Проза

Норино горе

 Я сидел на веранде и пил чай, когда увидел Нору, медленно бредущую по улице. Я помахал рукой и поэтесса, пройдя по душевной инерции еще пятьдесят метров, свернула к калитке. Я усадил Нору на табуретку и налил свежего чаю. Подал вязанку бубликов. Пододвинул корзинку со сладкими сухарями. Нора смотрела тоскливо и заплаканно, а потом заговорила.

- Не могу я больше работать в банке.

Я помалкивал, так как сама найдет нужные слова и выдаст все необходимые сведения о своей печали. Тем более, что я и не слыхал о том, что Нора устроилась в банк. Какой у нас банк?

- Поехала в город и устроилась в банк, точнее не в банк, а в столовую при банке, на кассу. Ну, знаешь, тебе поднос суют, а ты пробиваешь. Хозяин сразу сказал – один косяк и пошла вон, тут тебе не поэзия, а суровая жизнь. Надо улыбаться и не грубить. А я не смогла.

Я налил Норе еще кружечку чая и задумался. Когда-то я тоже имел дела с банками. Тоже поехал в город и устроился журналистом, при телевидении. Прихожу в банк, а там дядя в пиджаке – вот отдел кредитов, а вот ипотеки. Познакомился там с банкиршей в курилке, а она мне те же слова говорит: один косяк и пошла вон. Что за косяк – ну ипотеку выдашь говну всякому или кредит. Надо различать говно от не говна. Хотя самое говно у нас в руководстве сидит. Я так и сказал в репортаже, а мне редактор и говорит: пошел вон.

Я снял с гвоздя свежую вязанку бубликов и подсыпал в корзинку сладких сухарей из большого мешка. Нора ела и рассказывала.

- Приходит одна, будто пава. Взяла тарелочку огурцов, стала перед кассой, и нос кривит: какие-то огурцы несвежие. Весь день вы мне испортили в вашей столовой! А я ей – поставить обратно не судьба? Ну и понеслось. Пришел хозяин и говорит: пошла вон! Вот и иду до сих пор, а тут ты граблями машешь.

- С самого города шла?

- Ты что, дурак? С города на электричке, а потом, вот, шла.

Пришла пора и мне поговорить, поуспокаивать.

- Что с того? Она, эта пава, в банке работает. Деньги очень нервируют. Представляешь, какие суммы через нее проходят? Миллионы рублей! А украсть нельзя, скажут – пошла вон. Мне одна банкирша рассказывала...

Я рассказал Норе о своем знакомстве с банкиршей. Потом подлил водочки в чаек себе и Норе. До самой ночи мы сидели, выдумывали стихи про толстопузых банкиров, а потом вышли во двор и долго смотрели на звезды. Скорее бы зима и рота красноармейцев.

 Kvakin. 10 июля.