Проза

Отпуск прошел в разборках внутри себя. Как-то в середине отпуска на память пришел один разговор с Виктором Андреевичем после последнего боя. Отмываясь в ведре холодной водой, я разделся, и он увидел на моей шее православный крестик.

- Веришь в Бога? - спросил меня он на следующий день.

- Нет. Не верю,- ответил я, перестав упаковывать вещи и развернулся к нему.

- Тогда почему носишь? - он с непониманием задал новый вопрос.

- Любимый человек попросил не снимать его здесь, ни при каких обстоятельствах, - пояснил я. - Дал обещание, вот и ношу, как амулет.

- Обещания надо выполнять, - утвердительно кивнул головой майор. - Приедешь, снимешь?

- Не думал еще об этом, - задумался я, честно говоря, и не вспоминал о нем ни разу за полтора месяца.

Этот разговор вспомнился мне, когда проходил мимо Сергиево-Казанского собора. По словам отца, я был крещен в младенчестве именно в нем. До школы мама водила меня в церковь, а потом, во избежание эксцессов, перестала. Я решился зайти. Поднявшись в Казанский предел,  остановился и осмотрелся. Иконы, подсвечники напомнили то мое детство, когда мама не болела. Постояв, собрался уходить. Служба или давно закончилась, или ее в тот день не было.

- Чем могу помочь? - повернувшись к выходу, увидел старого священнослужителя, наблюдавшего за мной и задавшего вопрос.

- Ничем, - ответствовал я, но вдруг передумал. - Убивать – это грех?

- Да! Конечно! - просветил истиной он меня.

- А на войне? – я взглянул в его глаза, пытаясь увидеть искренность ответа на скользкий вопрос.

- Здесь есть нюансы. Если убиваешь в страсти: гнев, ненависть, желание убивать – то это грех, как и любая страсть. Если защищая в необходимости, то нет, - произнес он, перебирая в руках четки.

- Разве бывает по-другому? Без страсти? – я задал новый вопрос.

- Положить душу свою за други своя – высшее благо, - резюмировал он.

 - Значит оправдание всему можно найти в этих стенах?  - поглумился я.

- Первым в рай взошел разбойник, - ответствовал священник.

Я покинул Собор, неся в себе нелепую мысль, что следует прочитать об этом разбойнике: «Интересно, за что разбойники попадают в рай?».

По возращению из отпуска я окунулся в повседневность. Дважды встречался с Оленькой, но накоротке. Все время ловил себя на мысли, что, даже прикрыв глаза, сразу вижу вместо нее убитую чеченку. Ни о какой близости не могло быть и речи. Она что-то чувствовала, но пока не придавала этому значения, списывая все на мою загруженность и усталость. Я весь погрузился в службу, я утонул в ней, я искал в ней покой от мыслей и находил. Решение остаться в армии пришло так же, как и в командировке, стоило только заглянуть в будущее. Там, на гражданке, мне не было места совсем.

С середины апреля начали появляться слухи о возможности отправки нашей части на Кавказ. Нет дыма без огня. После майских меня вызвал к себе начальник штаба.

- Александр Степанович, на верху принято решение о формировании на базе нашего полка сводной роты для выполнения задач в Кавказском регионе. Состав и командование роты еще не определен, - начал свою речь Юрий Петрович. - Мое личное мнение – командиром сводной роты предложить тебя как имеющего боевой опыт. Готов?

- Нет, не готов, товарищ подполковник, - решительно ответил я. - Слишком разнятся задачи, которые там выполнял, и задачи, которые будут стоять.

- В чем? – поинтересовался НШ.

- Да в том, что я был стрелком, а здесь предстоит командовать, - удивился его непонятливостью.

- Не боги горшки обжигают, - парировал он. - Ты знаком с тактикой противника, а остальное приложится.

- Подумать время есть? - смирился я.

- Есть. Но смысла нет. Назначат в добровольно-принудительном порядке. Кого? Решит начальство. Мне важно было твое мнение. Разговор распространению не подлежит. Можешь быть свободен, - сказал начальник штаба и склонился над бумагами.

После ночного возлияния внешне наши отношения не изменились. Ни с его стороны, ни с моей шагов на сближение не предпринималось. Только в жилой зоне он при приветствии пожимал мне руку, может мне это и казалось, теплее. Оказаться в Чечне, еще и в роли командира роты, мне не улыбалось. Не было уверенности в своих силах. Я ответил искренне. Забивать голову о том, какое решение примет командование не хотелось.

Прошла одна неделя. Слухи стали реальностью. Определился личный состав, убывающий для выполнения боевых задач на Кавказ. Моя фамилия в списках не значилась. Командиром сводной роты назначили мужа моей Оленьки. Это стало последней точкой в наших с ней отношениях. Муж на войну, а я в ее постель – это было выше моих чувств. Осталось только объясниться. Но малодушие мое тянуло время, откладывая разговор в ящик сомнения. Однажды мы встретились. Она опустив свои глаза, волнуясь и сбиваясь сообщила мне, что в такой ситуации не может больше встречаться со мной и будет ждать мужа из командировки.  Мое Эго возрадовалось, ибо все разрешилось само собой. И я, внутренне улыбаясь, согласился с ее решением и выразил понимание. «Ну, ты и ублюдок!» - отозвались из глубины живота остатки совести. - «Козел!».

Еще одна неделя, и я следую в поезде в Ростов к месту моей новой службы, согласно приказу о переводе.  Все, что нажил непосильным трудом за тридцать лет жизни, уместились в ПДММ-47¹ и РД-54², любезно предоставленные мне старшиной. Теряясь в догадках, с чем связано мое новое назначение, я все же чувствовал себя воодушевленно. Саморазвязались узлы всех моих проблем – и служебных, и личных. Новые впечатления, новый коллектив, новое место – все эти перемены выветрят из моей головы переживания и оторвут от воспоминаний. Как доберусь до части? НШ клятвенно пообещал, что меня встретят с моими вещами. На вопросы «что», «зачем» и «почему» он ответов не знал и даже не предполагал. Офицерская доля – служить там, где прикажет Родина.

Вот и Ростов. Я стою на перроне вместе с вещами и жду, когда ко мне соизволят подойти встречающие. От вынужденного безделья покурив, общаюсь с проводницей. Женщина лет сорока, выпроводив всех пассажиров сокрушается, как я с такими баулами буду добираться до города. Ко мне целенаправленно двигается милицейский патруль. «Ну вот и встретили. Есть кому и вещи донести», - с иронией думаю я, готовясь предъявлять документы. От скуки считаю шаги, оставшиеся до начала знакомства с представителями местной власти. Все!

- Сержант Антохин. Предъявите документы. Цель прибытия? -представляется милиционер и, протягивая руку. берет документы.

- Погостить к друзьям приехал, - наблюдаю, как второй милиционер заходит сбоку, принимая настороженную позу.

- И где живут Ваши друзья? – интересуется первый.

- Да вот они, пришли меня встречать, - отвечаю я, указывая на приближающуюся группу из трех человек.

Два бойца ВДВ, и капитан с сияющей улыбкой до ушей, напоминающих уши африканского животного, подошли к хранителям ростовского правопорядка. Милиционер вернул мне удостоверение, козырнул, посмотрел на военных и пошел со своим напарником искать другую «жертву» для проверки.

- С приездом, Дрон, - обнимая меня, произнес мой бывший грозненский соратник.

- Удивил ты меня, Слон! – ответствовал на объятия я, понимая, какие еще неожиданности меня ожидают в скором времени.

 (Продолжение следует)

_____________

*_ Записки являются художественным вымыслом. Их герои и события выдуманы.

¹_ПДММ-47 - Парашютно-десантный мягкий мешок служит для сбрасывания с самолетов различных грузов

²_РД-54 - рюкзак десантника образца 1954 года, принятый на вооружение в ВДВ СССР, предназначенный для размещения и транспортировки предметов боевой выкладки парашютистов-десантников как во время парашютной выброски, так и в походных и боевых условиях.