Проза

В субботу на главной площади поселка появилась надувная конструкция из синего полиэтилена. На табличке было пояснение: «Пройди тест и поступи на работу в Google». Тестирование стоило сто рублей.
Я заинтересовался, подошел к фанерной будке рядом с конструкцией и заглянул в окошечко. Там сидел бородатый мужичок лет сорока. Он напряженно всматривался в экран тонкого ноутбука.
— Здрасте!
— Вам кого? – спросил мужичок.
— Билеты у вас покупать?
— Нет, не у нас. В здании поселковой администрации, на первом этаже.
— А потом к вам, да? Или сразу в надувную штуку подходить?
— Да, сразу надувную. А оплачивать – там.
— А скажите, вы настоящий Google или аттракцион какой-то?
Мужичок сделал ладонью скребущий жест, которым в Корее подзывают собак. Я сильнее прильнул к окошечку.
— Чего? – спросил мужичок.
— Щас билет приобрету.
— Давай.
Администрация была заперта.
Я ударил в дверь локтем — ничего более твердого у меня не было, не считая смартфона, но у него и так стекло расколото. Надо бы заказать в Китае новое, плюс ультрафиолетовый клей, а старое отогреть с помощью утюга. Или утюгом этим и добить, если экран треснет во время процедуры.
Открыла Лариска, что живет в доме номер тридцать восемь по улице второй Конной.
— Привет, Лариска.
— Привет, Лягушкин. Тебе чего?
— Хочу в Google протестироваться.
— Вот же наказание на нашу голову! Сидит этот гугол, балду пинает, а мы отпирай, билеты продавай. Заходи.
— А почему они сами не продают?
— Это наш, местный сбор. Кто бы их бесплатно сюда пустил.
— А ты чего на работе? Суббота же.
— Посевная, надо зерно оплачивать. Хочешь томатного сока?
Я немного посидел у Лариски в кабинете, попил сока. Неспешно произвел оплату, получил квитанцию на серой бумаге со штампом администрации и Ларискиной подписью.
— Помнишь, годы нулевые? — спросила Лариска.
— Когда мы самогоном ужирались у тебя на крыльце?
— Ну, не только.
— Помню. Только я бросил пить, Лариса.
— Ой. А я плеснула.
— А я думаю, что за хрень.
— Я плеснула.
— Ну, плеснула и плеснула. Ничего страшного.
— Вдруг ты закодированный?
— Нет, я по нешифрованному каналу — сила воли называется.
— Какой ты молодец! Тебя гугол точно на работу возьмет.
Я незаметно покраснел, но ответил солидно, как состоявшийся человек:
— Ладно, спасибо за угощение. Пойду.
— Заходи к нам на Конную-то. Бабушка тебя вспоминает.
— Бабушке привет.
Я подошел к надувной конструкции и стал мяться, поглядывая в сторону будки. Мужичок покинул свое убежище (в левой руке он держал сложенный ноутбук), проверил квитанцию и откинул что-то вроде люка.
— Заходи.
Внутри было пусто и гулко. В центре стоял поцарапанный письменный стол советского образца и такой же древний стул.
— Садись, я тебе все расскажу и покажу. Надо пройти опрос, реализованный нашими специалистами с помощью непревзойденного фреймворка в стиле «мэтэриал дизэйн».
Я подозрительно посмотрел на мужичка.
— Но тебе такое знать пока не обязательно. Если вольешься в наш коллектив, тогда появится смысл. Сейчас запущу интерактив. Ой, погоди. Служебную процедуру надо осуществить.
Мужичок запустил какую-то утилиту, и на экране забегали строчки.
— А это что такое? – спросил я.
— Видишь, по портам долбятся?
— Кто? Где?
— На дне Интернета полно разных тварей, которые мешают нормальному функционированию систем. Сейчас уже опрос будем проходить.
Мужичок открыл браузер, вбил в адресную строку название сайта и подвинул ноутбук ко мне.
— Давай. Время выполнения жестко лимитировано пятнадцатью минутами.
Сначала следовали вопросы общего плана, а потом пошли специализированного, про какое-то масштабирование и балансировку нагрузки. На все вопросы я отвечал, нажимая кнопку «Nо».
«Софт в Google нерусифицированный», — подумал я.
Мужичок все это время стоял возле надувной стены и разговаривал по телефону.
— Я ему кол на голове затешу, — говорил он, хмурясь.
Когда тест кончился, мужичок согнал меня со стула жестом, которым в Корее обозначают сердечко, поглядел результаты, и заявил:
— Другого не ожидал. Уровень подготовки не соответствует нашим стандартам. Не повод вешать нос — надо немного подучиться. Знаешь, я сначала в опенсорсе обретался. До тридцати пяти лет. Винду ругал, на Лоре срался. Потом взял себя в руки и выучил одно узкое проприетарное направление. Понял, куда двигаться?
— Понял. А вы кто, программист?
Мужичок выпятил нижнюю губу, но ничего не сказал. Наверное, программист.
Я вышел из надувной конструкции и ощутил чувство, с каким покидал университет, когда не смог поступить с первого раза. Иду, а воздух такой свежий, птицы поют, а на душе камень, с которым тетке жить целый год. Приехал домой и давай повествовать: все ужасно, мажоры конкурируют, отличницы рвут и мечут, а мне-то, колхознику — шансов никаких.
Я умолчал, что брали из-за демографической ямы почти всех, кроме совсем уж конченых дебилов, но сердце у тети не железное. В том августе я прочитал «Братьев Карамазовых», валяясь в грядках засыпал, просыпался, опять читал. Было жарко-жарко…
По дороге домой меня стало раскачивать, заколотилось чего-то сердце. Руками Лариски судьба снова тянула меня назад, не отпускала, подливала горечь в сок моей жизни. Конечно, у них там по портам долбятся, а я иду такой, мешковатый, в черной этой стандартной куртке, в ботинках с лопнувшей подошвой, и каждая мелкая лужа требует поклонов и обхождения, но что же так трепещет, бьется в груди? Не иначе как счастье мое — непонятное, как заграничный фреймворк, и великое, как русская литература.