Проза

Сквозняк

 

- Митя, открой, – попросил кто-то. Было бы неплохо, конечно, для начала разобраться, кому принадлежит голос, но Митя все же встал и открыл дверь. Оказалось, голос принадлежал Люде, которую и увидел Митя, когда дверь открылась. - Здравствуй, Люда, – сказал Митя. - Здравствуй, Митя, – сказала Люда. Больше им говорить было не о чем, поэтому они так и стояли в дверях и смотрели друг на друга. – Сквозняк, – придумал наконец тему для разговора Митя и захлопнул дверь. Прямо перед Людой. Чуть сильнее, чем того желал – потому что сквозняк и впрямь был нехилый.

 

 

Утро

 

Жители многоэтажки перестали пользоваться лифтом и выходят теперь на улицу прямо из окон. Так и быстрее, и удобнее – лифт не надо ждать – соседей в нем встречать - хотя вот тут то как раз все по-прежнему – бывает, шагнешь из окна – а там толстяк с шестнадцатого. – Доброе утро! – жизнеутверждающе кричит, нагоняя тебя. – Доброе! доброе! – улыбаешься. – Что, на работу? – спросит, обогнав. – Да, на работу, – ответишь. – Хорошего дня! – И вам того же. И шлеп – в кашу. Неприятно такое наблюдать. С самого утра то.

 

 

Скарабей

 

Есть такой жук. Хотя почему так называется, неизвестно. Но он есть – живет у Мити в спичечном коробке. Вот он. Митя зовет его Леней. Это он только потом узнал, что он Скарабей. Но жук не обиделся. И до сих пор откликается на Леню. - Леня, Леня, — зовет Митя, стуча пальцем по коробку. А Леня внутри лапками ворочает и ворчит: - Ну чего тебе, Митя, заебал ты, лучше б молочка погрел.

 

 

Соль

 

Пороги квартир многоэтажки посыпаны солью. Это отпугивает злых духов, которые входят в дом только через дверь, и только спиной вперед. Но злые духи тоже не промах — насылают сквозняк и просачиваются сквозь образовавшуюся прореху. Оказавшись внутри, укрепляются так, что их уже ни за что не выгнать. Того, что поселился у Мити, зовут Иршум.

 

 

Вещи

 

Избавляться от вещей — так же приятно, как и приобретать.

 

 

Иршум

 

Это все выдумки, что злые духи — злые. Иршум, к примеру, очень любит своего хозяина, но боится ему в этом признаться. Она смугла, носит короткие волосы, и когда задумается — чешет коленку. Когда Митя спит, Иршум сидит в изголовье его кровати и тихо поет колыбельную. Митя знает ее наизусть, но откуда – не знает.

 

 

Стенобассейн

 

Митиного соседа справа зовут Эдуард Феликсович Хной. Он изобрел Стенобассейн и теперь уже пятый год его строит. Когда в семь утра Эдуард Феликсович по обычаю начинает сверлить стену, Леня опрокидывается в своем коробке на спину - и надолго так застывает.

 

 

Как вещи становятся мусором – и наоборот

 

Очень просто – прошел год и календарю пообрывали листья – кому он теперь такой нужен? Но Эльвира Глебовна Солнышкина, соседка Мити слева, не спешит выбрасывать мусор.  Вот, например, календарь восемьдесят восьмого года – он пролежал у Эльвиры Глебовны на антресоли – можно сказать точно – одиннадцать лет и три дня. В двухтыщидесятом – на третий день празднования Нового года – Эльвира Глебовна полезла за соленьем – и нашла старый календарь. Оказалось – тот снова тикал – даты на нем четко совпадали с датами на новом. Вот Эльвира Глебовна и повесила его на кухне – на том же месте, где он висел в восемьдесят восьмом. А новый – двухтыщидесятого - положила на антресоль – еще пригодится.

 

 

Колыбельная

 

спи спи

это иршум

имя не говорит тебе ни о чем

 

разбуди

если проснешься первым

 

если же первой проснусь я

ты снова услышишь как я пою

 

спи спи

 

 

ЖЭК

 

Когда закончит сверлить, Эдуард Феликсович перекусывает – огурчик, хлеб с колбаской, чай – и идет в ЖЭК. Есть у него там одно дельце. Затянувшееся, как и его ремонт. Дело в том, что с тех самых пор, как он его затеял, Эдуард Феликсович стал наведываться в ЖЭК – ежедневно – за исключением разве что выходных и праздников – с одной единственной, но сильно настойчивой просьбой – передать квартиру в его собственность посмертно.

 

 

Плинтуса

 

Эльвира Глебовна любит курить на лестничной клетке. Она курит сигарету без фильтра, а пепел стряхивает на бумажку. Чтоб не мусорить. Вот так – чуть сгорбившись – стоит она на лестничной площадке, стряхивает пепел в бумажку, и смотрит себе под ноги. А там известно что – пол и плинтус. И вот плинтус-то как раз Эльвире Глебовне и не нравится. Совсем недавно ЖЭК закончил наконец делать ремонт, который начался чуть ли не одновременно со строительством Стенобассейна. ЖЭК поотколупал стены, напылил штукатуркой – и исчез. Надолго. Почти на год. А потом вдруг снова появился. Потолок побелил, стены покрасил – но делал это так, что самого ЖЭК’а никто в глаза не видел. Даже Эльвира Глебовна, которая выходит курить чуть ли не каждые десять минут – ни разу его не встречала. Просто выйдет на перекур – а потолок побелен. Вернется через десять минут – а там уже и стена покрашена. И все бы ничего – живи себе как в сказке про Аленький цветочек – но волшебный ЖЭК возьми да и не угоди старушке. Не понравилось Эльвире Глебовне как покрасили плинтус. А покрасили его и впрямь никак – одним со стеной цветом. А это – считала Эльвира Глебовна – неправильно, потому что на плинтус теперь совсем не похоже. Плинтус – это рамка – а какая ж это рамка, если она одного с картиной цвета? Когда во время перекуров ей попадался Эдуард Феликсович, направлявшийся по своим делам в ЖЭК, Эльвира Глебовна прокуренным голосом сипела ему вслед: - Плинтуса! плинтуса! пусть покрасят плинтуса черным!

 

 

Люда

 

Люда – соседка Мити снизу. Иногда она заходит к Мите в гости, но долго не засиживается. Точнее – в квартире у Мити она была всего только раз. Митя показывал ей жука. Жук ей очень понравился. Она ему тоже. После этого случая ни Митя, ни Люда не могли больше найти повода – Митя, чтобы предложить войти – Люда, чтобы напроситься в гости. Поэтому так и стояли на пороге, разделенные полоской соли. А из глубины комнаты – на них смотрела Иршум.

 

 

Стенобассейн должен быть в доме у каждого

 

- Эдуард Феликсович, ну как так посмертно? Я устала уже вам объяснять, – хитрила Начальник ЖЭК’а, – ну представьте, ну передадим мы вам квартиру в посмертную собственность – ну так ведь и остальным жильцам сразу захочется! – Захочется! – соглашался Эдуард Феликсович. – И правильно! Стенобассейн должен быть в доме у каждого! – Ну так это ведь тогда не жилой дом, а жилое кладбище какое-то получается! – возмущалась Начальник ЖЭК’а.  – Зачем сразу кладбище? – возражал Эдуард Феликсович и кокетливо улыбался.

 

 

Полет

 

- Митя, открой, – этот голос был прекрасно известен Мите – даже в глазок смотреть не надо. Тем более что и в дверь ведь не стучались - а скорее наоборот - скреблись. И не в дверь даже, а по стенкам спичечного коробка. – Что-то ты сегодня рановато. – Пойду, крылышки разомну. Скарабей Леня медленно – будто едва живой – выполз из коробка – вдруг очень низко загудел – и стал плавно подниматься в воздух. Митя открыл форточку – и жук – на удивление молниеносно – вылетел вон.

 

 

Первая подпись

 

У Эдуарда Феликсовича праздник. Наконец, поход в ЖЭК увенчался, хоть и небольшим, но успехом. Досверлив стену и перекусив, Эдуард Феликсович – впервые за столько лет – направился не в ЖЭК, а к соседям. Сначала он постучал к Мите. – Вот, – сказал он и протянул листок. Митя прочел: сим изъявляю согласие на возведение в моей квартире Стенобассейна – собственными усилиями – и в кратчайшие сроки – подпись. Митя поднял голову и посмотрел Эдуарду Феликсовичу, но не в глаза, а чуть выше. Крашеные хной волосы Эдуарда Феликсовича были посыпаны сединой штукатурки.

 

 

Сосед напротив

 

В квартире напротив живет Альберт. Иногда Митя и Альберт открывают свои двери одновременно. Если у них открыты еще и окна, поднимается страшный сквозняк. Тогда Иршум может видеть того, кто живет в квартире Альберта помимо него – и без его ведома.

 

 

Хуета в хате

 

На тринадцатом – как раз над Митей – Эдуарду Феликсовичу открыл лысый здоровяк в белом ворсистом халате. Следом в дверь высунулась большая белая собака. Она была похожа на хозяина только тем, что была большой и белой – в остальном – полная противоположность – лохматая, глаза добрые, и не лает. Хозяин выхватил листок из рук Эдуарда Феликсовича – прочел – и залаял: «Никаких Стенобассейнов и прочей хуеты в моей хате не будет!» И хлопнул дверью. Но до этого еще зачем-то скомкал петицию и засунул Эдуарду Феликсовичу за шиворот. Эдуард Феликсович потом долго этот листок распрямлял – пришлось даже утюжить. Можно было, конечно, и заново написать, но Эдуарду Феликсовичу страшно не хотелось терять ту – самую первую подпись – к оторую он считал счастливой.

 

 

Солитер

 

Эльвира Глебовна не смотрит телевизор. У нее его нет. То есть – есть, но давно не работает. А чинить – все никак руки не доходят. Или скорее – не доходит мастер. Сколько ни вызывала, всегда где-нибудь по дороге терялся. Один раз аж до подъезда дошел. Позвонил в домофон – доложил, что на месте – и сгинул. Зато взамен телевизора у Эльвиры Глебовны есть радио. И компьютер. Загипнотизированная радиоточкой, она раскладывает на компьютере пасьянс, но не обычный, а такой, что открывает будущее. Стучат. Мастера Эльвира Глебовна сегодня не звала, поэтому смотрит в глазок настороженно. А там – улыбка с тоненькими усиками над губой. Улыбка соседская – Эдуарда Феликсовича. – Вот, – говорит, – нужна ваша подпись. Эльвира Глебовна смотрит на листок и видит карту – какую – никому не скажет.

 

 

Дверь

 

Митя обулся и вышел из квартиры. В конце коридора кто-то в ту же минуту захлопнул дверь. Митя не знал, кто живет в той квартире – в конце коридора. Они всегда разминались с хозяином. Или хозяйкой? Иногда Мите казалось, что там живет мужик с собакой. Потом – мерещился одинокий дед. Как-то раз Митя слышал, что в квартире шумят дети. И потом тишина – и надолго. Как будто в квартире вообще никто не живет. Вполне возможно – так там и жили – либо все сразу, либо не жил вообще никто. Митя спустился на этаж ниже и постучал в дверь. Дверь открыл жук. – Заходи, – сказал он. – Только сначала повернись спиной.

 

 

Последняя подпись

 

Эдуард Феликсович целых два месяца ходил по квартирам многоэтажки – появлялся как привидение на разных этажах – кого-то никак не удавалось застать, кто-то сомневался и его надо было посещать повторно – но в результате, кроме Мити, никто из соседей петицию не подписал. Когда он принес ее в ЖЭК, Начальник ЖЭК’а посмотрела на листок, запомнила номер квартиры подписавшегося, и напомнила Эдуарду Феликсовичу, что необходимым условием их уговора было согласие хотя бы половины населения многоэтажки на добровольное превращение своего жилищно-коммунального хозяйства в Стенобассейн. Одной подписи – пусть и счастливой – тут явно недостаточно. Начальник ЖЭК’а сложила петицию вдвое – потом сложила ее еще раз – и порвала. Что было несложно, потому что из-за реставрационных работ листок стал похож на пергамент.