная революция может и должна быть завершена без гражданских войн, несущих смерть человеку и природе. Экофильность ныне сближается с пацифизмом, гуманизмом, "зелеными" партиями, с движением "Грин-пис", борющимися за сохранение экологических прав человека.
4. Экологичность стиля-языка Шолохова
Экологичность пронизывает стилистику и язык произведений Шолохова. В работе "Бороздой поднятой целины" ее автор А.В.Калинин делает тонкое замечание о характерном для Шолохова литературном приеме "Оставить Григория Мелехова перед тем, как ему надо было принимать важнейшее из всех решений его жизни... Оставить Давыдова и Нагульнова в тот самый час, когда кровавый есаул Половцев сызнова появляется в Гремячем Логу." Или, говоря обобщеннее: останавливать повествование, ставить многоточие в момент наметившейся конфликтной дисгармонии, тем самым концентрировать внимание на тенденции внутренней динамичной гармонии своих героев, – одна из характернейших черт Шолохова-писателя. Шолохов разрывает конфликт, но не гармонию. Гармония человека с собою и природой – исходное начало, смысл и цель его творчества. Эта эко-гармония – в центре его внимания, а борьба между людьми – контраст внутренней гармонии. Борьбой можно и пожертвовать. Ее можно остановить на полуслове, оборвать. Не о ней песня "Тихого Дона".
Здесь применимо мудрое изречение Сарьяна: "Творчество никогда не было выражением безумия и страдания, оно – высший подвиг их преодоления". Шолохов – певец не столько классовых битв, сколько их преодоления. Его муза носит глубоко мирные одежды, а не военную форму. Хотя он отнюдь не избегает войны со всеми ее ужасами. Но отсюда напрашивается любопытный вывод. Шолохов – Мастер описаний не только войны, конфликтов и т.п., но в первую очередь – борьбы как условия и шага к миру, к гармонии человека с собой, другими, природой. Конфликт для него отнюдь не самоцель, а лишь неизбежное средство достижения гармонии, движения к ней. В этом – Экофильная вечность его героев. Многое и самое существенное сохранится от них в облике человека будущего. Эта же черта свойственна, думается, и Достоевскому. У северян же она – "в крови".
Характерна следующая черта экофильной поэтики Шолохова: он исследует (1) природу внешнюю, (2) природу очеловеченно-одомашненную, ставшую продуктом труда человека и (3) самого человека – в их нерасторжимой взаимосвязи, в постоянном взаимодействии. Они буквально переходят друг в друга на страницах его произведений. Причем, очеловеченная природа, став внешним проявлением человеческих способностей, все равно остается и природой также, продолжая жить не только по человеческим, но еще и по своим, природным законам:
"За розовеющим, веселым, как девичья улыбка, облачком маячил в небо тоненький-тоненький краешек месяца. Из трубы дыбом вставал дым и, безрукий, тянулся к недоступно далекому, золотому, отточенному лезвию молодого месяца".1 "Короткое воспоминание: лес, бурые стволы деревьев в белом пышном уборе, как в нарядной серебряной; влажный горячий блеск черных... аксиньиных глаз". 2
Произведения Шолохова полны "очеловечиванием" природы. Причем мерой красоты человека и его поступков является природа, а природы – человек: "По-вдовьему усмехалось обескровленное солнце, строгая девственная синева неба была отталкивающе чиста, горделива";3 "наступая на подол лету, листопадом шуршала осень".4 "На Дону – плавный шелест, шорох, хруст. Будто внизу за хутором идет принаряженная, мощная, ростом с тополь, баба, шелестя невиданно большим подолом".5 Примеров множество.
Много написано о яркости, самобытности и прочих качествах языка Шолохова. Однако практически никто не обратил внимания на то, что язык его произведений объединяет человека и природу, что он, при всем его разнообразии, один и тот же для передачи чувств-души человека и Природы. Например, понятие жизни наполнено у Шолохова целостным природно-гуманным содержанием, еще не разорванным на два мира. Так, в "Тихом Доне" читаем: "В сонной одури плесневела в Ягодном жизнь".
Все эти свойства языка, техники, стилистики поэтики Шолохова и роднят его с северянами. Эта его экологичность и может быть глубоко понята как исходная и непреходящая общечеловечно-экологичная ценность именно тогда и если ее рассматривать с позиции эко-гармоничной поэтики Северного сияния. Правда, тогда все эти свойства как будто бы несколько теряют как уникально Шолоховские, но зато они приобретают большую перспективную глубину, огромную экологическую актуальность, а потому и будущность. Последняя черта особенно верна для для понимания образа самого автора.
5. Экофильный портрет автора "Тихого Дона"
Все сказанное о творчестве Шолохова – характеристика и его самого также как своеобразной творческой индивидуальности, созидавшей будущее, прежде всего в себе самом, – что и отразилось в характере его героев. В самом Шолохове оказался реализованным синтез изначальной био-гармоничности донских казаков, сохраняемой ими даже в условиях зарождающегося капитализма, и новой культуры с ее колоссальными потенциями эко-гармонии, которые в полной мере будут раскрыться в ходе созидания экофильного будущего. Каждый автор черпает из бескрайнего многообразия жизни лишь то, что является самым-самым необходимым для его творчества. Всю жизнь во всем ее многообразии выразить на ограниченном пространстве любого, даже самого большого романа в ограниченное время жизни автора невозможно. Отбор материала неизбежен. Вопрос, стоящий перед каждым автором: что отобрать и в какой последовательности изложить осмысленный им материал. Вопрос не простой. И ответ на него заключен не в материале, а в самом авторе и только в нем. Ответ этот как бы переворачивает соотношение между прототипами героев и автором. Прототипы становятся героями, творениями поэта и писателя. Условия творчества превращаются в его продукт. Прототипы живут, казалось бы, более богатой жизнью, чем герои. Но герои живут дольше, в принципе могут жить вечно. Во всяком случае, потенциально – бесконечно, многократно: жизнью каждого читателя, – в меру таланта автора.
В результате этого освоения читателями авторской идеи они становятся той "материальной силой", которая преобразует мир. Черты героев становятся чертами характера читателей. Писатель, таким образом, творит мир уже руками своих читателей, которые впитывают нечто от характеров полюбившихся героев. Эта близость "книжных", литературных героев с живыми людьми, черпающими свои идеалы и решения своих жизненных проблем у поэтов и писателей из их творений, – особенно четко показана в творчестве Петра Киле.
Конечно, "художественный талант Шолохова вспоен донской волной.., поднятой на тихом Дону революционной бурей" /А.Калинин/. Но ведь верно и нечто как будто прямо противоположное, а в действительности продолжающее и дополняющее высказанную выше мысль: Шолохов, "вспоенный донской волной", сам, в свою очередь, поднимает волну, да еще какую! И не только на Дону! И не только в Советском Союзе! Его творческий опыт ценен и для северян, и мира будущего в целом. Ныне само существование Тихого Дона зависит от человека – читателя "Тихого Дона", а значит – и от его автора.
Действительность, пройдя через сердце и разум писателя, обретает новую, более значимую, в т.ч. и внешнюю форму своего бытия. Мир Шолохова, поэта родной природы – обретает в своих читателях не менее прекрасную форму своего бытия, чем он был до Шолохова. Все вместе они составляют целостно-Живой образ Автора. Природа сама по себе, сколь бы прекрасной и мудрой она ни была, войти в этот образ, создать его без поэта не может. Эмоции идут непосредственно от человека к человеку. И наиболее действенны тогда, когда они выражены в столь блестящей форме, как в "Тихом Доне", "Донских рассказах", "Поднятой целине". Здесь Природа и опыт общения с нею приобретают характер, силу, существенно обогащающие сердца и души миллионов читателей. Это верно и для северян. Шолохов увидел в казаке человека, живущего в гармонии с природой, а потому близкого настоящим и будущим поколениям людей.
Как и у Б.Шоу, у Шолохова было ненормально нормальное зрение. Он видел одновременно прошлое, настоящее в его многообразии и природном контексте, и будущее. Он умел видеть происходящие рядом с ним исторические события как бы с позиции будущего, ибо обладал богатейшим художественным воображением, позволявшим видеть настоящее много объемнее и глубже большинства современников. Шолохов осмыслил и выразил то, что интуитивно чувствовали многие. Шолохов осмыслил те экологичные черты современного ему мира, которые роднят его с поэзией Северного сияния.
Ленин считал, что огромной заслугой Л.Толстого в том, что он ввел в литературу мужика. Шолохов сделал нечто аналогичное: он ввел в литературу мужика особого типа – казака, как человека, сохранившего в себе человеческое и природное, не поддавшегося уродующему воздействию классового общества и не допустившего умерщвления природы, обращения ее в "механическое, физическое, химическое" /Маркс/. Шолохов гениально предугадал возможность "прыжка" через классовые эко-социальные отношения в экофильное будущее, "прыжка", который осуществляют ныне северяне. Точнее: он создал психолого-экологические основания такого перехода. Будущая динамическая эко-гармония, потенции которой есть у Шолохова, обнаруживает ограниченность современного шолоховедения.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
