Проза

– Сашенька, ещё чаю? – ворковала надо мной Нина Яковлевна.

– Спасибо! Откажусь! Ужин был столь обилен, что потребуется спортзал для восстановления статус кво моего тела. Отказаться от такой еды у меня не было никакой возможности. Это просто волшебство в Вашем исполнении, – поблагодарил я хозяйку за вкусную трапезу.

– Вы меня смущаете! – убирая со стола посуду, выразила она удовольствие от похвалы.

– Саша, может в нарды сразимся? – обратился ко мне Юрий Петрович. – Скоротаем вечер за баталией? 

– Ещё чего, вздумал? Саше некогда! – вмешалась она, вводя меня и своего супруга в вопросительное замешательство. – Давай, Сашенька, собирайся! Оля заждалась, наверное. Все глаза проглядела…

-???

– Что застыл столбом? Не вынуждай женщину долго себя ждать, – высказала мне, замершему в глубоком потрясении. – Она замечательный человек. Споткнулась немножко. Бывает. А дочка её Ия – это такая умничка!

– Нина…, – опомнился Юрий Петрович. – Ты…

– Юрий, не лезь в мой разговор с молодым человеком. Я сегодня видела её. Словно возродилась девочка. Глазки горят. Помолодела враз. Вернулась к жизни за один вечер. И смущается, как курсистка, на мои каверзные вопросы, – выдала она супругу и хитро посмотрела на меня. – А причина на поверхности лежит, вернее, стоит, как столб. Сашенька, ты прости меня, может и лезу не в своё. Мы с Юрой, как могли поддерживали её. Но чувство ненужности никому в последнее время сломило дивчину. Когда ты приехал, на неё вообще смотреть было больно…

–  Нина Яковлевна! – я и не знал, как мне реагировать на такое, казалось бы, бесцеремонное проникновение в мою личную жизнь. – Мне уезжать послезавтра. Вчера…

– Сашенька! Я не вчера родилась… Весь вечер наблюдала за тобой. Сердечко не обманешь. Ты сегодня мягче, морщинки под глазами улыбчивей, жесты, мимика… Да и Юрочка отметил, что на полигоне сегодня ты был добродушней, чем в прошлые разы, – от слов жены «Юрочка» закашлялся до красноты ушей. – От глупостей, человек меняется совсем в другую сторону. Я не сватья. Не подумай! В данный момент – ты лекарство. Не врач. До врача далеко. Ты уедешь, но подаришь надежду, что ещё всё может быть… И не только ей, но и себе.

– С таблеткой меня ещё не сравнивали, – усмехнулся я.

– Иди, Сашенька! И прости меня дуру, если…

Я вышел на улицу со смешанными и взрывающимися чувствами.

«Что это было? Разговор, конечно, выбил меня из равновесия. Ещё полчаса назад для меня всё было очевидно и решёно. Долгое воздержание – было оправданием ВЧЕРАШНЕГО для моего внутреннего восприятия и сопротивления души. И повтора не предусматривалось. Слишком много было против, и только два момента ЗА: мне не было противно после и исчезла проблема из-за которой оказался здесь. Случись это сейчас – не сомневаюсь, с радостью принял бы участие в обмывании наград. С открытым сердцем и чистой совестью. Не поколебавшись и на секунду. –  Я стоял, вдыхая аромат вечернего апреля, не решаясь куда пойти. – Монетку подкидывать не буду. Если дома – значит дома! Если нет – значит нет!»

Поднявшись на этаж, постоял, немного задумавшись, и позвонил в квартиру. Никто не открыл. «Ну, вот и всё!» – подумал я с облегчением, слушая робкие поднимающиеся шаги по лестнице.

– Саша! – услышав своё имя, повернулся на встречу вибрирующему от волнения голосу. – Я…

– Здравствуй, – давая пройти ей к двери, я с удивлением смотрел на женщину, которая до неузнаваемости была не похожа на вчерашнюю Олю. – Оленька!

Мы стояли друг напротив друга и не знали, что делать дальше. Оля смущенно опустила глаза, теребя ворот плаща.

– Ужинать будешь? – спросила с трепетом она.

– Нет, Нина Яковлевна накормила. Давай помогу, – она повернулась спиной, позволяя снять свой плащ. – Кофе выпил бы.

Мне нравилось, что она даже не попыталась вторгнуться в моё личное пространство. Как и я не пытался сократить дистанцию. Сначала, мне хотелось определиться, что мне нужно здесь. И утвердиться, что не ради тела… не только тела, мои ноги привели меня сюда.

Мне было приятно наблюдать за её суетными, неуверенными движениями. Она как бы терялась на своей кухне. Металась между плитой и шкафчиком, забывая взять то кофе, то сахар. От вчерашней одутловатой Оли, не осталось и следа. Передо мной была неуверенная в себе смущенная студентка – курсистка, как определила Нина Яковлевна. И лишние пять-шесть килограмм веса нисколько не портили её, а наоборот придавали какую-то домашность и родность в облике.

Разговор особо не клеился. Мы молча смаковали великолепно сваренный кофе, стараясь не встречаться глазами. Я всем своим видом норовил показать, что пришёл не за этим, а она, что вчерашняя доступность была не правилом, а исключительным исключением.

– Послезавтра я уезжаю, – наконец открыл рот я.

– Знаю, Саша!

– Ты сегодня великолепна!

– Спасибо! – не думал я, что она может так раскраснеться на мой комплимент.

– Ты останешься? – моя чашки в раковине, спиной ко мне, пряча лицо, спросила она, пытаясь сдержать нервозность вопроса.

– Не хочу, – её плечи вздрогнули. – чтобы между нами возникло недопонимание в отношениях. Ты желанна мне как женщина, и мне тяжело удержаться, чтобы не обнять тебя. Но я не определился, чего хочу больше: податливого тела или…

Она повернулась ко мне. В глазах вспыхнул отблеск грозы, надвигающегося урагана, извержения вулкана… Я смотрел на неё, впитывая силу приближающейся стихии и ждал…

«Прогони меня! – мысленно умолял я её. – Выгони! Я ничего не могу дать тебе сейчас. Я не хочу, чтобы ты ждала похоронки… Для меня служба первее всего… Я не уверен, что вернусь… Даже если останусь живым. Я не хочу твоей привязанности… Гони меня прочь… Оленька! Взорвись, накричи… Я не могу уйти сам. Я хочу твоего тела, твоих ласковых и теплых ладошек. Жадных губ… Но это сейчас! Когда вижу тебя. Когда ты на расстоянии шага от моих рук, готовых сжать, раздеть… Ощутить прохладу ног и жар…»

-  Сволочь! Какой же ты… – Всё стихло! Не успев начаться! Она, показалось, даже уменьшилась в размере. Сникла… – Зачем?

– Я не знаю, – выдохнул я. – Не хочу просто пользоваться тобой. Мне не всё равно. Не знаю, захочу ли вернуться к тебе. Может да, может нет. Всё настолько непредсказуемо.

Подойдя к окну, стал смотреть, как фонари освещают улицу, и запозднившийся офицер идёт скорой походкой. «Домой! К жене! Детишкам! К теплу семейного очага. Ко всему тому, чего у меня нет и в скором времени не будет – мечтательно внутри горько улыбнулся я. – Причём! Сам бегу от этого, как заяц».

Оля тихо подошла и также тихо прижалась к моей спине.  В груди нарождалось какое-то умиротворение и нежность к человеку за спиной. Тепло растекалось по телу. Исчезало вожделение. И появлялось чувство благодарности за эти мгновения общности душ. На сердце стало слякотно. Повлажнели глаза. И повернувшись, я обнял её, прижал к груди, и целая вечность прошла прежде чем занемели от неподвижности ноги.

Я остался у Оли. Но не было вакханалии. Была деликатная прикосновенность, умопомрачительная чувственность и стыковка неприкаянных душ.

Через сутки меня провожали: Юрий Петрович с довольно улыбающейся Ниной Яковлевной и смущённой их присутствием Оленькой.

Я уезжал в потерянном состоянии устоявшегося в прошлом бытия и с теплотой к этим людям в душе.

(Продолжение следует)

___________
*_ Записки являются художественным вымыслом. Их герои и события выдуманы.