Онтологические прогулки

     Забытье и осознание

 

     Русская матрица – априорная или естественная направленность внимания на единство жизни (стихию творения) – формирует и соответствующее такой направленности априорное или естественное состояние русского человека, – забытье, полусон, дрему, состояние, такое пугающее и в то же самое время такое притягательное для человека другой культуры, особенно для европейца, который не может не искать в общении с русским его личной границы и, не находя её, всё глубже погружается в незнакомую, таинственную, беспредметную... нет, не душу и, тем более, не в "духовную" душу, а в родовую! стихию, которую, кстати, совершенно не опасается и которой совершенно не восхищается человек восточной культуры, поскольку восточной матрицей координации воспитан в уважении к роду, о котором почти забыл европеец, имеющий дело с повседневностью предметов, родовая принадлежность которых спрятана для него в глубоком колодце Демокрита и заглянуть в который он и пытается в общении с русским, так широко распахивающим свою душу, которой нет, что европеец, проваливаясь в этот бездонный колодец, испытывает отблеск русского полета, но не может не принимать его за русскую духовность, за таинственную русскую способность воспарять над предметностью (на самом деле, плевать на нее), восхищающую европейца, воспитанного в мире этой самой предметности и другого мира не знающего, поэтому так завороженно (или испуганно, или даже с отвращением) "лезящего" в русскую душу за ценной в европейском мире духовностью, но не находящего там ни предметности, ни духовности, но только – для него странное, влекущее, ужасающее, упоительное, почти невозможное, но все же действительное состояние неподвижного движения, стремительного покоя, убаюкивающего полета, в котором земля несет тебя как своего эмбриона, рисуя в беспредельности, как сорвавшееся с катушек чертово колесо, бесчисленное количество сплетающихся, но не спутывающихся лент Мебиуса, что заставляет тебя забыть все – семью, родину, человечество и самое главное – забыть себя, забыть, наконец, ежедневную и сиюминутную необходимость находить себе место в бесконечном разнообразии предметных взаимодействий: отталкивать, притягивать, стремиться, завоевывать, мечтать, втискиваться, освобождаться, решать, преодолевать и, черт побери, выбирать, выбирать, выбирать, неизбежно порождая ощущение всемогущества, как будто твой выбор определяет устройство мира, а не представляет собой верный признак того, что ты все время опаздываешь, не выбираешь свой выбор, а лишь следуешь предложенному, которое подчеркивает твою ничтожность и заставляет тебя испытывать собственную никчемность, оживляя стремление забыть себя, забыться, перестать маниакально сверять себя с миром, а мир с собой через – осознание, осознание, осознание, – бесконечное, непрерывное, мультиленное схватывание, невыносимое проклятие европейца, заставляющее его постоянно быть в тонусе фиксации, в потоке происходящего, в фокусе изменений и возводящее его в апостола личного присутствия, выцеживаюшего, как кашалот, тонны криля предметности из океана экзистенций, предметности, вырванной осознанием из многообразия событийных интерференций и переведенных вниманием в спасительный топос узнаваемой повседневности, – спокойную гавань каждого европейца, в которую он возвращается после каждого приключения, сдвигающего точку сборки с ее привычного положения и даже незначительным сдвигом приоткрывающую ему новый мир, например, мир русского забытья, в котором и осознание, и осознающего укачивает стремительность полета и отсутствие предметной гравитации, усыпляет бесцельность и оправданная ею беспечность и беззаботность бытия, невесомость предметности, где телега летит впереди лошади, а лошадь ест постеленное в телеге сено, лишая смысла любую причинность и последовательность, и где действительно кажется, что можно с печки управлять щукой-жизнью, лишь раз выудив ее ведром наивности из проруби бесконечности, где нечего и некому осознавать, где мысли парят отдельно от головы, а блохи крупнее ломовиков и нуждаются в тяжелых подковах и откуда никогда не возвращаются, не заболев беспредельностью.

 

 

     Русское осознание и западное забытье сегодня

 

     Ничто не поменяет человека: война, дружба, торговля, религия, совместный быт, – всё отделяет человека одной культурной матрицы от другой, всё разделяет их, пока их не объединит одно и то же изменение, пока они не претерпят одну и ту же мутацию, пока они не будут втянуты в одну и ту же трансформацию, в одно видоизменение, которое аннигилирует доминирование отдельных формирующих матриц и сменит их на формирующее единство, в котором ни одна матрица не превосходит другую и не может "работать" сама по себе и сама на себя, но только на – человека!, который все еще может быть русским, индусом или французом, но лишь по происхождению, а не по формированию, созреванию и взрослению в качестве человека современного, актуализирующего каждую матрицу как элемент матричного единства или всечеловечности, всемирности, всеобщности, которая упраздняет родовые (культурные) различия, но не упраздняет и даже усиливает различия индивидуальные за счет матричной калейдоскопичности, легких сдвигов априорных форм, меняющих очертания как отдельной личности, так и всей вселенной, которая меняет свой статус единственной вселенной, одного дома для всего человечества или одного дома для совершенно разных людей на статус множественных миров для одного человечества или бесчисленных вселенных для бесчисленных существ (людей), ведь с того неопределяемого, но уже наступившего времени, когда человек перестал формироваться в естественно культурной доминантности, когда русская культура порождала русских, а европейская – европейцев, человек стал формироваться современно, вне зависимости от места рождения, пола, национальности и т.д., а прежде всего в зависимости от характера освоения единого информационного поля, ставшего внутренним пространством каждого, в зависимости от ориентации в предоставляемых этим полем возможностях, в зависимости от характера соприкосновения со сферой матричного единства, зависимостях, дающих в сумме уникальное, неповторимое и непредсказуемое отклонение (клинамен), – единственного на всю мультиленную человека, личность, в которой все смешано, как в доме Облонских, и все запутано, как в мире современной физики: забытье, осознание, координация, полет, предметность, где всё взаимодействует с остальным, оставаясь собой и в то же время необратимо меняясь.