Проза

Мы строили город без единого гвоздя, город из картона. Достался очень неплохой заказ на макет для каких-то съемок, нам выдали на расходные материалы некоторое количество денег и поставили срок в одну рабочую неделю. Мы с товарищем приступили к делу вчера и к обеду сегодняшнего дня уже порядком устали. Вчера мы просидели до самого глубокого вечера, но сделали всего лишь по паре зданий, выполненных, однако, очень тщательно и добротно. Мое, правда, оказалось слишком маленьким: напоминая собой дворец пионеров провинциального города, он годился только для того, чтобы занимать место где-то в дали от центра и создавать иллюзию перспективы. Пристально рассчитав сумму, мы пришли к выводу, что этого слишком много для покупки клея, булавок и пары баночек с краской. Не то, чтобы нам заказали делать город именно из картона, но мы сошлись на том, что это очень неплохая идея, тем более в соседнем подъезде кто-то покупал новую мебель, коробки от которой мы почти машинально перенесли ко мне домой. Таким образом затраты сводились к минимуму. Поэтому сейчас в кастрюле варились сардельки, в холодильнике стояло пиво, а в комнате были беспорядочно раскиданы перевернутые здания, и высилось полуметровое подобие Биг-Бэна, прилепленное к ящикам письменного стола и задающее масштаб нашему макету. Пообедав и довольно заулыбавшись в свете летнего солнца, падающего в кухню, мы решили еще немного поработать.

Мы критически оценивали наши творения, когда вдруг позвонила Танька, которую мы уже около года оба не видели, и сказала, что раз мы дома, то она заскочит к нам на некоторое время, поскольку случайно оказалась рядом по делам. Мы, конечно, предупредили ее, что очень заняты и не сможем уделить ей много времени. О чем я думал, говоря ей это по телефону, даже не знаю. Танька девка веселая и совсем не навязчивая, и я только потом понял, как же я рад ее видеть. Она влетела в квартиру, всколыхнув легкие картонные детали, наделила каждого поцелуем, похожим на шутливый пинок, и вручила мне пачку пельменей со словами, что очень скоро она смертельно захочет есть. Легкими прыжками она перенеслась над разрастающимся городом в кресло, где уютно устроилась, подобрав под себя ноги и рассыпав свои медные локоны по его довольно мерзкой зеленой обивке.

- Работаете? – Спросила она, окидывая взглядом район города, раскинувшийся у ее ног. Было не понятно, стал ли он жертвой беспощадной бомбардировки или творился на глазах божественным ребенком, но выглядел он пока еще довольно жалко. Мы в надежде, что, когда у нас будет достаточно построек, он будет выглядеть гораздо солиднее, старательно выполняли роль этого ребенка. Поэтому в ответ мы серьезно кивнули.

- Резак есть? Помогу вам немного. Я так понимаю, дома любые могут быть? – Мы подтвердили и передали ей все необходимое. И потом мы вырезали бесконечные дома и  расспрашивали друг друга о том, как жили последний год.

Начинался закат, крыши и башни города позолотило розовое солнце. Работать больше совсем не хотелось, мы, отложив ножи, уже лежа подкрашивали части домов. В дверь навязчиво позвонили. Я открыл – мимо моих ног прошмыгнуло тяжело дыша что-то маленькое и лохматое, а следом ввалился мой школьный приятель Костик. Мы учились с ним в одном классе и, сколько я помню, вне школьных стен он всюду ходил со своей дворнягой Бимбо. Раньше ему его выдавали, чтобы он наверняка вернулся домой. Теперь Бимбо был уже очень стар, а Костик лет с пятнадцати стал склонен к неожиданным  приступам сентиментальности. Он всем говорил, что боится оставлять пса, поскольку он может умереть в любой момент, а его вдруг не окажется рядом. Поэтому все смирялись с постоянным присутствием Бимбо с полубезумным собачьим взглядом и звуком его старческого сиплого дыхания.

- Привет, заходи. – Тот уже деловито скидывал обувь, просунувшись наполовину в комнату, а Бимбо сидел посреди кучи картонного мусора и вилял хвостом.

- Мы, правда, несколько заняты. Но ты можешь нам помочь, если есть настроение.    

- Я, в общем, на минутку. Да, а что ж не помочь? – Костик по-акульи улыбнулся Таньке. И это было не очень красиво с его стороны. Он ведь только пришел, и все-таки был в гостях. Но я почему-то с детства привык считаться с таким его поведением, так же как и с его псом. Наверное, это было неправильно.

Город рос, мы уже давно зажгли электрический свет. Мой товарищ, с которым мы собственно получили заказ, казалось на мгновение исчез, и вот уже появился на пороге комнаты, аккуратно спуская с плеча спортивную сумку с пивными бутылками. Он человек довольно молчаливый и слегка нервный, из-за чего многим он кажется личностью суровой и неприступной. Но эта присущая ему оголенность нервов  наделяет его замечательной способностью чувствовать момент. Вот и сейчас, собрав акведук, или автостраду, точно определить было сложно, и шестиэтажку, он невероятно тонко ощутил, сиюминутную потребность нашего маленького общества. И мы уже сидели вокруг самой большой кастрюли в моем доме, над которой вздымался пар, опускаясь на город. Внутри нее грудились залитые сметаной и обсыпанные черным перцем пельмени.

Костик рассказал, что ему было как-то тоскливо с утра. И тогда он, прежде чем прийти к нам, навестил дом старшего брата. Там он показал своему совсем еще племяннику, что у него есть такая вещь, как пупок. Малыш остался очень озадачен и задумчиво ходил, нащупывая у себя на животе загадочный узелок. 

- Тогда мне стало как-то легче от ощущения того, что мировую скорбь разделил со мной кто-то еще. – И он с такой романтической мольбой посмотрел на Таньку, что она застыла с поднесенной ко рту вилкой, с которой сорвалась сметанная капля и плюхнулась между картонных домов, точно над городом пролетела огромная птица. Это отвлекло меня, и я не успел ответить Костику что-нибудь язвительное, что уже готово было сорваться у меня с языка.

Потом мы еще поработали немного, а через какое-то время заметили, что Костик уснул в кресле, сжимая в руке башню. Пес похрапывал между домов, а Танька вяло ляпала краску на крушу дома и уже слишком давно молчала. Да и сам я уже не понимал, что делаю, казалось, мои руки заняты чем-то сугубо личным и очень далеко от меня. Тогда мы втроем, завернувшись кто во что, уснули на диване, к краю которого уже подступали дома.

Утром нас всех разбудил Костик, который, обращаясь, видимо, ко мне торжественным шепотом сообщил, что пойдет выведет Бимбо и вернется. На это я смог лишь повелительным взмахом руки ответить ему сквозь сон согласием.

День выдался суетный. Танька пару раз уходила и приходила. Последний раз я заметил, что она переоделась. Я после каждого ее ухода начинал страдать, а ее приход омрачал излишний энтузиазм Костика по этому поводу. Мы с товарищем вдруг решили, что не укладываемся в срок, и то принимались блуждать по комнате, пересчитывая картонные строения, то садились и с невероятной скоростью принимались резать и клеить. Я даже рявкнул на Костика, когда тот, не доклеив дом, решил пойти опять вывести пса. Просто погода была замечательная, а мы сидели в пыли и занимались черт знает чем. А потом я пошел в ванну умыться, и оказалось, что течет вентиль на трубе. Я вызвал сантехника, который пришел на удивление скоро, но, изучив вентиль, трубу и, видимо, на всякий случай слив в унитазе, посмотрел на меня своими узкими глазками и заявил:

- Э, нет. Здесь нужен мастер. – Я удивился, но все-таки спросил.

- Что, все так плохо?

- Прорвать может в любой момент. Так что поторопитесь. – Сунул плоскогубцы в карман и ушел. Его уход принес облегчение. Когда я вызываю мастера или врача, то всегда испытываю какую-то неловкость, и опасаюсь, что моя беда не так уж страшна и я зря беспокою людей. Но вот если сказали, что дело дрянь, то сразу ощущаешь себя серьезным и сознательным человеком, а не мнительным параноиком. Да и  Бимбо, злобно лаявший все это время, замолчал, как только закрылась входная дверь. Вызвонить мастера не удалось, и я решил разобраться с этим, когда сдадим макет. А пока просто подставил таз.

На следующий день мы с товарищем прикинули, что нужно еще штук шесть – семь строений и можно будет остановиться. Ему почему-то очень хотелось сделать подобие Колизея, к которому он еще так и не подступился. Но у нас закончился картон, и тогда мы все, наконец, вышли на улицу прогуляться по окрестным помойкам за коробками. Костик с Танькой все еще обитали у нас, и это не давало нам окончательно замкнуться в работе в духоте квартиры. Наша небольшая компания, неспешно отпивая пиво, обошла все дворы на моей стороне улицы. Танька, придерживая волосы, очень серьезно заглядывала за ограды, где стояли контейнеры. Пес метил все помойки, которые мы осматривали. Однако хороших чистых коробок, которые не страшно было бы тащить в дом, не было. Мы спрашивали на задах кондитерского, обувного и хозяйственного магазинов, но продавщицы махали руками и говорили, что ничего для нас нет. У нас появилось сильное подозрение, что нам лгут. Тогда мой товарищ решительно направился к дворнику, курившему у черного входа булочной. Мы сели напротив на ограду жалкого городского палисадника и стали ждать. Дворник был полон равнодушия к просьбам и мольбам нашего друга и, кажется, даже не смотрел на него. Но тот не отступал и, наконец, дворник вдруг резко куда-то пошел. Я сначала решил, что ничего не вышло, но товарищ заспешил следом за ним и махнул нам рукой, чтобы не отставали. Я догнал его первым, Костик держал Таньку за руку, это я заметил после того, как сунул товарищу по его требованию сто рублей, которые тот передал дворнику. Последним прибежал Бимбо. Дворник подошел к маленькой деревянной двери в подсобку, отпер ее и отошел в сторону: там, в темноте нежно желтели сложенные стопкой широкие картонные листы. Мы взяли четыре коробки и, точно древнее племя, понесли свою добычу домой.

На завтра нужно было отвозить город заказчику, поэтому как только был доделан последний дом, мы решили это отметить. Костик тут же кому-то позвонил, с кем-то встретился и вернулся со связкой сосисок и коньяком. Часть домов, чтобы можно было хоть как-то ходить по комнате, составили на подоконник, и они оживали, когда солнце запускало в их неправильных форм окна свои ультрафиолетовые пальцы. Сами мы уже второй день чихали от зависшей в воздухе бумажной пыли. Но окончание работы мы отмечали весело, хотя никакой уверенности в том, что ее примут у нас не было. Во время праздника здания практически не пострадали, что было немаловажно. Потом я упал на диван и уснул. Посреди ночи я вдруг открыл глаза и в мутном свете увидел Таньку в дверном проеме кухни, обратившуюся в огненную птицу. Она парила и смеялась, а потом я увидел за ней Костика, осененного ее светом, мне стало обидно, и я опять уснул.

Утром мы с товарищем проснулись по звонку будильника, и еще не очень четко ощущая реальность, стали судорожно искать большие пакеты и засовывать в них дома. Из стен некоторых из них мы забыли вынуть булавки, скрепляющие стены, пока не застыл клей, и  они нещадно кололи наши и без того непослушные руки. Костик вышел из кухни и стал звать Бимбо, но тот не отзывался. Он пошел искать его по подъезду, решив, что мог вчера его случайно выпустить. Появилась Танька, которая, невинно нам улыбаясь, объявила, что поставила чайник. Честно говоря, мне совсем не хотелось ее сейчас видеть. Добравшись до домов, стоявших у стены, мы увидели торчащий из-за них рыжий покрытый колтунами хвост. Я аккуратно поднял дом с башенками, и реальность явила себя во всем своем существе – пес сдох. За моей спиной появился Костик. Он мрачно смотрел на бренное тело Бимбо, открывавшееся по мере того, как я собирал дома. Пса было, конечно, жалко и Костик был неподдельно огорчен, но все-таки я чувствовал ужасное подобие триумфа.

И вот мы с диким количеством тюков грузимся с товарищем в машину, которую за нами прислали. Нас провожают Танька и Костик, держащий а руках застывшего пса. Я высовываюсь окно:

- Ребята, спасибо за помощь! Поедем завтра купаться? - Они улыбаются и кивают, мы уезжаем. Потом мы весь день провели на съемках, ожидая момента, когда нужно будет выставить город. Уже наступил вечер, тогда нам сказали, что времени осталось совсем мало и нужно быстро расставить несколько домов, чтобы их отсняли. Мы ставим композицию из «Колизея» и нескольких домиков, их снимают за несколько минут и говорят, что мы свободны. Мы забираем деньги, пакуем город и выбрасываем его в мусорный контейнер по дороге домой.