Проза

В магазине «Мечта» никого не было, только одинокая продавщица устало скручивала кассовую ленту в рулон. Я придирчиво осмотрел прилавки. Вот стеллаж с крупами, тут ящик с колбасой, справа сахар или мука, слева газировка. В самом центре оранжевый терминал. Я подошел к аппарату и задумался. Надо было чего-нибудь снять или положить, оплатить, произвести какую-нибудь другую транзакцию, но денег у меня не было.
- Хочешь прикол? – спросила продавщица.
- Хочу.
- Введи цифры своего рождения в формате год – месяц – день, нули перед цифрами тоже пиши.
Я сразу подумал, что дата моего рождения занесется в какую-нибудь внутреннюю ячейку памяти и будет использована против меня.

- Только без ошибок, - попросила продавщица.
- Домушники не заплатят?
- Что-то ты, Лягушкин, какой-то вообще дурачок. Уходи, если покупать ничего не будешь.
- А есть что-нибудь?
- Колбаса вот, Петровская. Свежая, только сегодня привезли. Все берут.
- У меня денег нет.
- Говорю же – дурачок.
Мне было обидно слышать такие слова. Сама, небось, дура, а на меня говорит. Как вообще с людьми дело иметь? Придешь по-доброму, посмотреть товары, оценить обстановку, разведать что-нибудь, а тебе сразу: введи логин и пароль, а потом сваливай, пока мы кошелек потрошить будем.
- Нехорошо поступаешь, Люда, - сказал я.
Продавщица только рукой махнула и опять за ленту взялась. Я вышел из магазина и отправился домой. Меня тревожила тайна терминала.
В два часа ночи я вставил гвоздодер в щель под дверью и чуток надавил. Дверь подалась вверх и соскочила с петель. Через минуту я уже вводил дату рождения. Когда нажал кнопку подтверждения, красочный интерфейс исчез и на черном фоне замигал одинокий курсор.
Я вытащил из нагрудного кармана записную книжку и открыл тридцать девятую страницу. Страница казалась чистой, но только на первый взгляд. Стоит лизнуть бумагу, как появятся цифры.
Три года назад я собирал грибы и нашел в лесу ноутбук. Рядом валялась пустая бутылка из-под водки. Дома я включил находку и обнаружил, что ноутбук принадлежал важному чину в звании не ниже генерала. В секретной папке лежал файл, скрученный архиватором rarс паролем.
Я три года вводил слова из Большой Советской Энциклопедии, записывая их латинскими буквами. На слове “zapusk” меня посетила удача. В простом текстовом файле оказалась колонка дат с цифрами напротив.
Я переписал даты в записную книжку невидимыми чернилами, а ноутбук сжег в печи, чтобы меня не вычислила контрразведка. Оставалось дождаться нужного оборудования.
Люда была нашей, из заговорщиков. Целый месяц она секретно монтировала терминал, а сегодня, наконец, сказала нужную фразу. Было решено, что я сломаю дверь под видом ограбления.
Я ввел дату своего рождения и код, а потом нажал кнопку. Где-то в пятидесяти километрах от поселка началась невидимая суета, раскрылись броневые плиты, полыхнуло жаром, и межконтинентальная баллистическая ракета величаво ушла в небо. Не могу представить, как я буду жить дальше, зная, что развязал атомную войну с США.
Я шагал домой, а на горизонте росли ядерные грибы, вот там был город, там тоже, поселок не заденет, но судьба человечества под вопросом, сбудутся ли прогнозы о парниковом эффекте?
Я сел на веранде, открыл бутылку водки и намазал бутерброд маслом. Возможно, это последнее масло, которое я ем в своей (и вашей) жизни. Сколько еще десятилетий мы будем влачить жалкое существование?
Эхо-Москвы передало, что из Америки прилетело около пятисот ответных боеголовок, столько же наших поразило США и Европу.
Когда я налил второй стакан, пришел Теплиц и сел на табуретку.
- Война началась, - сказал я волшебнику.
Волшебник странно на меня посмотрел и ничего не ответил. Знает, наверное. Теплиц все знает. Конечно, если грибов столько набросано и СМИ верещат. Интернет уже отключился, всякие политологи бесятся – рухнули планы, сайты не работают, никуда статью не послать. Богатые боятся радиации, бедные. Средний класс не отстает. Иномарки на проспектах сталкиваются с жигулями, но никто не предъявляет претензий. Стремятся свою шкуру спасти, аха-ха.
- Всех атомная война уравняла, - сказал я вслух.
Теплиц хрюкнул, вытащил из кармана маленькую белую коробочку и пустил по скатерти ко мне.
- Нажми, пока я добрый.
Я посмотрел – на корпусе одна только кнопка и надпись “МИР”. Я вздохнул.
- Имею право на сигарету. Согласно договору по ПРО.
- Кури.
Я вытащил с полки “Справочник садовода и огородника” и открыл пятнадцатую страницу – там лежала сплющенная сигарета «Дымок», забытая дедушкой за пять лет до смерти.
Сигарета горела быстро, так как была высохшая и на треть высыпавшаяся, собственно, как и моя жизнь. Я неумело вдыхал горький дым и выпускал его обратно. Кружилась голова.
Пять минут торжества положены любому человеку. Под сигарету с водкой. Потом уже что угодно: осуждение мировой общественностью, ненависть инопланетян, плевки соседей и злобное шипение «Самоса!» вслед. Пусть бесятся, проклятые неинтересные дураки. Я сжег мир и сделал это осознанно.
Когда с сигареты упал последний пепел, я взял коробочку и нажал кнопку. Тотчас всякие грибы прекратились, а мир вернулся в то состояние, в котором был до моего визита в магазин. Ничего не происходило, ни войны, ни ракет, и Люда никой не заговорщик, а обычная россиянка. Даже осуждения не будет, это подло, очень подло, товарищ Теплиц. Уж осудить-то надо, спалить на костре, наше общество обожает всех давить и мучить, а такого врага просто обязаны были растерзать!
- Подло, - сказал я.
Теплиц встал, забрал коробочку, положил ее в карман и ушел. Больше ничего в эту ночь не случилось, но когда я утром смотрел в окно, мне мерещился медленно оседающий радиоактивный пепел.

Kvakin. "Кошмарный сон либерала". Pжавые военизированные гробы с красными звездами уничтожающие с трудом завоеванные в перестройку удобства и колбасу за счет миллионов обездоленных: быдло вернется, отнимет и накажет.