Проза

  

10

Виктору Алексеевичу на следующий день спозаранку колодезная вода показалась очень вкусной. Поэтому он принял сразу три стакана. Далее чай с лимоном или, может быть, съеденный бутерброд с сыром привели к мысли, что пора начинать прощаться с заводом. Расстаться было решено деликатно без истерик. «Завод, мне от тебя ничего не надо!» - вопль слабого человека, к коим не относился Жижин. Ему нравились выученные наизусть когда-то в школе слова: «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы…». Виктор Алексеевич со своей колокольни ещё мог под этими строками подписать: «Утверждаю: главное в жизни - душевное спокойствие».

С утра он вызвал к себе в кабинет Семёнова. Секретарь ещё не успела закончить фразу: «Владимир Александрович, вас вызывает Виктор Алексеевич», как тот со словами: «Как настроение у шефа?» открывал дверь в приёмную.

- Не знаю, Владимир Александрович, - ответила секретарь.

- Как так? Наталья Николаевна, вы лучше жены должны знать самочувствие директора.

- Это почему же? – недоумённо спросила Наталья Николаевна.

Семёнов обвёл взглядом немногочисленных посетителей и, задержавшись на Агапееве, приглушённым голоском произнёс:

- Секретарь, как и главный бухгалтер – это исключительно индивидуальный и разовый предмет любого руководителя. Из этого следует, что им надо беречь своего шефа. Так как у директора ещё может быть новый секретарь и новый главный бухгалтер, то у них никогда больше не будет нового директора.

- Заходите, Владимир Александрович, Виктор Алексеевич вас ждёт, - стараясь избавиться от непредсказуемого говоруна, поторопила Наталья Николаевна.

Семёнов, уже взявшись за ручку двери, повернулся к секретарю и переспросил:

- Можно?

- Заходите, заходите, - подтвердила та.

Открыв дверь, Семенов впорхнул в кабинет.

- Здравствуйте, Виктор Алексеевич!

- Здравствуй, Владимир! Проходи. Присаживайся, - подождав пока подчинённый усядется, продолжил: – Деликатное у меня к тебе дело. Ты человек надёжный, проверенный, - остановился, оценивающе ещё раз окинул взглядом Семёнова, подумав при этом: «Решали же мы с тобой аналогичные задачи, только, не в таких объёмах», и стал изъясняться дальше: - На складе БИХ ещё с советских времён лежит очень много инструмента, подшипников.

- Да, - подтвердил Семёнов.

- Зачем нам такие запасы? – задал вопрос Жижин.

- Ну…, - издал звук начальник БИХ.

- Ни к чему, - сделал резюме директор.

- Да, - подтвердил Владимир Александрович.

- Мы с тобой их сохранили.

- Да, - опять согласился Семёнов.

- Памятник нам не поставят.

- Не поставят, - утвердительно произнёс Владимир Александрович.

- А жизнь трудная штука.

- Да, трудная.

- У тебя сын растёт.

- Растёт.

- Сколько ему лет?

- Шестнадцать.

- Не за горами время, как жениться надумает. А где ему жить? – сделав паузу, сам и дал ответ: – Негде. - Сделав ещё одну паузу, задал очередной вопрос: - Ты должен, ему помочь? - На который, тут же сам и ответил: - Должен. - После чего своим высказыванием поставил окончательно в тупик подчинённого: - На одну зарплату не поможешь. Как быть?

- Не знаю, - с видом обречённого промолвил Семёнов.

- И я не знаю, - выдохнул Жижин и повернулся в сторону окна. Где-то, похоже, вдали найдя ответ, продолжил: – Собери заявки на следующий год со всех цехов на инструмент, примерно на миллион рублей. Принесёшь ко мне, а я определюсь, у какой фирмы будем делать мнимые закупки.

- Хорошо, - согласился Семёнов.

- Твоего грузчика и водителя ввиду служебной необходимости отправим на месяц на прорыв в какой-нибудь цех.

- Хорошо.

- Твоя кладовщица давно на заводе работает? – задал вопрос Жижин.

- Давно, - подтвердил Семёнов.

- Тогда ей за счёт профсоюза дадим путёвку в Сочи.

- Хорошо.

- Не заслужила, что ли?!

- Заслужила, - согласился Владимир Александрович.

- Тебе придётся, естественно, за них потрудиться. В конце дня заезжаешь на склад под разгрузку будто бы с купленным инструментом, на самом деле его, наоборот, загружаешь и вывозишь. Это придётся проделать несколько раз. Я ещё внимательно просмотрю твою оборотную ведомость и определюсь, что будем забирать. В конце сентября, как только включим отопление, у тебя на складе произойдёт порыв труб. Имущество как бы приходит в негодность. Повторяю - как бы. Процесс должен быть контролируемый. Потом что делаем?

- Списываем, - бодро ответил Семёнов.

- Списываем инструмент, подгоняя под то количество, что к этому времени уже увезли со склада. Запасы у нас числятся по старым копеечным ценам советских времён. Ущерб по бухгалтерии будет минимальный - всего несколько десятков тысяч рублей. Так что такое списание никого не удивит, обычный рабочий момент. С этой операции, по моим предварительным расчётам, ожидается получить около полумиллиона долларов. Твоих тут десять процентов. Вот сыну и поможешь. Ещё для подстраховки тебя назначим начальником пятого цеха. Свиридов уже давно просится уйти на отдых, что с него возьмёшь – пенсионер. Это надо на случай, если возникнут нюансы по дальнейшему списанию. Вот через цех и всё решим. У тебя будет и выписка, и списание в одних руках. Гуляй – не хочу!

- Виктор Алексеевич, раньше такие совмещения должностей были запрещены.

- Владимир, теперь демократия. Всё можно. Кто нам укажет на ошибку? Налоговая? Прокуратура? Не их вопрос. Местный департамент по промышленности? Министерство? Где они? Чем занимаются? Не знаю, - эмоционально разложил ситуацию Жижин.

- Понятно. А комиссия акт на списание подпишет? – пытался сразу выяснить все нюансы Семёнов.

- Агапеева вызову к себе, в кабинете и подпишет.

- Хорошо. Можно идти?

- Давай, Владимир Александрович, трудись.

Семёнов ушёл. Жижин принял срочных посетителей. Выдержал паузу и только потом пригласил к себе Бабло Дмитрия Михайловича и Минкина Фёдора Юрьевича – заместителя директора по безопасности и кадрам, при этом поставив в известность секретаря, что они нужны по разным вопросам. Первым пришёл Минкин. Он, просунув голову в дверь, спросил:

- Добрый день! Вызывали, Виктор Алексеевич?

- Здравствуй! Проходи, Фёдор Юрьевич. Присаживайся.

Минкин, пройдя крадучись на цыпочках по кабинету, аккуратно присел на краешек стула. Открыл ежедневник, достал из него ручку и был весь во внимании, готовый записывать указания.

- Свиридов у нас на пенсию просится, - продолжил Жижин. – Что мучить мужика, надо сказать ему спасибо. Приказ. Благодарность. Всё честь по чести. Профсоюз подключить. Вот только проблема. Кого поставить? – не дав возможность Минкину высказать соображения, стал дальше наговаривать свои мысли: – Энергичный человек нужен, молодой, преданный заводу. Может, присмотреться к начальникам технических отделов да дать ещё цех в нагрузку? А, Фёдор Юрьевич? – и, не дожидаясь опять ответа, продолжил дальше рассуждать: – Главного технолога нельзя, начальника конструкторского отдела тоже нельзя. А вот Семёнова?! Как считаешь? – найдя неожиданное решение, обрадовался Жижин.

- А-а-а…

- Точно, Семёнова! Готовь приказ, - ещё раз убедившись в правильности задуманного, вынес свой вердикт Виктор Алексеевич.

Пока Жижин общался с Минкиным, в приёмную прибыл Бабло и прямо направился к двери директора.

- Дмитрий Михайлович, там Минкин. Виктор Алексеевич предупредил, что у вас с ним разные вопросы, - остановила секретарь его дальнейшее продвижение.

Бабло развернулся передом к Наталье Николаевне и сдвинулся в сторону от двери. Лицо цвета поросёнка, с объёмной шеей, на которой нельзя застегнуть верхнюю пуговицу сорочки, по этой причине приспущенный галстук. Нижние пуговицы рубашки напряжены, готовые выстрельнуть. Объёмные брюки, ремня не видно из-за живота. Широкие туфли светло-коричневого цвета с разными по форме дырочками для вентиляции. В руках борсетка из натуральной кожи, в размерах приближающаяся к портфелю.

Послышался в тамбуре шум первой со стороны директора открывающейся двери. Бабло повернулся и приготовился втиснуться в кабинет вслед за выходящим посетителем. Минкин вышел. Дмитрий Михайлович засунул первым живот, который сначала и предстал взору Жижина. Потом показался и весь Бабло.

- Здравствуйте, Виктор Алексеевич!

- Здравствуй, Дмитрий Михайлович!

- Как у нас идёт подготовка к юбилею? Как сценарий? – задал сходу вопрос Жижин.

- Вход в дом культуры будет строго по пригласительным билетам. Вначале торжественное собрание. Вы выступаете. Потом гости по ранжиру дарят вам подарки.

- То есть заводу? – уточнил Виктор Алексеевич.

- Да. И отличившимся работникам. Далее с приказом о награждении слово предоставляем Минкину. После этого коротенький концерт не более часа и в завершении праздника фуршет. Столики накроем на четыре человека на втором и третьих этажах. На первом организуем танцы. Поставим на стол по одной бутылке водки, шампанского, минеральной воды, по паре салатов, бутерброды и фрукты. Всё за счёт завода. Кому покажется недостаточно угощения, предоставим возможность приобрести спиртное и закуску в буфете. Начало в семнадцать ровно, планируем закончить в одиннадцать ноль ноль. Для ВИП - персон отдельная программа, они после концерта с руководством завода уезжают в заводской профилакторий. Там ассортимент на столе, конечно, будет богаче. Смету затрат и списки гостей дорабатываем. Косметический ремонт заводоуправления, дома культуры и профилактория закончим в срок.

- Хорошо. А порядок в цехах?

- Всё под контролем. Своими силами цеха наводят марафет, материалами помогаем.

- Ты вообще знаешь смысл слова «марафет»? – задал вопрос Жижин.

- Порядок, – уверено ответил Бабло.

- Ошибаешься. Кокаин это, - пояснил Виктор Алексеевич.

- Тот самый?

- Да. Если в широком смысле слова, то любой наркотик. Наводить марафет – употреблять его.

- Я ещё в более широком смысле.

- Но если так, то - да. Меня в преддверии праздника интересует другой вопрос. У нас есть много ненужного, незадействанного оборудования, неликвидов. Памятниками по всей территории стоят и на складах ржавеют, портят внешний вид. Списать, что ещё не списали. Продать или сдать, как металлолом. Порядок надо наводить, но без злоупотреблений, - пальцем пригрозил Виктор Алексеевич.

Бабло понял, к чему клонит шеф. И, приняв придурковатый облик, сразу доложил свои соображения:

- Как раз в сентябре на заводе годовая инвентаризация. К этой дате всё сделаем. Лично возьму под контроль.

«Ты всё вычистишь. С виноватым видом денежку в клювике принесёшь и задашь глупейший вопрос: «Что с ними делать?» Я отвечу: «Делить, Дмитрий Михайлович». Ты спросишь: «Как?» «Как всегда», - скажу я. И ты достанешь из своего саквояжа уже приготовленный пакет», – размышлял про себя Жижин, смотря вслед уходящему Бабло.

Выйдя от директора, Минкин отправился к себе в кабинет, где первым делом позвонил Свиридову.

- Алексей Степанович, ты что, у Жижина на пенсию просился?

- Фёдор Юрьевич, с чего ты взял?

- «Тятя» приказал тебя по личной твоей просьбе торжественно на отдых отправить.

После паузы Свиридов обречённо спросил:

- А кого на моё место?

- Семёнова.

- Тогда кто отделом руководить будет? – ещё задал вопрос, как будто это что-то могло изменить в его жизни или имело какое-то значение для него.

- Он же.

- Странно. Я пару лет думал ещё поработать, - произнёс Свиридов и после паузы добавил. - Тебя понял, пишу заявление.

11

В восемь утра работники пятого цеха были собраны в красном уголке. Народ поделился на три неравные части. Самая большая группа рабочих степенно расселась в зале. Группка значительно меньше, зайдя внутрь, толкалась около входа, готовая поскандалить. Но ещё не был обозначен повод, поэтому они, пока, только, громко разговаривали. Несколько личностей в коридоре переминались с ноги на ногу, нервно заглядывали в зал.

Помпезность красного уголка была в прошлом. Сейчас данное помещение больше напоминало декорации к спектаклю «Спящая красавица» - зал дворца после ста лет забвения. Серость и паутина по углам. Портрет Ленина, висевший над головой президиума - сорван. Напоминание о нём - прямоугольное пятно более светлого цвета, чем основной фон стен. Снявший икону пролетариата – обычный клептоман, политических пристрастий не имеющий. Но зато страдающий острой формой маниакальной тяги к воровству. Чеканку отнёс в пункт приёма металлолома. Вырученных денег едва хватило на стакан «чернил» - красное вино, цвета неподлежащего классификации, продающееся на разлив по цене чуть дороже водопроводной воды.

Вот в таком антураже Минкин от лица администрации завода представлял нового начальника цеха.

- Здравствуйте, товарищи, - поприветствовал он трудовой коллектив. – Как уже, наверное, вы знаете, Алексей Степанович принял решение уйти на заслуженный отдых. Мы его, естественно, проводим, как положено, - обвёл взглядом присутствующих, кто-то опустил глаза, кто-то остекленело, смотрел в упор. - Им до лампочки. Чью икону повесят, тому и молиться будут. Лишь бы работа была, да за неё деньги платили, - подумал Минкин и продолжил дальше. - Жизнь не остановилась. Принято решение назначить начальником вашего цеха - Семёнова Владимира Александровича, - после этих слов зачитал приказ и ещё от себя добавил. - Человек он известный на заводе, пользующийся уважением в коллективе, молодой, сорок два года, образование - высшее техническое. Руководит БИХом и ещё параллельно возглавит цех. Энергии ему не занимать, надеюсь с вашей помощью у него всё получиться.

По причине деликатности момента, в красном уголке воцарилось молчание.

- Ну что – всё, - нарушив тишину, произнёс Фёдор Юрьевич. Народ неспешно стал расходиться. Только, около стола для президиума оставались стоять Минкин, Свиридов и Семёнов.

- Алексей Степанович, передавай основные фонды. Две недели тебе хватит? – поинтересовался Минкин.

- Хватит, - ответил Свиридов.

Фёдор Юрьевич оставив наедине бывшего и нового начальника цеха, с ощущением недосказанности, пошёл по своим делам.

- Алексей Степанович, может в кабинет пройдём? – предложил Семёнов.

- Пойдём, Владимир Александрович, - согласился Свиридов.

- Может…? Это…? Я организую, - не дойдя до кабинета, ещё одно предложение сделал вступающий в должность.

- А... Давай, - махнув рукой, не отказался сдающий полномочия.

Тут же Семёнов позвонил по «мобиле»: «Григорий, подноси пакет». Григорий – грузчик-экспедитор БИХ, как джин из восточной сказки, мигом появился со свёртком. И так же не заметно исчез.

Двое выбранных на сегодняшний день судьбою в собутыльники, уже на месте в унисон, хором секретарю: «Зина, мы работаем с ведомостью основных фондов. Возьми телефон на себя и никого не пускай в кабинет». Напарники закрылись внутри и начали «трудиться». Свиридов застелил газетами стол. Потом извлёк из различных закутков разномастную посуду и расставил её. Семёнов в это время, доставая из пакета, нарезал ломтиками, кусочками сыр, колбасу, селёдку, хлеб и раскладывал по тарелкам. Владимир Александрович закончив сервировку стола, оценив взглядом проделанную работу, произнёс:

- Пойдёт.

- Нормально, - поддержал Свиридов.

Только после этого, самой последней из пакета Семёнов извлёк бутылку водки. Передал её Алексей Степановичу для ознакомления. Тот, изучив этикетку и повертев со всех сторон флакон, утвердительно произнёс:

- Наливай.

И передал бутылку обратно. Владимир Александрович, как минёр, бережно двумя пальцами, открутил пробку. Так как в горлышке был вставлен дозатор, поэтому пришлось бутылку потрясовать и крутить вокруг своей оси, чтобы содержимое, булькая, потекло наружу. Наполнив стопки, Семёнов взял одну из них, кашлянул и начал оправдательную речь:

- Алексей Степанович, поверь мне, не рвался я на твоё место. Обстоятельства.

- Всё нормально, Владимир Александрович. Не бери в голову, - ответил Свиридов, выставив вперёд руку, чтобы чокнуться и добавил. – Давай.

Выпив по стопке, Свиридов продолжил:

- Основные фонды у меня в полном порядке, только, за переносным компрессором не уследил. Украли.

- Всё приму. Потом как-нибудь спишу, - заверил коллегу Владимир Александрович.

Одолев бутылку ёмкостью один литр, Семёнов и Свиридов сидели рядышком за столом. Первый обнимал собеседника за плечо, второй подпёр лоб кулаком. Ещё чуть-чуть и дошло бы до лобызаний.

- Честно говорю. Я тебя уважаю, Степанович, как родного отца, - распылялся Семёнов.

- М-м-м-м…, - многозначительно мычал Свиридов.

Всё было бы комично, если не было так трагично. Трезвея, Алексей Степанович стал осознавать, что его эпоха на этом маленьком участке земли закончилась. Он - простой пенсионер и мизерная пенсия – основной доход до конца дней жизни. Слёзы потекли по его щекам. Семёнову стало неудобно и стыдно за своё участие в этих событиях. Слёзы, как смех и зевота имеют заразительное воздействие. У Владимира Александровича тоже навернулись капли на глазах. Так они и сидели вместе, шмыгая носами и вытирая кулаками влагу со щёк. Один переваривал внутри себя обиду, но при этом, не виня никого, осознавая, что всё когда-то заканчивается. Другой размышлял о несправедливости жизни, мучаясь вопросом: «Почему не может быть всем хорошо одновременно?»

Рабочий день подошёл к концу. Семёнов уже стал к этому времени понимать, чтобы не оказаться неправильно понятым, отсюда надо уходить и желательно до темноты. Прокрутив в голове возможные варианты доставки себя и тела Свиридова к месту проживания, решил передвигаться автотранспортом. Позвонил по сотовому телефону своему водителю и дал указание подъехать в 17 часов 20 минут к пятому цеху. «Народ уже пройдёт, и они спокойно, никого не смущая, выйдут наружу», - рассудил он.

К назначенному сроку Владимир Александрович остатки еды убрал в холодильник. Мусор и использованные газеты, вместе с пустой бутылкой сложил в пакет. Поставив в голове мысленно галочку, выкинуть его по пути. Приподнял за руку Свиридова.

- Алексей Степанович, нам пора, - произнёс он.

- Да, да, - получил одобрительный ответ.

- А ключик где? Ключ от кабинета где?

- Вот, - Свиридов, болтаясь на руке у Семёнова, вынул из кармана брюк ключ на резинке.

- Пропуск?

- Тут, - ткнул пальцем Алексей Степанович в карман рубашки.

- Идём, - поставил перед собою цель Владимир Александрович, приняв при этом подушечку жевательной резинки для придания более нейтрального запаха изо рта.

Одной рукой держа своего коллегу, под мышкой зажав пакет, Семёнов изловчившись, закрыл кабинет. К этому времени все рабочие уже ушли, так что, как предполагалось, выйдя из здания, они никого, не встретили. Около входа их ожидала «Газель». Семёнов поместил Свиридова между водителем и собою, тем самым, зажав его с двух сторон, как в тиски. Задача перед Алексеем Степановичем стояла держать только голову. Проходную проследовали без проблем. Владимир Александрович, для уменьшения вахтёру обзора, пропуска приставлял из открытого окошка машины прямо к его носу.

Первым делом отвезли домой Свиридова. Он уже почти самостоятельно переставлял ноги, но речь получалась ещё тяжело. Семёнов довёл его до дверей квартиры. Нажал на звонок, по ту сторону раздались звуки. Владимир Александрович потихоньку попятился назад, спустившись на пол-этажа, остановился. Убедившись, что сослуживца забрали, пошёл прочь.

12

Жижин и Жеребцов так не о чём и не договорились. Первый проявил принципиальность, второй не смог сделать такое предложение, чтобы у того от его принципиальности ничего не осталось. Зато второй вместо достойного предложения смог устроить первому неприятности. Первая появившаяся неприятность на заводе жупел для всех кто хоть когда-либо потратил копейку государственных денег - Главное контрольно-ревизионное управление. Проверяли целенаправленно со знанием дела. Угадывание, что посмотреть и куда обратить внимание, было поразительное. Наличие у них своей путеводной звезды в коллективе «Пимокатного завода» и может не одной не вызывало никаких сомнений. Кто? Почему светит? Осталось тайной.

Многие заводчане ушли на больничный. Кто до проверки считал, что он готов предстать хоть перед апостолом Петром с последующей рекомендацией в рай, с треском провалили земную репетицию. И чтобы раньше времени не попасть в чистилище, сразу после контроля подался к докторам. Кто заранее сомневался в своей непогрешимости, узнав о проверке, тут же почувствовал обострение хронических заболеваний и упал в ноги к эскулапам.

Не успела уехать одна комиссия, уже приехала другая. Одновременно работали до трёх коллективов проверяющих. Кроме контрольно-ревизионного управления за это время копали под Жижина и прессовали его: Ростехнадзор, прокуратура, трудовая инспекция, налоговая, Госпожнадзор, инспекция профсоюзов. И это далеко не весь перечень возможных неприятностей для предприятий на территории России.

Жижин уже запутался, в чём был виноват, но дали понять, что виноват точно. Место географического проживания и возраст нашего героя придавали ему смелости. Белый флаг не выкидывал, бился до конца.

В нынешнее время не надо проводить диверсий, одну компетентную группу товарищей с полномочиями и обеспечена полная парализация проверяемого объекта. Разрушающая сила работы одного члена комиссии в течение дня в тротиловом эквиваленте равна пятьсот килограммам.

Мощь контролирующих органов пришлось ощутить и Семёнову. Первый проверяющий, судьбою посланный, оказался государственный инспектор по пожарному надзору - Мулькин Александр Владимирович. Мулькина в цех привёл начальника отдела техники безопасности - Павликов Владимир Анатольевич. Павликов, согласно, своей должностной инструкции, отвечал за соблюдение правил пожарной безопасности в целом по предприятию, поэтому долг ему предписывал находиться всегда рядом с проверяющим.

Выглядели они не ахти. Не ахти, так как проверка шла четвёртый день и три предыдущих вечера они пили водку. На официальном языке это называлось – подведение итогов дня. Итоги дня подводили в отдельном кабинете столовой. Ассортимент: первое, второе, салат, компот и водка. Водки много. Павликов на этом мероприятии по задумке руководства должен был топить замечания. Процесс утопления шёл тяжело, замечания каждый раз всплывали снова и снова. Мулькин не проникался благодарностью за выпитое и съеденное. Хотя лакал с остервенением, опустошая стопку за стопкой. Перед тем как очередной раз принять дозу, поднимал указательный палец левой руки к верху и, мотая им из стороны в сторону, грозно произносил: «Что вы меня угощаете, ничего не значит! Меня не купить! Я – человек государственный, буду проверять по всей строгости закона». Угощался не долго, через час падал лицом на стол. Голова немного перекатывалась со лба в сторону уха и занимала устойчивое положение. Опорами являлись с одной стороны – нос, с другой – выпуклость щеки. Руки при этом беспорядочно болтались под столом. Павликов, с непотерянной надеждой, продолжая пытаться решить свой вопрос, ещё несколько раз обходил вокруг проверяющего, повторяя, как заводной: «Может, это не будем отражать в акте? Может, это не будем отражать в акте?» В ответ Мулькин губами испускал воздух. Не добившись ничего, Владимир Анатольевич, сам находящийся в не очень хорошем состоянии, тащил инспектора через чёрный ход к машине. Далее груз передавал шофёру, который доставлял его по указанному адресу. На следующее утро проверяющий снова, как ни в чём не бывало, возникал в дверях кабинета Павликова. Владимир Анатольевич на третий день стал ловить себя на мысли, что сходит с ума, приобретя фобию в виде вечно появляющегося в начале рабочего дня видения в дверном проёме. Вот с этим видением он на четвёртый день прибрёл под душу Семёнова.

Владимир Александрович встал из-за стола и вышел навстречу пришедшим. Павликов представил главного инспектора и начальника цеха друг другу.

- С чего начнём? – после рукопожатия, заискивающе спросил Семёнов.

- Пожалуй, с документации, а потом пройдём по цеху, - добродушно ответил Мулькин.

При рассмотрении документов инспектор не задал никаких вопросов, только, несколько раз, молча что-то пометил в своём блокноте. И потрачено на это было всего минут десять. У Семёнова появилось ощущение, что проверка пройдёт гладко и легко. Ошибся. Осмотр помещений занял уже около трёх часов. Тут майор был более словоохотлив. Точнее, употреблял только одно слово, но часто: «Нарушаем». Шагов десять – остановка, поворот головы на 360 градусов, и одна и та же повторяющаяся фраза: «Нарушаем». После сказанного следовала запись в блокнот и продвижение по цеху дальше. На протяжении этого дня, общаясь с Мулькиным, Семёнову всё больше и больше стала вкрадываться мысль, что само существование их предприятия входит в глубокие противоречия с теми постулатами, которыми руководствуется Госпожнадзор. Его размышления, на эту тему, глубоко не развившись, прервались с окончанием осмотра. Подводить предварительные итоги вернулись обратно в кабинет. Тут уже наметились противоречия другого плана - между Мулькиным и Семёновым.

- Что пишем протокольчик?! – на эмоциональном подъёме произнёс инспектор.

- Может, на первый раз предупредить устно? – ответное предложение с надеждой в глазах высказал Владимир Александрович.

- Нет, нет. Нарушения существенные, предупреждением не ограничимся, - сразу отмёл такой вариант Мулькин. Тут же, не раздумывая, достал из папки чистые бланки и не спеша, получая удовольствие от процесса, начал писать. Один наслаждался, другой явно нервничал. Глаза у Семёнова налились ненавистью, ещё немного и он взглядом смог бы испепелить майора. Павликов смотрел на всё отрешённо, его состояние было ближе к тому, чтобы пуститься в пляс. Четвёртый день – четвёртый проверяемый цех – четвёртый протокол о нарушении. Принцип неизбежности наказания действовал. Мулькин, поочерёдно заглядывая в блокнот, в правила пожарной безопасности и в Административный Кодекс, сотворил следующий перл:

ПРОТОКОЛ № 948

Я, заместитель начальника ОГПН по Захолустьевскому району ГУ МЧС России Мулькин А.В. руководствуясь ст. 23.34, 28.2, 28.3, и 28.5 КоАП РФ, составил настоящий протокол, что: 25.08.2005 г. в период с 9-00 до 12-00 в помещениях цеха №5 и складов БИХ ФГУП «Московского пимокатного завода» выявлены нарушения требований пожарной безопасности, установленными правилами пожарной безопасности в РФ ППБ 01-03, а именно: в ряде складских помещений складирование хранящихся материалов осуществлено без соблюдения противопожарных (свободных) проходов, дверь эвакуационного выхода №7 закрыта на навесной замок, в помещении венткамеры хранятся различные сгораемые предметы.

То есть, совершено административное правонарушение, предусмотренное ст. 20.4 КоАП РФ.

С протоколом ознакомлен и мне разъяснены права и обязанности лица, в отношении которого ведётся производство по делу об административном правонарушении, предусмотренные статьей 25.1 Кодекса РФ об административном нарушении, а именно:

 

- Где стоят птицы, распишитесь, - подав протокол Семёнову, произнёс инспектор.

По складу характера Владимир Александрович являлся человеком смелым, принципиальным и правдивым. Но взрослен он был в той тоталитарной системе, когда «Правда» была всего лишь газетой; принципов не было, а были постулаты; смелостью уже считалось - противоречить представителям государства, крикнув из-за угла. Потом, чтобы не быть причисленным к душевно больным, куда-нибудь спрятаться и дрожать от страха. Кто не прятался и не дрожал, того, чтобы привить рефлекс самосохранения, отправляли на лечение в психбольницу.

Поэтому Семёнов, ознакомившись с протоколом, поразмыслив пяток секунд, решил в разделе «объяснения нарушителя» написать: «объяснения дал устно». Такой формулировкой, он озадачил Мулькина. Тот не мог сориентироваться, Семёнов этой записью опротестовывает его действия или покорно соглашается с ним. Поэтому майор задал контрольный вопрос:

- Вы, что-нибудь напишите?

- Я уже всё написал, - ответил Владимир Александрович. Тем самым ещё больше поставил в недоумение проверяющего. Тогда, Мулькин попытался ответ найти в глазах у Семёнова. Безрезультатно. Увидел в них, только, своё отражение.

- Вы первого сентября придёте на рассмотрения дела? – ещё раз прощупал инспектор, что ожидать от противоположной стороны.

- Конечно, - спокойно произнёс Владимир Александрович.

Слава техническому прогрессу и в частности Интернету! За время от проверки цеха до назначенной аудиенции, Семёнов с помощью поисковиков Яндекс и Рамблер успел, проштудировать Административный Кодекс, правила пожарной безопасности, Приказ МЧС «По организации и осуществлению государственного пожарного надзора», Федеральный закон «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при проведении государственного контроля», и даже нашёл информацию на одном из сайтов под названием: «Как бороться с Госпожнадзором». Данный текст указывал, какие оплошности совершают проверяющие, и как этим можно воспользоваться. Владимир Александрович переварив в голове всю информацию, пришёл к выводу: «Руки коротки, господа!»

Первого сентября Семенов, подкованный на обе ноги в вопросах юриспруденции, к девяти часам явился в заводскую пожарную часть. Хотя пожарная часть считалась заводской и располагалась на территории предприятия, но они не подчинялись директору «Пимокатного завода». У них был свой бог в образе министра по чрезвычайным ситуациям, а до этого внутренних дел. Поэтому Владимир Александрович здесь был чужим человеком, а Мулькин родным.

Семенов, войдя в здание, наткнулся на товарища по несчастью. В коридоре, переминаясь с ноги на ногу, перед дверью одного из кабинетов стоял начальник 8-ого цеха.

- Здравствуй, Владимир! Тебе сюда, - поприветствовал тот Семёнова и сразу направил его в нужную дверь.

- Здравствуй! И ты тоже? – высказал своё удивление Владимир Александрович.

- Все мы тут, - ответил коллега.

- За тобой буду? – поинтересовался Семёнов.

- Нет, я уже своё получил, - с облегчением произнёс начальник 8-ого цеха.

- И как?

- Шандарахнули на тысячу рублей. Не понимаю легкость, с какой сейчас выписывают штрафы. Раньше проверяющий указывал на недостатки, давал время на исправление замечаний, и если нарушитель не устранял их к указанному сроку, тогда только наказывали. А теперь сразу протокол, сейчас вот постановление выдали, и иди плати деньги в кассу. Долго не разговаривают. На меня потратили пять слов: «Ваш вопрос рассмотрен, вы виноваты». И ровно пять минут времени. Конвейер. Моя вина в том, что лопаты в одном из ящиков с песком не оказалось. За день до комиссии была, лично проверял. Кто-то перед самой проверкой «скоммуниздил». Хотя, тут же при инспекторе принесли запасную лопату, положили в ящик. Он ни в какую: «Протокол оформляем обязательно. Это существенное нарушение». Спрашивается: «Где написано, какое нарушение является существенным, а какое нет?» Всё на откуп проверяющих. За одну и ту же провинность можно и предупредить, и на две тысячи оштрафовать. Согласно букве закона всё будет правильно.

- Анекдот по этому поводу есть, - чтобы сгладить переживания коллеги, решил Семёнов рассказать тому байку. – Проверяющий стоит около пожарного щита и пишет замечания: «Первое – нет лопаты, второе – нет ведра, третье – нет багра». Проверяемый слушал всё это, берёт, отрывает пожарный щит, и говорит: «Пиши одно замечание – нет пожарного щита».

- Да, верно, - улыбнулся начальник 8-ого цеха и продолжил о наболевшем. - Мне знакомый рассказывал, он работает в их структуре. Требования сейчас такие – всех штрафовать. Денег в бюджете не хватает. Олигархов трогать нельзя. А тут с вшивой овцы, хоть клок шерсти содрать.

Он так бы и дальше рассуждал вслух, но из кабинета вышел начальник гаража.

- Как? – одновременно вдвоём спросили они у него.

- Тысяча, - ответил начальник транспортного цеха, словно слово «пятёрка» произнёс после сдачи экзамена.

Двое оштрафованных, делясь впечатлениями, проклиная всё и всех, пошли восвояси.

Семёнов, предварительно постучав в дверь, и выждав в ответ: «Войдите». Зашёл в кабинет. Майор, перебирая пальцами по клавиатуре, восседал за компьютером в высоком кожаном кресле. Он исподлобья взглянул на вошедшего и продолжил дальше набирать текст.

- Здравствуйте! Можно? – наигранно робко произнёс Владимир Александрович.

- Проходите, - разрешил Мулькин.

Семенов, сделав пару шагов, приняв растерянный вид, остановился на середине кабинета.

- Присаживайтесь, - предложил инспектор, указав на стул.

- Спасибо, - поблагодарил Владимир Александрович и, сделав ещё несколько шагов, присел на край сиденья. Положил ладони на колени и подал всё тело вперёд. В общем, принял облик внимательного и благодарного слушателя.

- Так, вот ознакомьтесь с постановлением, - подал Мулькин листок бумаги Семёнову.

Владимир Александрович тщательно изучил документ, обратив особое внимание на следующие строки постановления, которые перечитал несколько раз:

«Постановил:

гр. Семёнова Владимира Александровича в соответствии с протоколом № 948 , составленным заместителем главного инспектора по пожарному надзору Захолустьевского района за нарушение правил пожарной безопасности в РФ ППБ 01-03 пп. 502.52, 40 привлечь к административной ответственности в виде: штрафа в размере 2000 (две тысячи) рублей.

Объявить гр. Семёнову В.А., что настоящее постановление может быть обжаловано начальнику ОГПН по Захолустьевскому району, либо в Захолустьевский суд».

В этих строках Семёнов нашёл неточность, допущенную инспектором, при оформлении постановления. А, именно, не был указан адрес Госпожнадзора, что являлось обязательным. Это радовало и давало повод для продолжения дальнейшего интересного общения. Но слова «штраф» и «две тысячи рублей» расстроили Семёнова. Он полученный негатив решил не накапливать, а сразу выплеснуть наружу.

- Можно вопрос? – обратился Владимир Александрович.

- Пожалуйста, - слащаво - вежливо произнёс инспектор.

- Вы за эту неделю работу поменяли? – с видом проницательного человека поинтересовался Семёнов.

- На основании чего вы так решили? – насторожился Мулькин.

- В протоколе у вас - должность заместитель начальника ОГПН, а в постановлении - заместитель главного инспектора. Почему? – строго спросил Владимир Александрович.

- Это одно и то же, - пояснил проверяющий.

13

После того как Семёнов ознакомился с «постановлением» и, имея за плечами неделю самообразования в области права, понял, что Мулькин небезупречен в оформлении документов и этот факт даёт ему шанс успешно с ним бодаться. Закон предоставляет десять дней на обжалование постановления. Руководствуясь этим, Владимир Александрович решил, неспешно, подготовить заявление, и в пятницу на следующей неделе лично отвести, и зарегистрировать его в Госпожнадзоре. По любому действию оговорены сроки исполнения, смотришь, оппонент возможно ошибётся.

Заявление.

На основании ст. 30.1 Кодекса РФ об административных правонарушениях прошу отменить постановление, вынесенное по отношению ко мне, так как производство по делу проведено с грубейшими нарушениями.

Во-первых, в ст. 29.10 оговорено, что в постановлении должен быть указан адрес органа, который вынес постановление. Такой информации в данном документе нет.

Во-вторых, замеры никакие не проводились. Так что расстояния свободных проходов определены инспектором «на глазок».

В-третьих, дверь эвакуационного выхода №7 не была закрыта. Замок действительно висел и был закрыт, но замок висел на одной петле и не препятствовал открыванию двери.

В-четвёртых, в венткамере ничего не храниться и не хранилось. Во время проверки проходили регламентные работы, что подтверждает объяснительная записка слесаря Силакова Б.М.. Объяснительная записка прилагается.

Начальник цеха №5 В.А. Семёнов

 

Объяснительная.

Я, Силаков Б.М. 25 августа 2005 года получил задание от мастера на проведение регламентных работ (чистка) в венткамере. И данное задание выполнял с 8-00 до 12-00. За это время один раз отлучался по естественной надобности. Грязную куртку и инструмент оставлял в венткамере. По окончании работ всё убрал.

Силаков Б.М.

Всё ли так было, как преподносил оштрафованный? А по большому счету - какое это имеет значение! Кто более эмоционально и складно сможет изложить своё видение произошедшего, того мнение и останется в истории истиной.

В пятницу 9 сентября ближе к концу дня Семёнов отвёз заявление для регистрации в Госпожнадзор. Девушка секретарь подозрительно оглядела Владимира Александровича с ног до головы, но просьбу выполнила. Он, пока она регистрировала жалобу, нашёл глазами в приёмной зеркало и как бы невзначай подвинул в зону видимости своё тело. Осмотрев себя, также с ног до головы, пришёл к выводу, что дело не в его внешнем облике, а скорей всего в самом предоставленном документе. Похоже, таких сочинений она никогда не видела. Забрав свой экземпляр заявления, подписанный секретарём и пропечатанный печатью Госпожнадзора Захолустьевского района, он удалился.

Следующая неделя прошла тихо, информации никакой от Госпожнадзора не поступало. Зато Семёнов получил интересный звонок.

- Здравствуйте. Вас беспокоит жена, теперь уже бывшая, слесаря Молоткова. Вам интересна судьба цехового компрессора?

- Конечно, - ответил Владимир Александрович.

- Его украл Молотков. Компрессор находиться в гараже №7 гаражного кооператива «Южный» блок №13.

После сказанного в трубке сразу раздались короткие гудки.

Семёнов набрал телефон своего школьного друга, а ныне майора милиции Кирилла Французова.

- Кирилл, тут такое дело: Ещё до меня у моего предшественника переносной компрессор украли. Я дела принял, конечно, с недостачей. А вот сегодня выявился вор. Его я без вариантов уволю. Ты помоги мне без заявления и лишнего шума вернуть пропажу обратно. Наводки у меня все есть.

«Да, жили люди, наверное, любили друг друга. Теперь, чем хуже для одного, тем лучше для другого», - задумался Владимир Александрович о превратностях человеческой сущности.

На следующий день у Молоткова был изъят компрессор, и пропажу вернули в цех. После этого воришка объяснялся в кабинете Семёнова, показывая на пальцах размеры с ноготок:

- Владимир Александрович, я вот такой маленькой гаички за всю свою жизнь не взял. Стерва оклеветала меня.

- Тогда, как компрессор оказался у тебя в гараже? Полтергейст?

- Да.

- Молотков, иди, не гневи меня, пиши заявление по собственному желанию, - подытожил Владимир Александрович.

В текучке дел Семёнов стал забывать о существовании Госпожнадзора. В понедельник ближе к полудню они о себе напомнили. В это время, предупреждая ранний уход подчинённых на обед, Семёнов бросая взгляды по сторонам, прохаживался между станками. К нему подошёл со сбившимся дыханием, по причине быстрой ходьбы, лейтенант с местной пожарной части.

- Вы начальник цеха? – обратился к Владимиру Александровичу пожарный.

- Я, - подтвердил Семёнов.

- Вам просили передать «Определение», - и протянул Владимиру Александровичу два листка бумаги. – Распишитесь, пожалуйста, в моём экземпляре, - попросил он.

Семёнов взял в руки документ, который назывался «Определением». В нём было написано следующее:

«Главный инспектор по пожарному надзору Захолустьевского района Мальван А.Н.

Определил:

1. Дело в отношении гр. Семёнова В.А. назначить к рассмотрению на 20 сентября 2005 г. в 15 часов 30 минут по адресу: г. Захолустьев, ул. Советская 18
2. О принятом решении уведомить гр. Семёнова В.А.»

Владимир Александрович подмахнул один экземпляр «Определения», не забыв при этом поставить дату, и передал его лейтенанту. Другой сложил на четыре части и отправил во внутренний карман своего костюма. После того, как в уме сделал расчёты, не удержался от улыбки, подумав: «Пролетели братцы, в отведённый срок не уложились».

На следующий день Семёнов приехал в Госпожнадзор чуть раньше обозначенного времени. Так как подготовил ещё одно заявление, которое до рассмотрения дела необходимо было зарегистрировать.

«Согласно ст.30.5 Кодекса РФ об административных правонарушениях срок рассмотрения жалобы составляет десять дней. Заявление зарегистрировано 09.09.2005 г. Порядок рассмотрения определён ст.30.6., до 20.09. 2005 г. описанные действия в данной статье с моим участием не происходили. Предлагаю закрыть моё дело ввиду просрочки рассмотрения жалобы».

Владимир Александрович у секретаря уже вызывал неподдельный интерес.

- Моя фамилия – Семёнов, - представился он, подавая ей заявление. – Мне назначено.

- Знаю. Сейчас доложу, - улыбаясь кончиками губ, брызгая флюидами, ответила девушка.

Сделав запись в журнале регистрации, она с новой жалобой зашла в кабинет своего шефа. Через минуту вышла.

- Проходите, пожалуйста, - предложила секретарь, оставив дверь открытой.

Семёнов зашёл в кабинет. Кроме Мальвана в нём были: Мулькин и ещё один пожарный в звании майора.

- Сегодня рассматривается жалоба…, - соблюдая процедуру, начал бубнить главный инспектор. Материалы дела кроме Семёнова никто не слушал. Главный инспектор - по причине, что сам читал. Третий пожарный просто не слушал. А Мулькин готовился с нетерпением взять слово. Вот нетерпение всё и перебивало ему. Наконец слово дали Мулькину.

- Я считаю, наказание соответствует степени вины, нарушения существенные, обжалование не возможно, - резко подскочив с места, громко отрапортовал инспектор.

– Какие у вас будут вопросы? – спросил Мальван у Семёнова, наверное, предполагая, что тот должен быть деморализован, увидев сразу трёх майоров.

- У меня три вопроса. Первый: Почему проверка проведена с грубейшими нарушениями? Я по этому поводу свои доказательства изложил в заявлении от 09.09. 2005 года. Второй вопрос: Почему вы нарушили срок рассмотрения жалобы? И третий вопрос: Почему сегодня нарушается регламент, прописанный в Административном Кодексе? На основании всего сказанного я предлагаю закрыть моё дело.

- Это почему, вы, считаете, что нарушен регламент? – задал вопрос Мальван.

Открыв Административный Кодекс, Семёнов зачитал:

- Статья 30.6. пункт 1.: «Жалоба на постановление по делу об административном правонарушении рассматривается судьёй, должностным лицом единолично», - оторвавшись от текста, произнёс. – Ещё присутствие Мулькина, как-то объяснимо, - показав рукой на третьего пожарного, добавил. - Но вот товарищ вне всякого регламента здесь находиться.

- Это наш юрист, - пояснил главный инспектор.

- В законе написано: « Единолично», - агрессивно наседал Владимир Александрович.

- Я здесь в качестве секретаря и моё присутствие допустимо в этом случае, - сделал уточнение третий пожарный.

- А я вот не уверен, что это законно, - уже окончательно Семёнов сбросил с себя статус обвиняемого и перешёл в разряд обвинителей.

- Что будем делать? – обратился Мальван к своему то ли секретарю, то ли юристу.

- Мы правы, - ответил он.

- Как быть, что сроки рассмотрения жалобы нарушены? – другой вопрос задал Владимир Александрович.

- Мне на стол вашу жалобу положили в понедельник 12 числа и этим числом она у нас и зарегистрирована, - ответил Мальван.

- Я заявление регистрировал девятого в пятницу, штамп и дата проставлены у вас, - Семёнов предъявил свой экземпляр заявления.

Главный инспектор посмотрел на документ и опять обратился к секретарю-юристу:

- Как нам быть?

Он что-то промычал. Слов не получилось - одни звуки.

- Может, наказать вас на тысячу? – теперь уже Мальван обратился с предложением к Семёнову.

- Я требую штраф две тысячи рублей! – тут же подскочил со своего места Мулькин.

Владимир Александрович поняв, что оппоненты в замешательстве, рубанул:

- Что мы на базаре?! Торг тут не уместен, только закрытие дела!

В это время в себя пришёл секретарь-юрист.

- Нам надо посовещаться, - предложил он.

- Тогда я предлагаю на сегодня закончить рассмотрение жалобы, - произнёс главный инспектор и, обратившись к Семёнову, добавил. – Решение мы вам сообщим дополнительно.

Владимир Александрович покидал Госпожнадзор с чувством глубокого удовлетворения. Может быть, противоположная сторона ещё и не знает, но он сегодня выиграл. Так как решение по жалобе согласно Административного Кодекса выносится сразу. Ком ошибок со стороны Госпожнадзора растёт. Процесс продолжается. Время работает на него.

Через пару дней тот же лейтенант из заводской пожарной части принёс «Решение».

«Я, начальник ОГПН Захолустьевского района ГУ МЧС России майор внутренней службы Мальван А.Н. принял решение:

1. Отменить постановление по административному делу №548 и возвратить его на новое рассмотрение заместителю главного государственного пожарного надзора по Захолустьевскому району Мулькину А.В.
2. Объявить заявителю, что он имеет право обжаловать настоящее решение в течение 10 дней со дня вручения в Захолустьевский районный суд».

Отлаженная машина вынесения штрафов забуксовала. Формальное выписывание протоколов и нестандартный подход наказуемого - причина этому.

Через несколько дней лейтенант появился вновь. На этот раз «привет» от Мулькина принёс двум мастерам – Потапову и Гутову. При проверке, именно, на их участках были зафиксированы нарушения, за которые и пытались привлечь к ответственности начальника цеха. Они бегом за советом к Владимиру Александровичу, поняв, что теперь штраф светит уже им. Проверяющий, может быть, и сразу бы выписал протоколы о нарушении на мастеров. Но не тот масштаб. Воображение Мулькина рисовало ему картины, как сам директор завода отчитывается перед ним. А приходилось спускаться до начальников цехов, ещё ниже падать до уровня мастеров, мог только в исключительных случаях. Такой случай, похоже, и предстал.

Владимир Александрович ознакомился с посланиями. Это были два одинаковых документа, на юридическом языке называющиеся «определениями». Текст повторялся один к одному, разница заключалась только в фамилиях самих фигурантов. Потапов и Гутов вызывались на завтрашний день в качестве свидетелей по делу Семёнова В.А..

- Что ж, как не прискорбно, смею вам сказать - не чай пить вас зовут, - высказал своё мнение Владимир Александрович.

- Как быть? – задали вопрос с надеждой на помощь Потапов и Гутов.

Семёнов, открыв Административный Кодекс, также один в один от имени мастеров подготовил для Госпожнадзора два заявления.

«Прошу определиться в качестве кого я вызван. Если свидетелем по делу Семёнова В.А., то согласно ст. 25.1. п.2 Кодекса РФ об административных нарушениях: «Дело об административном правонарушении рассматривается с участием лица, в отношении которого ведётся производство по делу об административном нарушении. В отсутствие указанного лица дело может быть рассмотрено лишь в случаях, если имеются данные о надлежащем извещении лица о месте и времени рассмотрения дела, и если от лица не поступило ходатайство об отложении рассмотрения дела либо если такое ходатайство оставлено без удовлетворения». Насколько мне известно, Семёнов В.А. не вызван надлежащем образом. Получается, свидетелем по делу Семёнова В.А. я быть не могу. Если цель моего вызова другая, то довожу до Вашего сведения, что я распоряжением начальника цеха назначен ответственным по пожарной безопасности на своём участке, и каждое слово, сказанное мной, может быть истолковано против меня. В этом случаи согласно ст.25.6. п.3 Кодекса РФ об административных нарушениях имею право не свидетельствовать против себя самого».

На следующий день компания, сколоченная в результате случившихся обстоятельств, в лице Семёнова и двух мастеров в назначенное время приехали в Госпожнадзор. Владимир Александрович как полководец шёл впереди, подчинённые поспевали сзади. Отыскав кабинет Мулькина, просто, вломились в него.

- Мы тут мимо проезжали, - начал разговор с порога Семёнов. – Мужики мне говорят: «Давай завезём «заявление», если уж мимо едим».

Из-за спины своего шефа Потапов и Гутов протянули «заявления». Мулькин взяв их в руки, пробежал глазами текст.

- Владимир Александрович, вы тут, мы при вас и рассмотрим ваше дело, тогда ничего и не нарушим, - предложил инспектор.

- Извините, на ближайший час у меня другие планы. Закон есть закон, пришлёте бумагу, конечно, приду. А пока, до свидания, - ответил Семёнов. Развернувшись, троица удалилась, оставив Мулькина одного.

Следующий раз гонец в лице того же лейтенанта принёс «определение», только, одному Владимиру Александровичу. В «определении» в очередной раз предписывалось Семёнову явиться в Госпожнадзор. Он, проделав арифметические действия на календаре, получил больше отведённых по закону пятнадцати дней на рассмотрение дела. Но в законодательстве была оговорка, что срок может быть мотивированно продлён на один месяц. До одного месяца не хватало шести дней. Поэтому Семёнов решил потянуть ещё время. Предлог был выбран простой и законный – ознакомление с материалами делопроизводства. Для этого он сделал письменный запрос и на этом основании попросил назначить новую дату. В просьбе не отказали. Пока готовили документы для Семёнова, пока он с ними знакомился, прошло больше месяца с начала открытия нового дела. Поэтому Владимир Александрович ехал в Госпожнадзор на очередное рассмотрение своего дела с радостью и с предвкушением интересного общения.

В назначенном кабинете Семёнов нашёл одного Мулькина, который сосредоточенно перебирал какие-то бумаги. Взгляд без оптимизма на будущее, вялое рукопожатие – замеченные Владимиром Александровичем первые детали их встречи.

- Присаживайтесь, - указав на стул, предложил инспектор и сразу стал бубнить регламентную речь. Далее по процедуре необходимо было спросить: «Какие будут вопросы?» Он спросил у Семёнова. На что Семёнов ответил:

- Предлагаю закрыть дело ввиду просрочки его рассмотрения.

- Согласен, - ответил Мулькин с облегчением.

Расстались по-тихому, без помпезности. Инспектор повторял: «Хорошо, хорошо…. Если бы я знал, что вы такой, я бы с вами не связывался».