Проза

Ранняя весна. Нестерпимое солнце.

На аллеях Чистопрудного бульвара появилась яркая травка и почти сразу же зажглись жёлтые огоньки одуванчиков – городских первоцветов. Тепло.  Долгожданное тепло. Но вот внезапно ударил снежный залп. Даже не залп, а настоящая канонада.

«Зима решила взять реванш. Дать бой. Огрызнулась холодная. Но ничего. Переживём. Зиму пережили и эту агонию выдержим. И будет снова солнце. И будет снова тепло». Так рассуждал, сидя в автомобиле, известный писатель, драматург… Он приезжал навестить мать, которая живёт здесь, в одном из переулков, выходящих к Чистым прудам.

«Ну, вот и весь заряд. Всё выдохлась зимушка. Проиграла».

С удвоенной силой снова засветило солнце. На тротуаре, на дорожках и газонах аллей бриллиантами засверкали остатки снега.

«А не пройтись ли мне по местам «боевой славы»? – подумал писатель. «Всё-таки и детство, и юность прошли здесь»…

«Вон «Современник». Теперь театр, а в моё время был кинотеатром. Придворным, можно сказать, кинотеатром. Ближайшим к дому. Плавучий бар – дебаркадер. Его не было в то время. Двухэтажный ресторан. А ранее тут стоял одноэтажный домик. Зимой – раздевалка для конькобежцев, а летом – лодочная станция»…

«Давно я не ходил вот так, не гулял. Всё в машине, да в машине».

- Эдя! Ты ли? – остановил его вопросом сильно пожилой человек в очках, шляпе и драповом пальто. – Ну, конечно же, ты!

Обращение было таким громким, что писатель вздрогнул.

- Толь Толич! Как я рад! Как вы? Что у вас?

- Я всё там же, Эдя. Живу там же, в двух шагах отсюда. А сюда хожу, как и ходил, в нашу студию, в наше литобъединение. Всё также руковожу им. Но теперь на коммерческой основе. На что и живу. Теперь ведь из всего извлекается выгода…. Время переменило подходы. Ну, а ты как? Знаю, в общем, слежу за тобой, но всё же?

- У меня жизнь очень напряжённая. Толь Толич. Книги, романы, повести, сценарии… Работаю много. Как заведённый. И много дел. Ведь часто самому надо ездить по странам, пристраивать свои фильмы, например. Чтобы купили. А что с ребятами нашими?

- Ну, ты же видишь. Никто, кроме тебя, не преуспел, не выбился. Я всё также даю основы писательского мастерства. Завязка, кульминация, развитие сюжета, концовка… Читаем работы ребят, разбираем. Помнишь, у нас один писатель был, Вадим Савельев? Вам по шестнадцать лет было.  Он – вдвое старше. Вы только начинали, а у него уже рассказы печатались.

- Помню. Меня тогда удивляло. Писатель, а даже паршивой машины не имеет. «Москвича», допустим, нет…

- Да, ты, помню, даже тогда пытался задатки своего таланта монетизировать. Это наверно и помогло тебе выбиться и добиться успехов?

- Пришлось пробиваться. Пришлось. Много чего предпринимал. А что с Савельевым, говорите?

- Умер он недавно. На похоронах я и его семья были. И только. А у тебя машина есть, Эдик?

- У меня их несколько. И у жены тоже.

- Да… А где же держишь их?

- Держу за городом. Усадьбу имею.

- Эдуард, заходи к нам. По старой памяти. Посмотришь нынешних ребят. Это твоя смена. Интересные есть ребята. Мы собираемся, как и в то давнее время – понедельник, среда, пятница…

Неожиданно встретившиеся знакомые замолчали, не находя общих тем.

- Толь Толич! Знаете, что? – при этих словах писатель с усилием снял с пальца перстень и протянул его собеседнику. - Вам с радостью дарю, в память о былом! Ведь вы мой первый учитель. Вы единственный мой наставник. Ну, конечно, наряду с Пушкиным, Гоголем, Толстым…

- Он дорогой? – спросил Анатолий Анатольевич, рассматривая перстень.

- Более сорока тысяч стоит. Один бриллиант – двадцать пять, остальное – стоимость оправы. Дорогой металл.

- Эдик! Я не ношу, да и не имею таких дорогих вещей. И никогда не имел. А зачем носят такие? Не понимаю.

- Толь Толич, примите от меня, от чистого сердца. А носят мужики такие цацки по разным причинам. Нужны при переговорах, особенно с зарубежными коллегами. Просто необходимы подобные штуки. Они отражают статус, солидность…Так считается… Много, конечно, в мире условностей. Я сам по началу к таким побрякушкам с предубеждением относился…

- И это способствует успеху при встречах?

- Безусловно! Недавно был в одной западноевропейской стране. У известного кинопродюсера. В переговорах участвовали с ним два секретаря-индуса. Так вот все трое они уставились на этот перстень. Уставились неотрывно до неприличия. И подобрели…

Помолчали.

- Ну, счастливо, Эдуард Иванович! Спасибо тебе! Заходи!

- Всех благ!

Эдуард Иванович пошёл к своему переулку, туда, где стояла его машина.

Анатолий Анатольевич шёл по бульвару и время от времени поглядывал на презент, украшающий его руку. Отражённые от подарка солнечные лучи поблескивали и освещали в памяти забытые моменты, далёкие эпизоды прошедшего века.