Проза

Впервые я возвращался в Россию в одиночестве, без группы. Закончившаяся так внезапно командировка не радовала. Я был не готов морально окунуться в безоблачный житейский мир. Пугала встреча с Ольгой, о которой я практически не вспоминал. Отец. Да и не было представления, чем заняться. Но это мелочи. Больше всего пугала врачебная комиссия. Быть на месте Стока – это конец! Если такое произойдёт, рапорт на стол – это лучшее решение, которое приходило в голову.

Пробыв полторы недели в Бурденко, я был отправлен на реабилитацию в г. Химки.

После врачебной комиссии, признавшей меня временно ограниченно годным к службе и рекомендовавший отпуск по ранению, я явился к КОТу на доклад.

- Твои ещё там. Есть предложение. Переходи ко мне. Дам группу. Пора расти. Хватит бегать на вторых ролях.

- И как будете относиться к карьеристу потом?

- Не утрируй, боец. Цени моё расположение к тебе.

- Пока хочу побегать вторым. Да и в отпуск надо сходить.

- Хорошо. В отпуске подумай. После жду решения. Второй раз не предложу. Понял меня?

- Так точно! Разрешите идти?

- Иди. Оформляй. Месяц, не больше. Остальное со своими отгуляешь. Стой! Пиши рапорт на отпуск на моё имя. Твой начальник в отсутствии. Не будем формалистами, - Он поднялся из-за стола, достал из сейфа ключи и положил передо мной.

- ???

- Ключи от машины. Это от Виктора Андреевича. Пользуйся. И лишний раз не светись.

- Разрешите, - у меня возникла мысль.

- Говори!

- Предложите Стоку! У вас другие нагрузки. Я думаю, что согласится.

- Подумаю. Иди.

- Есть.

Поездка к Оле прошла без приключений. На КПП долго объяснять тоже не пришлось. Юрий Петрович был в курсе (Спасибо КОТу – предупредил). Дежурный по контрольно-пропускному пункту напоследок озвучил просьбу, что сначала мне нужно зайти к командиру части, уточнив перед этим, что он в штабе.

- Здравия желаю! – Радостно поприветствовал я, ставшего мне дорогим человека, сидевшего в кресле, осунувшегося и непохожего на себя, полковника.

- И тебе не хворать, Саша! Оля на курсах ещё! До выходных. Поживи пока у меня, - И положил передо мной ключи от квартиры.

- А, что Нины Яковлевны нет дома? - чувство беды начало холодом пробираться в душу, когда увидел блуждающий взгляд.

- Нет больше моей Ниночки. Похоронил месяц назад. Тромб, проклятый оторвался.

Я рухнул на стул, не зная, что и сказать.

- Потом поговорим, Саша! Иди отдыхай! Приду поздно. Дела ещё есть. Чувствуй себя, как дома. Машину поставь на стоянку.

На улице лил проливной дождь, хотя пять минут назад его и не предвиделось. Пока я шёл – вымок до нитки, так и не поняв, то ли это дождь на моём лице, то ли слёзы.

Несмотря на скорбное событие, в квартире был идеальный порядок. Я позволил себя заглянуть даже в спальню, но кровать была заправлена по-армейски строго и аккуратно. Только на журнальном столике у кресла в гостиной стояла початая бутылка коньяка и стограммовая стопка под водку: «Заливает горе. Но запаха в кабинете я не почувствовал». На кухне вся посуда вымыта. В холодильнике суп и тушёная картошка с мясом. Хлеб почти свежий. Чувствовалось, что порядок наведён не в связи с моим приездом, а это ежедневное состояние. На полках пыли не было от слова совсем. Когда наводят марафет по-быстрому, всегда найдётся место, где не успеют и оставят как есть. Но я таких мест не нашёл. При Нине Яковлевне и то бардак можно было наблюдать. Но от того бардака веяло живым теплом. А сейчас ощущался холодный порядок. Всё было на своих местах. Зубная щётка, безопасная бритва, помазок, мыло – чуть пропитаны влагой после утреннего использования.

«Да, определить внутреннее состояние по внешним признакам не удастся. Держится крепко даже в одиночестве. Что ещё может подсказать мне, как вести себя с ним. Жалость сразу в мусорное ведро. Кстати ведро! Чисто! Кроме коньяка и стопки. Даже не коньяка, а именно стопки. Дома всегда коньяк употреблялся только из бокалов для него. Где они? На полке в кухне, сам доставал. Опа! А их вот и нет. Два красивых бокала. Даже не бокала, а произведения искусства. Подставка и ножка, кажется бронза, образующие собой форму для поддержки стеклянной ёмкости. На подставке выгравирована сцена из охоты. Подарок жены на сорокалетие. А другие подарки? Какие знаю, на месте. Вот и хозяин, - открылась дверь, и в квартиру вошёл Юрий Петрович. – Ужин я разогрел, слава Богу».

- По запаху слышу, с ужина начнём, - аккуратно развесив верхнею одежду, прошёл в комнату. – Только переоденусь.

Ужинали молча. Прошли в гостиную, после того, как посуда была тщательна вымыта. В руке я увидел вторую стопку.

- Помянём? Не удивляйся. Снифтеры¹ я отдал Оле на память. Будете пить коньяк – вспомните мою Ниночку и меня старика заодно, - пояснил он и налил горячительную жидкость себе и мне на четверть стопки. – На завтра я устроил себе выходной. Так, что своими расспросами буду тебя мучать не сегодня.

Выпили стоя за помин души Нины Яковлевны.

- Я – спать. Вымотался. Захочешь курить – иди на балкон. Пепельница на старом месте. Если нет желания на боковую, то телевизор и библиотека в твоём полном распоряжении.

Следующий день начался с расспросов. Кратко поведал о наших приключениях, о своих размышлениях и сомнениях. Беседовали потягивая коньяк.

- Давай махнём на рыбалку! У меня есть прикормленные места. Ты, что предпочитаешь спиннинг или удочку?

- Донку! Я не ахти какой рыбак.

- С ночёвкой! Возьмём сушёной рыбки, пива побольше и развеемся. Сейчас только позвоню НШ, что завтра без меня пусть справляются. И так два года в отпуске не был. Да и после похорон, отгулов не брал. Всё решено.

Поход на природу выдался удачным. Не в рыбе только. Поймали мы всего ничего. Ни уху сварить, ни пожарить. Так котов покормить. А вот расслабиться удалось. Душой отдохнуть. Потравили анекдоты, весёлые истории из армейской жизни, из молодости и юности. Серьёзных тем не касались. У Петровича даже лицо повеселело. И у меня проблемы отодвинулись.

Вернулись к обеду следующего дня. Юрия Петровича выдернули на службу. Какое-то ЧП местного масштаба. А я завалился спать и впервые за последнее время обошёлся без раздумий перед сном и без сновидений, проспав аж до утра.

- Богатырский сон. Семнадцать часов продрых. Давай умывайся и завтракать, мне на службу через полчаса. Жду на кухне. Чай, кофе?

- Кофе. Если можно, без сахара.

- У меня две новости для тебя, - когда я присел за стол и принялся за завтрак холостяков – яичницу с беконом, сказал он. – Вчера, на два дня раньше вернулась Оля, кто-то сообщил про тебя. Я запретил тебя будить. Вторая: тебя вызывают завтра в Москву в парадной форме. Награду будешь получать в Кремле.

В дверь позвонили. Вернувшись, он протянул мне погоны для парадной формы. Погоны подполковника.

- Ну, а это третья приятная для тебя новость. На награждении должен быть в них. Прости, что без торжественности. В выходные отпразднуем. Форма с собой.

- Всё своё вожу с собой.

- Тогда готовься!

«Девки пляшут! Я бы не сказал, что это не взволновало меня. Приятно чёрт их возьми. Только большого смысла в этих наградах нет. Носить их негде. Так и будут лежать в коробочке в личных вещах.  Вроде как, заслужил, но где? На гражданской войне! Я и рассказы о той гражданской терпеть не могу… Не знаю, на чьей стороне сам бы оказался. Учитывая происхождение, скорее, на стороне белых… Тоже не факт! Род хоть и дворянский, а от Советской власти, кроме экспроприации имущества, плохого не видел. Всегда было интересно в юности, как это моя деревенская бабка в рождении имя Софии получила, а дед Евстратия. Отец отшучивался – мол, в деревнях всякое бывало. Лишь три года назад, и разоткровенничался, что и герб родовой есть. После революции уехали в деревню, начав крестьянскую жизнь. А к белым дед не подался из-за неприятия того, что вели разных иностранных помощников с собой. Глупцы, надеялись, что они позволят восстановить Российскую империю. А к красным? Не желал соотечественников убивать. А, что делаю я? Много оправданий для себя любимого можно найти… Положив руку на сердце, если? От оправданий пшик остаётся… Вся эта целостность государства, национальные интересы… Сначала всё развалили к едрёной фене, потом опомнились. Опомнились ли? Если бы в 91 жёстко повело бы себя наше правительство, и введённое чрезвычайное положение осталось не только на бумаге, сколько бы жертв удалось избежать... Что теперь делаю я? Исправляю чужие ошибки? Или… Участвую в братоубийственной войне? А чеченцы мне братья? Со Стариком в Афгане они были плечом к плечу… Кто виноват? А кто виноват в революции семнадцатого? Одни вопросы! Где мне найти ответы? Может уволиться? И – в крестьянство, как предок… Ага, зарою топор войны в землю, и за соху! А потом придёт какой-нибудь Бараев, Басаев, Гелаев и сожжёт мой дом или взорвёт… Стоп! Стоп… Эка понесло! Топор войны просто так не отпускает – крови ещё хочет? – Зазвонил телефон. – Алло! Оля! Давно уже! Думал спишь! Иду! Пять минут и буду у тебя. Позавтракал. Конечно, компанию составлю. Кофе пил, а от чая не откажусь! С тортиком? Бегу!»