Проза

В электричке было холодно. Я дрожал и бездумно пялился в окно, слушая беседы попутчиков. Говорили про инфляцию и скорые заморозки, но один разговор был странным: человек в вязаной шапочке что-то втолковывал теткам колхозного вида.
- Ваши рингтоны – говно, вы сами этого не понимаете!
- Телефон позвонил, что такого?
- Мелодию поменяйте, вот что! Тычете в общественных местах. Ставь на вибру, если вкуса нет.
- Вкуса нет, надо же! У тебя-то, есть вкус?
- У меня есть вкус. Приятная музыка, мелодичная, тихая, гармоничная. Как в хлеву родились.
- А ты где родился? Во дворце, что ли? - зашипела тетка больших форм. – Порядок нарушаешь. Сидит тут. Сейчас позову транспортное сопровождение, будешь полиции рассказывать.

- Всех вас надо сдать на свиноферму. Нет ни тонкости душевной, ничего. Полчаса едем - пять раз вам позвонили, пять раз бабища эта голосила, перепонки уже не выдерживают. «А Вася пришел?», «Лена звонила?», «Коля проспался?». Вы где живете, какой век на дворе?
- Посмотри на него, - сказала другая тетка. – Сколько раз езжу, никто по телефону не предъявлял. Даже не знала, что такие дураки бывают.
- Все просто стесняются сказать. Пользуетесь добротой общества.
- Накурился, что ли?
- Чо там? - спросил меня пенсионер напротив.
- Звонки вон тому не нравятся, раздражают. Мелодии плохие.
- Погляди на него, - неуверенно сказал пенсионер. – Не знаю, как там мелодии, но уважения к нашему поколению нет. Мы много пережили. Я вот тебе расскажу…
Полчаса я слушал про какую-то плотину, где прораб что-то сделал неправильно и три человека сорвались с огромной высоты, прямо на какую-то отсыпку.
- Я сам их грузил. Щебень в голове, а мозги снаружи.
Приближалась моя станция.
Я вышел в тамбур и стал ждать. Зазвонил телефон. Последнее время ставлю мелодии с видеороликов Enjoykin-а. На тетку приладил композицию «странно, что у нас семечки не щелкают», а на Нору - «привет, как дела, как погода, аз-за, мне нравятся ноги твои и глаза». Я от этого музона с ума схожу, когда там пиксель-артовская чувиха в наушниках на фоне взрывов сжимается и разжимается, прослушивая кульный чиптьюн.
Звонила Нора.
- Домой приду - наберу, - ответил я.
- Еще один дебил, - сказал голос за спиной.
Я оглянулся – человек в вязаной шапочке тоже готовился к выходу. Изрытое метеоритами лицо, красноватый ассиметричный нос, маленькие сухие глаза, тонкие злые губы. Кожа лица сероватая, искуренная.
- А у тебя какой рингтон? – спросил я.
- Да пожалуйста!
Человек выхватил из кармана мобильник и стал быстро нажимать кнопки, в поисках нужной мелодии. Потом включил.
Музыка была неплохая, что-то спокойное в джазовом стиле. Возможно, попадись мне такая композиция, я бы ее послушал. Но человек в вязаной шапочке слишком правильное… дно. Совсем без пурги, выставочный экземпляр. Сейчас скажу «твое музло - говно», что будешь делать? Доказывать, что оранжевый лучше зеленого?
- Иди домой, человек, - сказал я. – Приехали.
Человек закрыл фанерную заслонку, отделяющую душу от внешнего мира, спрятал телефон в карман и стал глядеть куда-то вниз, изображая эффигию "с быдлом не общаюсь". Но я уже думал о стихах из видосов Enjоykin-а: простые, но почему же так нравятся?
Дома я включил компьютер и набрал в поисковике «Семечки, семечки». По первой же ссылке открылся текст песни, вот он – третий абзац. Мне хотелось посмотреть, как слова выглядят на экране. Потом зашевелил губами – так и есть! Если медленно читать, ставя паузы в правильных местах, получалась высококлассная поэзия.

Раньше, перед тем
Как пожарить, мы их мыли
Маслом брызгали чуть-чуть
Жарили, солили
Раньше мы весь дом
Прям заплёвывали ими
Вот так раньше мы
Семечки любили...

Стихи звучали размеренно и страшно, глупая мелодия превращалась в реквием. Мы заплевали наш дом гораздо раньше, когда еще кого-то любили. Сейчас никто нам не авторитет, только воспоминания о великом прошлом и больше ничего.
Я позвонил Норе.
- Приходи водку пить, я тебе кое-что почитаю.
- Хорошо, я с утра хочу водки. Сейчас только откину лапшу балалайкой, поставлю медвежатину в духовку, и сразу приду.
- Недовольна, что ли? Давай, приходи.
- Подумаю.
Я еще отхлебнул, снова посмотрел на стихи, а потом надел наушники, включил в плеере "Семечки" Enjoykin-а на медленной скорости и стал водить головой вверх-вниз, чтобы поймать ритм. Вспомнился советский фильм, где хоронили летчика-истребителя: поле аэродрома, чеканный шаг, острый серебряный гроб, изогнутое небо. В Советском Союзе даже мертвое было гимном жизни, а сейчас и смешное лишь реквием по прошлому.