Утром 8 ноября 2004 года на площади Ашур в иракском городе Мосуле раздался мощный взрыв: неизвестный террорист-смертник привел в действие детонатор, подняв в воздух легковой автомобиль, начиненный взрывчаткой – весом в 2000 фунтов (около тонны). В этот момент мимо автомобиля проезжал американский бронированный вездеход «Хамви», в котором находился патруль. В результате взрыва пострадали тринадцать человек, среди которых были не только американские военнослужащие, но и обычные иракцы.
Подобных взрывов на территории Ирака, оккупированного в 2003 году армией США, прогремело немало. Террористы использовали типичную партизанскую тактику: минометные обстрелы, удары снайперов-одиночек, атаки смертников. Наибольшие потери американским патрулям наносили именно самодельные взрывные устройства. Это было обусловлено слабостью бронирования американских автомобилей «Хамви», часто применявшихся для патрулирования.
Взрыв на площади Ашур так бы и остался одним из рядовых происшествий в современной летописи Ирака, если бы в составе американского патруля не находился командир боевой группы «Страйкер» 2 пехотной дивизии США по имени Брайан Тернер. Дело в том, что помимо участия в боевых действиях этот молодой пехотинец еще и увлекался поэтическими опытами. Трагический эпизод на площади Ашур послужил ему сюжетом для создания небольшой антивоенной поэмы «2000 фунтов».
Брайан Тернер родился в 1967 году в Калифорнии. Окончил университет Орегона, став магистром изящных искусств. Работал клерком в магазине, посудомойщиком, электриком, механиком, ди-джеем, учителем английского языка. Семь лет служил в армии США. В 1999–2000 годах проходил службу в 10 горной дивизии, дислоцировавшейся в Боснии и Герцеговине. В 2003–2004 годах был командиром боевой группы в составе 2 пехотной дивизии США. После демобилизации в 2005 году Тернер опубликовал поэтический сборник «Сюда, пуля», в котором центральное место занимала поэма «2000 фунтов». Сборник был отмечен многими литературными наградами и премиями. В настоящее время Брайан Тернер – известный американский поэт, а также руководитель магистерской программы изящных искусств в Сьерра Невада колледже на озере Тахо. Его стихи переведены европейские и восточные языки мира.
* * *
2000 фунтов
Площадь Ашур, Мосул
Перевел с английского Е.В. Лукин
Это начинается со стиснутого кулака,
лоснящегося от пота. С пары глаз,
высматривающих конвой в зеркале заднего вида.
Радио, музыка, которую заглушил
адреналин, заменив ее сердцебиеньем,
большой палец, дрожащий над кнопкой.
* * *
Деньги на ветер – вот что думает Сефван,
когда закуривает сигарету и втягивает дым,
ожидая в своем такси на перекрестке.
Он вспоминает лето 1974-го, когда высоко
взметалось сено на вилах и плавно
низвергалось, как водопад волос Шатхи,
и хотя это было давно, он все еще любит ее,
помнит ее, замершую в зарослях тростника,
где буйвол охлаждался по плечи в воде,
помнит ее, счастливую от поднесенных кувшинок,
и сожалеет о том, что жизнь пошла наперекосяк,
что навсегда умчались годы, легкие, как сено,
звонкие, как удар металла на улице, как шрапнель,
летящая со скоростью звука, чтобы разверзнуть
для крови и шока его – человека, который под конец
думает о любви и крахе, и нет никого рядом,
чтобы утешить его напоследок.
* * *
Сержант национальной гвардии Лёдуи
говорит, но не слышит произнесенные слова –
и даже неплохо, что его барабанные перепонки
лопнули, ибо это придает миру некий покой,
хотя перекресток заполнен людьми, которые
носятся в панике (их ноги размываются в пятна),
как лошади на карусели, накручивая и
накручивая путь, вращаются колеса
опрокинутого вездехода Хамви,
люк пулеметчика, откуда его выбросило –
теперь для него таинственная темная дыра
в железе песочного цвета, и если бы мог,
он забрался бы туда обратно,
и хотя его ногти царапают асфальт,
у него нету сил пошевелиться:
шрапнель разорвала его грудную клетку,
и он истечет кровью через десять минут,
а пока он видит себя окруженным загадочной
красотой, сиянием света среди разрухи,
вот женская рука дотрагивается до его лица – нежно,
будто это рука жены, которая с удивлением обнаруживает
обручальное кольцо на его раздробленной руке –
яркое золото, утопающее в плоти
до самой кости.
* * *
Рашид проезжает мимо свадебного салона
на велосипеде, вместе с ним Сефа,
и перед тем, как воздух задрожит и расколется,
он мельком увидит в витрине салона
отражения тротуара, мужчин и женщин,
гуляющих и беседующих, или нет, мгновение ясности
перед тем, как каждое из отражений разлетится
вдребезги от взрывной волны,
как будто даже мысль об их существовании
разрушится, освободившись от формы,
взрывная волна опрокидывает манекены,
изображавшие мужа и жену
за мгновение до этого, – они не могли
ни прикоснуться друг к другу, ни поцеловаться,
а теперь лежат вместе среди осколков стекла,
заключив друг друга в полуобъятия,
называя это любовью, если это можно так назвать.
* * *
Лейтенант Джексон пристально смотрит
на свои исчезнувшие руки, и нет для него смысла,
вообще никакого смысла размахивать
этими нелепыми обрубками в воздухе,
где лишь мгновение назад он пускал пузыри
из окна Хамви – левая рука, держащая бутылку,
правая рука, макающая пластиковое кольцо в мыло, –
наполняя воздух вокруг себя плавающими шарами,
как выбросы кислорода от погрузившихся водолазов,
красивый праздник для детей,
полупрозрачные шары с радужными оболочками,
качающиеся на выхлопных газах и легком ветерке,
поднимающиеся куда-то к вершинам Загроса,
некие надежды, маленькие шары, которые,
быть может, изумляли кого-то на тротуаре
за семь минут до того, как лейтенант Джексон отключится
от потери крови и шока, и нет никого рядом, чтобы на обрубки
наложить жгуты, которые вернули бы его домой.
* * *
Неподалеку старуха, баюкавшая своего внука,
качая его на коленях, что-то нашептывая,
будто напевая колыбельную, – ее руки
залиты кровью, ее черное платье
пропитано кровью, ее ноги отказывают,
и она припадает с внуком к земле.
Если бы спросили ее сорок лет назад,
могла ли она представить себя старухой,
которая попрошайничает здесь, на обочине,
рядом с бомбой, взрывающейся на рынке
среди всех этих людей, она бы сказала:
чтоб ваше сердце разбилось вдребезги
при последнем поцелуе ребенка, которому дали
взглянуть на жизнь, которую он не сможет прожить?
Это невозможно, мы не должны так умирать.
* * *
А человек, который нажал кнопку взрывателя,
который, должно быть, воззвал к имени Пророка
или нет, – он бесследно рассеялся в самом эпицентре,
он повсюду, среди всех вещей,
его прикосновение – вдыхаемый воздух, порыв ветра
и волна, электрический удар шока,
он – стук учащенного сердцебиения
в припадке паники, взлет крови,
что устремляется к свету и цвету,
тот вопль, что выкрикивает мученик, преисполненный словом,
из которого сотворена его душа, Иншаллах.
* * *
Разорванная телефонная линия, нависая
над площадью Ашур, потрескивает, шурша
таинственное заклинание, которое слышат мертвые,
что растерянно бродят вокруг, узнавая
имена друг друга, стараясь как-то облегчить
скорбную долю, утешить тех,
кто не может вынести внезапной боли,
ласково говоря друг другу хабиб,
там, среди развалин, снова и снова
повторяя хабиб, чтобы никто не забыл.
________________
Хабиб (араб.) – милый любимый.
Иншаллах (араб.) – с Божьей помощью.
